– Там Билли делал бомбы. – Когда я там жила, нет. Это я знаю точно. Я заходила туда прямо перед своим отъездом. Бомб там не было, только всякий хлам. – Что-то в горле пересохло, – помедлив, сказал Уинтер. – Много говорю. Вы не могли бы принести мне кофе? 58 Кейти встала и пошла в дом, гулко шагая по старым деревянным доскам. Андертон подождала, пока за ней захлопнется дверь, и повернулась к Уинтеру. – В горле пересохло? Что это было? Так уже никто не говорит, если только актеры из какого-нибудь ремейка «Унесенных ветром». И если обезвожены, лучше пить воду, а не кофе. Но кофе готовить дольше, поэтому я не могу не спросить, зачем вам понадобилось избавляться от Кейти. Что вы задумали? – Я хочу забрать Кейти в Ванкувер, – улыбнулся Уинтер. – Мы можем использовать ее, чтобы выманить Гифорда. Он совершенно очевидно был ею одержим, и довольно серьезно. Такая зацикленность за ночь не исчезнет. – Думаете, он все еще ее любит? – Андертон, он никогда ее не любил, – покачал головой Уинтер. – Гифорд – психопат. Нарцисс. Он не в состоянии полюбить другого человека. Для любви нужна эмпатия, а ее у него совсем нет. – Но он же пытался покончить с собой. Разве это не доказательство, что у него были к ней чувства? – Он попытался покончить с собой, потому что не хотел, чтобы она уходила. Она выполняла полезные функции в его жизни. Если бы она ушла, у него добавилось бы неудобств. Не забывайте, что он – патологический прагматик. – Но до такой степени, чтобы попытаться покончить с собой? – Андертон не могла это принять. – Просто не понимаю. Это слишком. Он же себе не на запястье вены поперек перерезал, а вертикально, всю вену прорезал. Это доказывает серьезность его намерений. Извините, но я не верю в эту концепцию «патологического прагматика». По крайней мере, на данный момент. – Это потому что вы мыслите, как нормальный человек. Попробуйте подумать как психопат. Андертон все еще качала головой. – Ну хорошо. Представьте, Кейти говорит Гифорду, что уходит от него. Первое, что ему нужно сделать, – убедиться, что это не пустая угроза. Когда он в этом убеждается, он начинает прокручивать в голове разные сценарии. Ему нужно что-то сделать, чтобы остановить Кейти, и, кроме того, ему нужно, чтобы в будущем она десять раз подумала, прежде чем снова сказать что-то подобное. Порезать вены было идеальным решением. Кейти тут же все бросает и начинает заниматься им. Если в будущем он будет угрожать ей самоубийством, она сразу же вспомнит о том, как она вся в крови пыталась его спасти и как это было ужасно. – Но он же мог умереть. – Кейти бы ему не позволила. Да, они сильно поссорились, но, как только он порезал вены, она тут же взяла трубку и вызвала «скорую». Так поступил бы любой, и Гифорд это знал. Когда он резал себе вены, он знал, что «скорая» приедет быстро. И вот еще что. Он же только одну вену перерезал. Если бы он всерьез намеревался умереть, то вскрыл бы вены на обеих руках. – Это огромный риск. Ставить на кон собственную жизнь. – Вы опять думаете, как нормальный человек. Психопаты легко идут на риск. В итоге он хотел остановить Кейти. Он придумал, как это сделать. Более того, это сработало – по крайней мере, на какое-то время. Андертон задумалась. – Хорошо, я понимаю все это, но не могу сказать, что совершенно убеждена. – Но процентов на девяносто восемь – да. – Где-то на девяносто два. Допустим, мы сможем убедить Кейти вернуться с нами в Ванкувер. Что будет дальше? – Мы приведем ее на интервью к Шарлотте Дилейни. Если Кейти появится на экране в слезах, этого может оказаться достаточно, чтобы Гифорд сдался. Или, как минимум, он может попытаться связаться с ней. – Это нехороший сценарий, потому что в нем задействована Дилейни, а она по определению не может принести ничего хорошего. А что касается вероятности, что Гифорд придет и сдастся, мы оба знаем, что этого не будет. Уинтер улыбнулся. – Вы хотите показать ее по телевизору, чтобы Гифорд пошел за ней. Он одержим и зол. Если он снова увидит ее спустя столько лет, у него снесет крышу. И в чем конкретно это проявится, и насколько это может оказаться опасным для Кейти – это другой вопрос. Я должна сказать вам об этом, Уинтер. Это слишком прагматичный подход к сложной и тонкой задаче. И это подход психопата. – Мы можем обеспечить безопасность Кейти. Если все сделать правильно, она не подвергнется никакой реальной опасности. – Но какой-то опасности – подвергнется. – У вас есть предложение лучше моего? – На данном этапе нет, – вздохнула Андертон. – И как же мы будем уговаривать ее сесть в самолет и полететь с нами в Ванкувер? Она же даже говорить с нами не хотела. – Оставьте это мне. Через тридцать секунд задняя дверь скрипнула, и показалась Кейти с двумя кружками. Она дала одну Уинтеру, поставила вторую на стол и села. Уинтер посмотрел на нее и дождался ответного взгляда. – Мы хотели бы, чтобы вы вернулись с нами в Ванкувер. Она покачала головой. Ее лицо было неподвижно и полно решимости. – Нет. Моя жизнь сейчас здесь. Я никогда туда не вернусь. Уинтер достал телефон и вывел на экран фотографию изуродованного тела Изабеллы Собек. Он показал его Кейти и во всех подробностях объяснил, что именно изображено. Он не щадил ее чувств и все рассказал в мельчайших подробностях. Затем он не менее подробно объяснил, почему, если Гифорд снова начнет убивать, виновата будет она. И снова он не ленился и обрисовал ей будущее во всех деталях. 