– Помилуй Пресветлый, она меня самого час назад чуть до смерти не закормила, – хохотнул парень, подходя ближе. – Косточка у нас сама забота. Вот кончится война, возьму и позову тебя замуж. Пойдешь? – Подумаю, – зарделась девушка, отводя взгляд и поднимаясь на ноги. – Прошу прощения, мне нужно идти, а то вон вторая уже садится. Товарищ лейтенант, вы посуду здесь под деревом оставьте, я потом заберу. – Хорошо, – кивнул Костиков, неторопливо пережевывая кусок котлеты, хотя организм буквально «рычал», требуя набить рот пополнее мясом вперемешку с рыпсовым пюре. Повариха ушла под «пожирающие» ее худенькую, пацанскую фигурку взгляды Криса. – И не надейся, что тебе тут что-то светит, – заметил Эрнаст, облизывая ложку и открывая флягу с компотом. – По этой худышке половина эскадрильи сохнет, так что очередь длинная. Да и она не так проста, как кажется. Кстати, сколько я спал? – Часа три, – ответил Крис, усаживаясь рядом. – Солнце уже садится, не думаю, что сегодня еще раз поднимут. – Устал? – Устал, – не стал отнекиваться ведомый. – Эти хреновы ястанцы как мошкара – назойливые, кусачие и прут на тебя словно бессмертные. А уж их истребители… – он закатил глаза. – Ладно еще «терки», те хоть с «шестнадцатыми» могут почти наравне бодаться, но «хошки»… Эти ж этажерки даже не прошлый век, а седая древность. – Тем не менее эта древность в нас порядком дырок навертела. – Мелочи, – отмахнулся Крис. – Просто в этой свалке за всеми не усмотришь, они этим и пользуются. Зато мы на двоих семерых упокоили. – Восьмерых, – поправил его лейтенант. – Того черно-коричневого я все же достал. – Тем более, – заулыбался ведомый. – Надо новые звезды на хвосте рисовать. – Тебе бы только рисовать, – устало улыбнулся Костиков. – Вот погоди, закончим с ястанцами, бросят нас на запад, вот там покрутимся как вьючки. Геранские летчики звери матерые, да и самолеты у них не хуже наших. – Но и не лучше. Хотя я уверен, что наш «тридцать третий» и им покажет. Кстати, командир, ты не слышал, говорят, в четвертую новые машины пригнали. Ребята хвастаются, что у них движки мощнее и вместо пулеметов пушки поставили – это ж вообще зверь какой-то получается, а не машина. – Воюют не машины, а люди, – бросил Костиков и замолчал, заслышав басовитый гул. Над полем, едва не касаясь верхушек деревьев прошли ряды новых остроносых штурмовиков, что совсем недавно стали поступать в эскадрильи взамен двухмоторных Пе-2к, прозванных летчиками за свои плоские носы «утятами». – Опять пошли бомбить, – проворчал Крис, поднимаясь на ноги и надевая на голову шлем. – И что им неймётся. Думаю, сейчас и мы, ко… Не успел он договорить, как в воздух взвилась красная ракета. * * * «Зима 244 года выдалась на редкость теплой и малоснежной, и порой даже в срединные ее месяцы хмурое небо разражалось холодным дождем. Разбитые идущей к фронту техникой дороги размывало, а затем подмораживало, превращая их в малопригодные для перевозок «направления». К тому же возникла реальная опасность гибели озимых, что могло сказаться на будущем урожае и привести к вспышкам голода в некоторых регионах. Тем не менее, несмотря на все выверты матушки природы, передышка на Западном фронте и разгром окруженных ястанских армий на Восточном впервые позволили людям взглянуть с надеждой в будущее, поверить в возможность полной и безоговорочной победы. К концу зимы обстановка на Западном фронте постепенно стала вновь накаляться. Геранское командование готовилось к новому наступлению по направлению к столице Руссарии, стягивая основные свои силы в район городов Тавгород и Дубано. Планировалось ударить двумя группами армий: с севера в сторону города Мошено группой армий «Эрд», состоящей из трех пехотных армий (32-й, 17-й и 44-й) при поддержке двух танковых групп (234-й и 342-й), с юга в сторону города Кран, где был расположен крупнейший транспортный узел, группой армий «Драк» в составе двух пехотных армии (13-й полевой и 19-й) при поддержке 143-й танковой группы. Со стороны Руссарии геранским войскам противостояли войска трех пехотных (12-й, 123-й и 14-й) и двух танковых (34-й и 27-й) армий. На предполагаемых направлениях ударов спешно возводились линии эшелонированной