– Корабли? – Ратный саркастически хмыкнул. – Ну корабли навряд ли, а вот танки можно. Росовский, перекладывающий папки на своем столе, замер, затем как-то искоса и с недоверием посмотрел на авиаконструктора. – Ты это сейчас серьезно? – А почему бы и нет, – пожал плечами Сергей. – Партия сказала надо, ну а я ответил «есть». – Какая партия? – не понял генерал. – Неважно, – отмахнулся Ратный. – Присказка такая. Лучше скажите мне, господин главком, кто тут у вас танкостроением заведует? – Лелшенко, насколько я помню, – ответил Росовский. – Дверь дальше по коридору через три кабинета, – и тут же переспросил: – Серг, ты это серьезно? – Вполне. Проводите? Они вышли из кабинета, прошли по коридору и остановились у точно такой же неприметной двери без таблички. Сергею даже на момент показалось, что они каким-то образом вернулись обратно, однако, стоило двери распахнуться, как это ощущение исчезло. Кабинет Лелшенко полностью отличался от Росовского, нет, не размерами, так как планировка здания явно была стандартизирована, а чистотой и строгим порядком. Все аккуратно и ничего лишнего: стол с телефонным аппаратом, пара шкафов с папками, на которых прикреплены бирки с номерами, массивный сейф в углу, на стенах фотографии различных танков со стоящими рядом экипажами. Сам хозяин кабинета: подтянутый мужчина лет сорока пяти, невысокого роста, с короткой стрижкой и довольно грубыми чертами лица, с удивлением и некоторым раздражением посмотрел на вошедших, но узнав главкома, поднялся из своего кресла навстречу, натянув на губы дежурную улыбку. – Господин Росовский, какими судьбами? – Кабинеты рядом, вот и решил проведовать наземного коллегу, – с не менее сдержанной улыбкой ответил главком. – Вот знакомься, – он глазами указал на вошедшего за ним Ратного. – Аэр-полковник Серг Эйтан. Лелшенко равнодушно посмотрел на Сергея, явно не понимая, к чему Росовский клонит, но затем в его взгляде что-то резко поменялось. – Тот самый Эйтан? – А у меня что, есть другой в запасе, – буркнул Никол, без спроса опускаясь на стоящий у стола стул. – Вот, выразил желание помочь вам в деле создания новых танков. Каменное безразличие на лице Лелшенко «треснуло», сменившись удивлением и непониманием, он с недоверием посмотрел на Росовского, но тот лишь молча пожал плечами и кивнул в сторону внимательно рассматривающего висящие на стене фотографии конструктора. – Это танки, которые сейчас состоят у нас на вооружении? – спросил Сергей, не оборачиваясь. – Да, – ответил, Лелшенко, поднимаясь из-за стола и подходя к Ратному. – Тот, на который вы смотрите, ТТК-11, уже снимается с вооружения, а вот этот, – кивок в сторону висящей справа фотографии, – наша новинка ТК-17. Красавец, правда? Сергей презрительно скривил рот. – Коробка с тремя пушками и наверняка противопульной клепаной броней, хорошо уже, что размеры меньше стали. Крейсерская скорость хоть какая? Правый глаз Лелшенко нервно дернулся, но голос его был по-прежнему спокоен и учтив. – Двадцать терров и лобовая броня почти в двадцать семь миллиметров. – Я и говорю… Можно мне лист бумаги и карандаш? Лелшенко вернулся к своему месту и, достав из ящика просимое, молча положил его перед собой на стол. Ратный огляделся, нашел взглядом еще один приткнутый в углу стул, поднес его к столу и, усевшись, на минуту задумался. Наземная техника не была его специализацией, а в память услужливо лезли всякие приплюснутые машины с угловатыми башнями и торчащими из них пластинами энергетических орудий – все это было не то. На миг у него в голове всплыл образ откопанного как-то в экспедициях кренарского семиколёсного танка с яйцеобразной башней, но этого уродца он также откинул, не раздумывая. Но ведь было же что-то, что-то до боли знакомое, то, что он уже почти забыл, что-то, отпечатавшееся почти в генетической памяти – было. Сергей закрыл глаза и вдруг ясно увидел себя мальчиком лет пяти, стоящим рядом с отцом на площади и с интересом разглядывающим возвышающуюся на постаменте огромную темно-зеленую машину с красной звездой на башне. Что он тогда почувствовал, глядя на нее: шок, трепет и немое восхищение силой, дремлющей в этом старом памятнике Великой Победе. Карандаш дрогнул в его руке и стал медленно, словно неуверенно, а затем все быстрее и быстрее выводить на бумаге знакомые контуры. Вид сбоку, вид сверху, следующий листок, тут командирская башенка, а тут… память услужливо подсовывала давно позабытые