— То есть, вы тоже не знаете. — Поэтому вы и работаете над этим проектом. Если он как-то связан с нашей цивилизацией или, более того, сможет привести нас к нашему родному миру, то это изучение определённо стоит любых издержек и затраченного времени. Кроме того, если мы сможем подчерпнуть хотя бы часть технологий, что могли спроектировать и реализовать подобное пространство… — Корпорация будет обладать огромной силой. Я понимаю. — Тогда продолжай выполнять свою работу. -- Вот передо мной всплыло иное воспоминание. На сей раз из далёкого детства. Я сидел в классной комнате, вместе с ребёнком моего возраста. Этот мальчик, был мало похож на меня и, тем не менее, я точно знал, что это мой брат. Пусть мы и не были с ним сиблингами, мы росли вместе и учились тоже вместе. В тот момент нас инспектировала "Та, кого мы называли богиней". Она очень упорно занималась нашим обучением, чтобы воспитать идеальных жителей её идеального мира. Так, нам постоянно выдавали тесты, которые отражали наш психоинтеллектуальный профиль. Если наши повадки не совпадали с теми, что ожидала Та, кого мы называли богиней, то нас ждало суровое наказание. Прежде всего, нас "исправляли", применяя самые разные методы: медикаментозные психостимуляторы; электроды, корректирующие мозговую активность точными стимуляциями электричеством; традиционные методы воспитания, вроде лишения доступа к библиотеке или другим развлечениям; также нас иногда запирали в "белой комнате" и это было самым страшным наказанием из всех. Никто не хотел бы попасть в "белую комнату" на сколь бы то ни было долгое время. Но до того, нас третировали только промежуточными тестами. В тот день, к которому меня отнесли воспоминания, нас с братом ждало финальное тестирование, которое должно было окончательно закрепить наши личностные качества и дальнейшую роль в идеальном обществе. Разумеется, мы не знали заранее, что именно нас ждёт, но каждый из нас, тем не менее, очень старательно готовился, в надежде получить достойное место в нелёгком деле восстановления мёртвой планеты. Помимо прочего, между нами двумя не было того душевного единства, которое бывает обычно между сиблингами, ведь оными мы и не являлись. А вот мальчишеское соперничество цвело пышным цветом. Каждый из нас хотел переплюнуть другого, стараясь показаться лучше в глазах родителей и Той, кого мы называли богиней. С родителями, брату всегда везло больше, чем мне. Мачеха любила его несколько больше, поскольку он был её родным сыном, а вот я, пасынок, напоминал ей о дурном прошлом. Отец же был снисходителен ко всем своим детям, но принимал участие в их жизни постольку поскольку. Как и мачеха, он был в плену прошлого, давно ушедшего и истлевшего. Но, в отличии от своей жены, испытывавшей к ушедшему лютую ненависть, он лишь сокрушался по нему и тонул в воспоминаниях. Всё то время, когда он не работал на поверхности, отец проводил запершись в своей комнате и напиваясь в слюни, чтобы просто перемотать время до следующего точно такого же унылого дня. И сейчас, разобравшись с фаворитами в любви родителей, я хотел выиграть себе внимания хотя бы от Той, кого мы называли богиней. Это было мне жизненно необходимо, будто вода и воздух, будто еда и хороший сон. И я долго готовился, чтобы не посрамиться на самом важном экзамене в моей жизни. Но когда мы пришли в комнату, где нас предстояло тестировать, то нам был задан всего один-единственный вопрос: — Что для вас судьба? — спросил холодный, металлический голос. — Вера в неизбежность происходящих и грядущих событий. — сказал Авель. — То что необходимо сломать или изменить, чтобы почувствовать себя свободным. — произнёс я, будучи твёрд в своей оппозиции к брату. Но бесчувственная машина, являвшаяся Богиней, приняла лишь его слова, как верный ответ. Мои же слова были с жестокостью отвергнуты: — Свободы не существует, как не существует всего того, чего ты не видишь или не можешь постигнуть. — сказала Та, кого мы называли богиней. — Авель заслуживает своего места будущего лидера и приемника твоего отца, потому что понимает свою беспомощность и зависимость. Ты же, Каин, будешь подчинён и подавлен, не потому, что меньше заслуживаешь власти, но потому что должен выучить один единственный урок: никакой свободы нет. Это то, что надо почувствовать самолично, чтобы не наделать ошибок в погоне за своей призрачной и глупой мечтой. С этим неутешительным итогом мы были отпущены в свободное плавание. Больше никаких наставлений и уроков нас не ждало, лишь такая же рутинная и серая жизнь, как и у наших родителей. И в этой серости я мне не суждено было быть главным и верховодить над своими более глупыми братьями. Моей ролью отныне и навечно должно было стать смирение. И мириться с этим