59 В Баундари-Бэй они прилетели почти в шесть вечера. Все время дул встречный ветер, и обратный перелет занял на пятнадцать минут больше. В итоге они летели более двух часов. Уинтер сел рядом с Дэном. Андертон с Кейти – за ним. С самого отъезда из Нордмана Кейти не сказала ни слова. Она погрузилась в свое страдание и всю дорогу смотрела в иллюминатор. Чтобы сломить ее сопротивление, Уинтеру пришлось показать ей три фотографии. Она не выдержала, увидев Алисию Кирчнер с развороченной грудной клеткой. Дорога от Баундари-Бэй до отеля «Шангри-Ла» заняла сорок минут. За все это время никто не сказал ни слова. В самолете тоже молчали, но там из-за гула мотора это казалось естественным. В машине все ощущалось иначе. В салоне «мерседеса» было очень тихо, и двигатель практически не было слышно. Андертон включила радио, но оно лишь подчеркнуло напряженность этой тишины. Они заехали на подземную парковку отеля и поднялись на лифте на третий этаж. В конференц-зале их уже ждали Фримен и Джефериз. На сцене Дилейни и ее команда готовили оборудование. В центре под небольшим углом друг к другу стояли два мягких стула. Установленная перед ними камера была расположена так, чтобы в кадр помещались и ведущая, и гостья. Осветительные приборы, которые смонтировали техники, слепили своей яркостью. Уинтер резко свистнул, и у Дилейни от неожиданности дернулась голова. Она обернулась, и он махнул, подзывая ее к себе. Кейти от его свиста вздрогнула. Она хотела быть сейчас где угодно, только не в этом зале. И ее можно было понять. Еще утром она проснулась в раю, а уже днем ей пришлось переместиться в ад. Ее представили присутствующим, но руку для пожатия она не протянула и стояла, обхватив себя за плечи, как будто ей холодно. Всем своим видом она говорила: «Уйдите и оставьте меня в покое». – Мы почти готовы, – сказала Дилейни. – Запишем интервью заранее и смонтируем его до трансляции. В эфир оно пойдет сразу после семичасового итогового выпуска новостей. Уинтер сделал полный оборот вокруг себя и осмотрел зал и сцену. Помещение было оформлено в коричнево-белой гамме. На полу – коричневый ковролин, обивка стульев – тоже коричневая. Так выглядят тысячи конференц-залов отелей по всему миру. – Не сработает, – сказал он. – Слишком безликая обстановка. Нужно, чтобы Гифорд поверил, что это то место, где живет Кейти. А здесь его взгляду не за что будет зацепиться. – Укажем в бегущей строке, что съемка происходит в отеле, – ответила Дилейни. – Он может не заметить, а если и заметит, то это может насторожить его. Это ход, шитый белыми нитками. Меньше всего мы хотим, чтобы он решил, что это ловушка. С другой стороны, если он не увидит ссылку на отель, как он поймет, что это – «Шангри-Ла»? – Что вы предлагаете? Уинтер вытащил телефон и забил в поиске «лобби Шангри-Ла». На первой же фотографии показался уютный холл с удобными диванами, отполированными полами, высокими потолками и панорамными окнами. По картинам в азиатской стилистике Гифорд точно найдет это место. Уинтер показал экран всем собравшимся. – Интервью проведем вот здесь. Когда Гифорд увидит Кейти, у него будет шок. Он ее не видел более трех лет, и вдруг – ее показывают по телевизору. Отойдя от шока, он начнет искать, где она остановилась. Он знает, что она уехала из города. Будь она в городе, он бы уже ее нашел. Значит, она остановилась в отеле. Есть шанс, что он узнает это лобби, потому что мог снимать здесь свадьбы. Но даже если не узнает, это не проблема. Он найдет это место в интернете. Пусть в кадре будут картины, но только с краю. Нужно пустить его по следу, но не вызывать подозрений. – Хорошо, все понятно, – сказала Дилейни. Она повернулась к своим сотрудникам и начала выкрикивать команды. Через десять секунд техники направились к сцене, чтобы переместить оборудование. Дилейни шагала первой, как главнокомандующий военного отряда. – На пару слов, – обратился Фримен к Андертон. Они отошли в сторону. Джефериз увязался за ними, оставив Уинтера и Кейти в напряженном молчании. – Как вы держитесь? – спросил он ее. Кейти ничего не говорила и лишь молча смотрела на пустую сцену. – Послушайте. Я понимаю, что, скорее всего, вы меня ненавидите, и это понятно. Я не навязываюсь вам в друзья, я лишь пытаюсь сделать так, чтобы все прошло для вас наименее болезненно. Она медленно повернулась. – Я не знаю вас настолько хорошо, чтобы ненавидеть. – Уже хорошо. Тогда вернемся к моему вопросу. Как вы держитесь? – А вы как думаете? – Думаю, что сейчас вы предпочли бы сидеть на крыльце с Бретом, пить коктейль и смотреть на закат. Кейти почти что улыбнулась. – Брет предпочитает пиво, да и крыльцо смотрит на восток, так что оттуда можно смотреть только на рассвет. А в остальном вы ответили на свой вопрос.