знания, что он когда-то читал или слышал, но мало, слишком мало… Что там… Борт 45 миллиметров, наклонная броня, сколько? Двадцать, тридцать градусов… пусть сами решают. Башня 90 или 95. Движок… думаю, тот, что на своих «алаках» Аланский использует, вполне подойдет, если поставить его так… Что там еще? Не помню, не помню, главное дать общий облик, думаю, дальше можно дойти опытным путем. Да, еще подвеска, торсионы…Черт, не мое это, хоть убейте. Сергей резко отодвинул от себя недорисованный чертеж, словно очнувшись от какого-то дурмана, и, поднявшись, посмотрел на Росовского. – Пойдемте, господин генерал. Не могу, не мое это, голова аж разболелась, – сказал он и быстрым шагом вышел из кабинета, не попрощавшись. Главком, точно завороженный наблюдавший за процессом, растерянно посмотрел на Лелшенко и, извиняюще разведя руками, последовал за Эйтаном. Хозяин кабинета проводил их растерянным взглядом, затем вновь посмотрел на разбросанные по столу, больше похожие на каракули, схематические чертежи башни и корпуса, а также рисунок странного танка, почему-то стоящего на постаменте. Взяв его в руки, он прошелся по кабинету, словно завороженный продолжая разглядывать необычные очертания нарисованной машины, затем решительным шагом вернулся обратно и простучал пальцами по клавишам телефона. – Дежурный, это Лелшенко, тернар Карсовский еще не покидал здания? – Никак нет, господин бронь-генерал[32], – раздалось в трубке. – Как появится, пусть поднимется ко мне. Срочно! – Слушаюсь! Бросив трубку на рычаги аппарата, он уселся за стол, некоторое время пытался сосредоточиться на работе, но проклятый рисунок постоянно отвлекал внимание. Было в нем что-то притягательное, в обводах нарисованной машины – стремительной и грозной, что-то нездешнее, чуждое тому, что он видел раньше, и одновременно прекрасное. Дверь с легким поскрипыванием отворилась и в кабинет буквально «влетел» высокий худощавый мужчина в темно-сером костюме, сжимавший в руке довольно пухлый коричневый портфель и держащий на ее изгибе аккуратно сложенный бежевый плащ. – Господин генерал, что случилось? Почему меня не выпускают из здания? Вы же знаете, насколько я занятой человек! – Успокойтесь, господин Карсовский, – жестом остановил его словоизлияния Лелшенко, поднимаясь и собирая разбросанные на столе чертежи, после чего протянул их вошедшему. – Что скажете мне на это? – На что? Главный конструктор крупнейшего в стране Атранского танкового завода, непонимающе посмотрел на своего начальника, но, аккуратно поставив портфель на стул, взял протянутые бумаги. Быстро пробежал глазами одну страницу, другую… Плащ медленно соскользнул с руки, но инженер этого не заметил, он быстро перебирал листы, словно тасуя колоду, затем поднял растерянный взгляд на генерала. – Откуда это у вас? – Это действительно что-то стоящее? – спросил Лелшенко. – Да как сказать, – Карсовский сорвал с головы шляпу и принялся обмахивать ей лицо, словно ему неожиданно стало не хватать воздуха. – Идея, конечно, сумасшедшая и необычная, тут все отличается от принятых канонов. У нас танк ведь это что? Движущийся дот, неприступная скала, крепость, которая должна испугать и дезориентировать противника своей мощью и массой, а здесь нам предлагают скорость и маневр. – Вы все это поняли по этим каракулям? – с недоверием спросил генерал. – Конечно. Это напоминает мои записи, когда что-нибудь интересное приходит в голову. Тогда главное записать основную концепцию, пока не забыл, тут, – он потряс листами, – то же самое. Что-то подобное предлагал в свое время покойный господин Крашкин, но не успел. Впрочем, тут другое, другой уровень… А эти скосы брони… авиационный двигатель… нет, надо все рассчитывать и пересчитывать. Но откуда это у вас?! Кто?! – Серг Эйтан. Надеюсь, вам это имя что-нибудь говорит? – Эйтан? – встрепенулся Карсовский. – Тот самый таинственный Эйтан, о котором говорят как о человеке, заставившем летать крыланы, тот самый Эйтан, которому покровительствует сам… – он многозначительно кивнул вверх. – Вы о нем? – Да. – Тогда не удивлен. Об этом человеке в нашей среде легенды ходят, – он вновь принялся судорожно перебирать листы, бормоча себе под нос. – Мне бы с ним поговорить полчасика… хотя бы минут десять. – Ну, думаю, он все еще у Росовского, это дальше по коридору, дверь с… Лелшенко не успел закончить фразу, как обнаружил, что разговаривает с пустотой. Карсовский буквально