я не мог. Во мне кипела гордость и желание сбросить с себя любое навешанное ярмо. Я восстал против всего, что тогда знал. Я восстал против любой власти, что нависала надо мной. Я восстал супротив родителей. Я восстал и против Той, которую мы называли богиней. В конце концов, я восстал против своего собственного младшего брата. Когда мы были на улице, в одиночестве, я взял камень в свои руки, повалил Авеля на землю и занёс своё оружие над его головой. Уже сидя на его груди и глядя в его испуганные глаза, я думал о том, что сотворю сейчас нечто ужасное. Но через это ужасное ко мне и придёт долгожданная свобода. Однако я был остановлен. Моя рука была перехвачена мягкой женской ладонью. Это была моя мачеха, которая не смотря на то, что едва предотвратила сцену смертоубийства своего родного сына своим пасынком, не выглядела злой или яростной. Она была спокойной и даже необычно мягкой. Отправив шокированного Авеля домой, она заговорила со мной неожиданно ласково: — Я знаю, почему ты это сделал. Я знаю, чего ты хотел достичь. Когда-то и меня заботила лишь свобода. Когда-то и я не желала подчиняться судьбе. Я презирала правительство, власть, твоего отца и твою мать. Но после всех лишений и потерь, что дало мне своё свободомыслие, я смирилась. Мне стало ясно, что Богиня права и мудра в своих решениях. Что жизнь в ином контексте и невозможна. Пытаться бежать от законов, правил и зависимостей крайне глупо и самонадеянно. Они всегда тебя нагонят. — Разве это похоже на жизнь? — А разве нет? Есть ли хоть какие-то отличия, кроме того, что от свободы ты страдаешь, а без неё вся возможная вина и боль перекладываются на того, от кого ты зависим? — Это очень эгоистично. Это похоже на жизнь домашних животных. — И это самая лучшая из возможных жизней. Я прошу тебя получать удовольствие от такого бытия. Стремясь изменить свою жизнь и сделать всё согласно своему видению, ты разрушишь вообще всё. Ты станешь смертью, разрушителем миров, прямо как твоя мать. — пока она произносила эти жестокие слова, мачеха казалась мне мёртвой птицей. Когда-то в далёком детстве, я увидел почти разложившийся птичий труп, лежавший на земле под деревом. В его белых костях погибла моя ребяческая наивность и впервые родилось осознание собственной смертности. Детство закончилось вместе с невесёлым открытием конечности любой жизни. И вот, после этих слов о том, что мне самому предстоит стать погибелью для всего, что меня окружало, я почувствовал как умирает моя собственная твёрдая вера в то, что я должен быть свободен и самодостаточен. Мачеха, как и птичий труп, вносили боль и страх в мою жизнь. И ответной реакцией на них становился гнев и злость. Я действительно возжелал разрушать. -- Последним в памяти всплыло недавнее воспоминание Короля. Он с глазу на глаз общался с уже знакомым мне Белым волком. Правитель пытался убедить своего не слишком верного подданного в правильности верного курса: — Мы сможем ЕГО контролировать. Я всё рассчитал и твои сомнения ничтожны. — Какие гарантии, что эта тварь не выйдет из-под контроля? Ты убедил всех окружающих, что это правильное решение, довериться инородному божеству ради обретения свободы и силы. Но мы то с тобой не дураки. И ты, и я, понимаем, что ты сделал это не из глупой надежды на то, что он будет к нам снисходительным. Но, в отличии от тебя, я здраво оцениваю наши собственные силы и понимаю, что всё это безумно глупо. Нельзя надеяться на то, что такие сделки обойдутся малой кровью. — злобно констатировал Белый. — Они и не обойдутся. Нам придётся многими пожертвовать. Но я чувствую, что мегалиты смогут дать мне власть над силой БОГА КОРНЕЙ. — Разве чувства являются достаточным основанием для таких рискованных действий? Ты явно никогда не делал ничего подобного ранее. Так откуда ты знаешь, что это сработает? — Моих чувств достаточно. У меня есть странное ощущение, что всё это я уже когда-то делал. Кроме того, мы всё равно уже не повернём назад. Теперь мы либо подчинимся, либо переиграем БОГА. — Либо воспротивимся. — Такого варианта я не рассматриваю. А если этого не делаю я, лидер стаи, то ты, мой советник, его также не принимаешь во внимание. Разговор закончен. -- После этого воспоминания, в разуме всплыла странная картинка. Чуждый и смутный образ, что казалось бы не был в моём сознании ранее. Он был похож на сон или мимолётное видение будущего. Это был мрачный и тёмный храм, сложенный из брёвен. Он стоял среди леса безмолвной громадой, заставляя трепетать от тайн, что скрыты за его стенами. Я чувствовал, что рано или поздно должен буду заглянуть за его тяжёлую скрипящую дверь и открыть то, что не хотелось бы видеть. То нечто, что лежало за пределами сознания, логики и любых смыслов, должно было