выскочил из кабинета, оставив свой портфель и лежащий на полу плащ. Генерал лишь удивленно посмотрел на распахнутую настежь дверь, покачал головой, поднял тот с пола, отряхнул и аккуратно повесил на спинку стула. Глава 4 «Тридцать девятый, сороковой и сорок первые года ознаменовались целой чередой побед армий Великой Герании, продолжавшей с удвоенной силой поглощать мелкие страны Ендории. В то же время «крупные игроки», такие, как Франклия, Иргария и Латия, предпочли остаться в стороне, равнодушно наблюдая за происходящим да порой засылая через своих послов различные ноты протеста, которые практически всегда оставались без ответа. И если Латию еще было можно понять, так как предыдущая война с Геранией нанесла ей довольно большой ущерб и даже привела к потере небольшой части территории, то позиция остальных стран так называемой «Большой тройки» вызывала недоумение остального мира. Все прекрасно понимали, что Герания и дальше продолжит свою захватническую политику и просто так не остановится. Мало того, присоединённые страны давали ей новые ресурсы, как природные, так и человеческие, увеличивая ее военную и экономическую мощь. Тем не менее «Тройка» выжидала, не обращая внимания даже на участившие приграничные провокации, аресты зарубежных активов и частичную высылку дипломатов. Тем временем правительство Руссарии, прекрасно осознавая всю опасность подобного роста геранского могущества, начало массовое перевооружение своей армии и переобучение граждан из мобилизационного резерва на новые образцы поступавшей в войска техники. Кроме того, по стране прошла новая волна приватизации крупных предприятий (особенно во внутренних, дальних от границ областях), которые также в спешно порядке начали подвергаться модернизации. Все это стало возможно благодаря так называемой декоммерциализации правительственных органов, из которых были выведены все лица, имеющие какое-либо отношение к частному капиталу. Состав Верховного Совета Республики претерпел сильное изменение, количество его членов уменьшилось почти в три раза, а сам он приобрел функции совещательного органа, транслирующего в правительство мнения и предложения, поступающие из регионов. Это позволило завязать управление страной на небольшую группу людей, что значительно сокращало время принятия необходимых в военное время решений. В этот же временной период КБ Эйтана заканчивает разработку нового легкого штурмового бомбардировщика Пе-2 (главный конструктор Ант Петрав) и истребителя Эст-28, после череды испытаний данные машины с некоторыми замечаниями приняты в производство и начинают поступать в войска под марками Пе-2К и Э-28. Помимо этого, генеральным конструктором Сергом Эйтаном была представлена новая перспективная модель цельнометаллического высотного истребителя Эст-30, но она не встретила понимания среди членов государственной комиссии. Ее посчитали слишком дорогой и избыточно технологичной, а также сложной для освоения молодыми пилотами. Тем не менее личным указом председателя правительства товарищем Кутесовым, в режиме строжайшей секретности, было развернуто производство данной машины на Калновском и Принарском авиапредприятиях. Одновременно с этим возникает странное содружество, или скорее симбиоз, двух конструкторских бюро, ведущих разработки в абсолютно разных сферах вооружения, а именно КБ Эйтана и КБ Атранского танкового завода. Благодаря этому на свет появляется средний танк атаки Т-24, тяжелый танк Т-30 и самолет-штурмовик ЭП-10, броню которого разрабатывали и выпускали именно на Атранском заводе. Малоизвестным фактом является то, что одновременно с этим Эйтан продолжает заниматься дальнейшим усовершенствованием ракеты РДЖ-3 и доводит процент успешных пусков практически до ста. Однако большим минусом конструкции является система управления и практическое отсутствие контроля ее полета, в связи с чем точность ракеты оставляла желать лучшего. Успехи Яргеля на данном поприще были куда лучше и продуктивнее. За три года в его КБ были произведены значительные улучшения в конструкции реактивных минометов, испытана ручная противотанковая ракета, заложена основа конструкции твердотопливной ракеты с дальностью полета более 100 терров и выдвинута идея зенитной ракеты. Остается неизвестным, является ли это результатом совместной работы с Сергом Эйтаном (ибо после некоторого времени разногласий конструкторы продолжили совместные разработки), или все это были