окутать меня и понести прочь. Сама судьба, против которой я когда-то в детстве боролся, должна будет привести меня к этому месту и поставить жирную точку на всей истории Тихого Леса, а вместе с тем и моей истории. Я проснулся с полной готовностью ещё раз восстать супротив этой судьбы и спасти лес любой ценой. Нечто новое — Судьба Выйдя из ступора, который на меня нагнали нахлынувшие воспоминания, я вновь оказался в реальности. Меня окружали встревоженные волки, которые ныне, видимо, должны были подчиниться моей власти и пойти за мной куда бы я их не повёл. Они явно боялись того, что нас ждёт впереди, ибо ровно, как и я, чувствовали, что грядущая битва с богом корней будет далеко не единственным испытанием. Может быть, даже наименьшим из прочих. Действовать следовало стремительно, поскольку я и так потерял много времени пытаясь разобраться… с самим собой? Пожалуй, что теперь можно и так сказать. Всё же, от Короля мне в наследство досталась не только сегментированная память, но и определённая ответственность. Прежде всего за тех, кем я управлял. И, пусть мой "предшественник" действовал крайне необдуманно решившись ради спасения своих подопечных поучаствовать в авантюре с помощью странному хтоническому сплетению корней. Всё же можно сказать, что Король хотел Тихому Лесу лишь добра, используя свои ресурсы ради того, чтобы даровать освобождение как можно большему количеству лесных жителей. Теперь и я, обладая его возможностями, смогу освободить из заточения в этой пространственной аномалии себя и всех тех, кто будет готов пойти за мной по пятам. Обратившись к своим подчинённым и, прежде прочих, к Белому, я сказал: — Кажется настало время пересмотреть идеи Короля. — Король умер. — произнёс белошёрстный, подняв лапу, зажатую в кулак, — Теперь ты Король. Всё, что ты скажешь, будет для нас законом. И мы, твои слуги, внимаем любому твоему решению. После этих слов он опустился на колено. Его примеру последовали и все остальные, находившиеся в комнате. Я знал, что они ждут от меня приказов и я дал им приказ: — Мы выкорчуем ростки бога корней. Разошлите гонцов по всем крепостям и кланам, до которых мы можем добраться, пусть также уничтожат семена. Пленников можно отпустить восвояси, если они будут ещё живы и разумны. Затем соберите у крепости всех, кого только можно. Мы выдвигаемся в самое сердце зла. Отдавая команду, я чувствовал себя в своей тарелке. Уверенность и решительность, ранее несколько чуждые мне, ныне полностью утвердились в моей голове. Они достались мне не только от поглощённого сознания Короля, но и от того факта, что теперь я был цел и даже, возможно, почти неуязвим. Поглощение плоти моей точной копии подарило мне его силы. Кто теперь мог встать на моём пути? Как и было приказано, волки собрались на поляне перед огромной крепостью. Их было всего около сотни, но все они были прирождёнными машинами для убийств и достойной армией, чтобы попытаться низвергнуть нечто из другого измерения. Я уже знал, куда именно нам нужно направиться. К тому дереву, что оплетало мегалиты. Где и была заключена сделка Короля. В моей голове чётко закрепилось знание того, что именно оно и стало центром влияния бога корней в этом измерении. И теперь этот центр надо было уничтожить. Как только мы двинулись в путь, прямо передо мной приземлилась знакомая птица в золотых украшениях: — Ты жив, Охотник. — Больше не "Охотник". — Значит ты — Король? — Нет, и не он тоже. Я нечто новое, чему даже сам ещё не дал названия. — Но твоя цель всё ещё прежняя? — Да. Я как раз нашёл причину всего происходящего и хочу от неё избавиться. — Тогда надо поспешить. Ты слишком много циклов провёл в волчьем логове. Вот-вот польётся последний дождь. И нам надо действовать прямо сейчас. — Вы мне поможете? — Мы обязаны. Вся мурмурация на твоей стороне и мы последуем за тобой туда, куда ты нас поведёшь. — Тогда не будем терять время. Вскоре к нашему небольшому походу присоединились и птичьи воины. Все вместе, и птицы, и волки, уверенно маршировали в сторону злополучного древа. Вскоре дорога привела нас к нему. Толстое дерево значительно выросло и растолстело с того момента, когда Король заключал свою сделку. Оно уже почти полностью "поглотило" своим дородным стволом окружавшие его громадные мегалиты. Конечно, снести столь огромное растение было крайне непростой задачей. Однако это вовсе не было главной проблемой. Ведь здесь, опершись спиной на толстую кору, стояла мрачная человечья фигура. Это был Трикстер или, как звал его Король Волков, Небыль. При виде меня и той армады, что следовала за мной по пятам, он спокойно зевнул и отпрянул от древа. Не слишком торопясь он подошёл ко мне и спросил: — И так, кто из вас всё-таки победил: Охотник или Король?