чисто плоды инженерной мысли самого Нарислава Яргеля. На фоне всего этого успехи других авиаконструкторов смотрятся крайне слабо. Разве что стоит упомянуть о новом истребителе Тедора Аланского Ал-3, который оказался довольно неплохой машиной, хоть и проигрывал Э-28 в скорости и вертикальном маневре, и, естественно, о тяжелом бомбардировщике Андра Домбровского До-12, который на годы стал основной машиной руссарской дальней авиации. Последние месяцы морозара 241 года стали печальной вехой в истории Ендории, ибо буквально за полгода «Большая тройка» практически пала под стремительными ударами геранских войск, и лишь Латия продолжала оказывать отчаянное сопротивление. Видя это, а также наблюдая сосредоточение и переброску новых войск к своим границам, как на западном, так и на восточным направлениях, руссарский генштаб принял решение, которое позднее многие посчитают роковой ошибкой. Третьего числа второго месяца теплура руссарские войска под командованием генерала Тиршенко пересекли границу Ястании с целью нанесения превентивного удара. По замыслу командования, демонстрация силы и отброс ястанских войск от границы на тридцать-сорок терров, после чего должно было последовать предложение мирных переговоров, позволило бы не беспокоиться о восточных рубежах в течение пары ближайших лет и сосредоточить основную массу войск на западном направлении. Расчет был на консерватизм и проявившуюся в последние годы явную отсталость ястанской армии из-за творившегося в империи разброда и шатания, начавшегося вскоре после скоропостижной смерти старого императора и восхождения на трон молодой императрицы. Возраст юной правительницы едва перешагнул за второй десяток, и, судя по поступающим от резидентов докладам, все ее мысли были сосредоточены на поиске венценосного жениха да внутридворцовых интрижках. Это очень не нравилось местной знати и военным, почти в открытую поддерживающим ее старшего брата, который некогда отрекся от престолонаследия, выбрав карьеру флотоводца, но под давлением сложившихся обстоятельств заявил о готовности принять на плечи венценосное бремя. Кандидатура тридцатилетнего императора, познавшего тяжести службы и заслужившего репутацию прекрасного военачальника, устраивала многих, но юная императрица не спешила с отречением, хотя ей было обещано полное содержание и удовлетворение всех прихотей. Все это раскалывало империю, и данным моментом решено было воспользоваться. В принципе, план оказался верен: удар 22-й и 43-й механизированных дивизий прорвал оборону ястанцев на направлении Леснак – Хар-гок и создал угрозу окружения 345-й армии под руководством генерала Хикавы. Лишь путем тяжелых потерь и невероятных усилий армии удалось этого избежать, однако положения это не спасло и постепенно упорядоченное отступление превратилось в неконтролируемое бегство. Сам же генерал Хикава вместе со штабом пропал без вести, хотя факт его гибели документально не был подтвержден ни одной из воюющих сторон. Успех был налицо, однако дальнейшие события вынудили свернуть наступление и даже спешно отвести войска на прежние рубежи. Двадцать пятого числа второго месяца теплура 242 года, в 7 часов утра, неожиданно для всех, и в первую очередь для высшего военного руководства Руссарии, 400 дирижаблей и 300 бомбардировщиков под прикрытием более пятисот истребителей обрушили свой смертоносный груз на приграничные города, после чего геранские войска перешли государственную границу. Это случилось вследствие того, что геранская военная разведка постаралась на славу, проведя прекрасную «игру» по дезинформации руссарского командования и подсунув им легенду о подготовке большого наступления в Латии. А вот чего геранская разведка действительно не ожидала, так это решения Руссарии вторгнуться в Ястанию. Эта неожиданность стала для Герании этаким приятным сюрпризом и сыграла на руку, так как благодаря этому с латийского направления было снято множество войск и техники. Меж тем с 25-го по 30-е число в ставке верховного командования Республики царила легкая паника, неразбериха, а также полное неприятие происходящего. В то время как с восточного направления приходили победные реляции, с запада шли непонятные доклады о гигантских потерях в технике и живой силе. Лишь к началу следующего месяца пришло реальное осознание надвигающейся катастрофы, после чего началась спешная мобилизация и переброска резервов, однако время было потеряно.