обороны, однако к началу теплура Генштаб неожиданно меняет план действий. Благодаря прекрасной работе разведки, руссарскому командованию становятся известны сроки начала наступление и направления основных ударов, в результате чего было решено нанести удар на упреждение. В режиме глубокой секретности была начата ротация войск и постепенное их сосредоточение в районе города Тавгород. Седьмого числа первого месяца теплура, в три часа ночи, более трехсот бомбардировщиков и штурмовиков нанесли неожиданный удар по ничего не подозревающему противнику. С земли их поддержало более пятисот орудий, после чего в бой двинулись танки и пехота. Целями были полевые аэродромы, скопления готовящейся к наступлению техники, железнодорожные станции. К чести геранцев следует отметить, что они довольно быстро оправились от шока и, несмотря на значительные потери, смогли организовать оборону и даже контратаковать. Десятого числа под деревней Канск состоялось крупнейшее танковое сражение, в котором с обеих сторон участвовало более пяти тысяч машин и трех тысяч самолетов, более двух миллионов человек. В этой битве геранцы впервые применили свои новые танки «Хорт-4» и «Дакрат», которые оказались достойными соперниками руссарским Т-24 и Т-30. В воздухе руссарским пилотам также пришлось столкнуться с новинками геранской авиации Ма-109 и Во-89. Тем не менее это не помогло, к вечеру двенадцатого числа сопротивление геранцев было сломлено как в воздухе, так и на земле. Именно этот день принято считать переломным днем четвертой мировой войны, и именно в этот день был надломлен хребет геранской авиации, которая после этого практически полностью утратила свое превосходство в небе». Лань К. Хроники Великой войны, издательство «Крань», 332 г. – 456 с. * * * Сергей спрыгнул с крыла, отошел немного подальше и уставился на стоящий перед ним самолет, задумчиво потирая подбородок. Что-то этот новый «Майсер» ему неуловимо напоминал, вот только что? – А геранцы быстро учатся, – отвлек его от раздумий подошедший Петрав. – Года не прошло, как они придумали достойный ответ нашим машинкам. Ладислав его гонял? – Нет еще, – отрицательно качнул головой Сергей. – А насчет «ответа»… От Майсера можно было этого ожидать. Он ведь своего рода гений и всегда наступал мне на пятки. К тому же не забывай, на геранцев работает вся промышленность Ендории, да и сделан он на основе его «сорокдевятки». Так что полгода на разработку, еще пару месяцев на обкатку-притирку, и пошла массовка. По мне, даже долго тянул. Он повернулся к копающемуся в движке Васнову. – Есть что интересное? – Да как сказать, – ответил он, вытирая руки ветошью и бросая ее стоящему рядом, помогающему ему авиамеханику. – По своей сути это движок «сорок девятого». Вижу, что изменили охлаждение карбюратора, уменьшили диаметр винта, но зато немного расширили лопасти. – Думаешь, форсировали по частоте вращения. – Скорей всего. Еще смотри сюда, – он указал пальцем на крышку, закрывающую блок цилиндров, – стала шире и добавились выпуклости. Видимо, поменяли и конструкцию головок. А вообще разобрать бы его на стенде да глянуть, вместо того чтобы гадать. – Еще успеешь, дай Ладиславу погонять. Хоть в отчетах и пишут, что наши «тридцать третьи» ему не уступают, но хочу услышать мнение своего пилота. Сергей еще раз прошелся вдоль самолета, отошел подальше, пробегая взглядам по изгибам его фюзеляжа. Нет, не показалось, этот новый «майсер» ему точно что-то напоминал, причем «что-то» с родной планеты. Он наклонил голову вправо, влево, присел, поднялся, отошел назад, не обращая внимания на удивленные взгляды друзей, затем мысленно хлопнул себя по лбу. Точно! «Киттихаук»! А именно P-40. Почти копия, разве что воздухозаборник несколько более плоский да оружие все скомпоновано в носу, а не в крыльях, как у земного собрата. «Это ж надо, насколько одинакова конструкторская мысль в разных уголках галактики, – подумал Ратный, качая головой. – Даже не верится. Убери эту дурацкую серо-фиолетовую раскраску, перекрась в светло-коричневый, намалюй акулью морду на носу, белые звезды и, если не спец, не отличишь». Въехавший на взлетное поле и направившийся в их сторону грузовой мобиль привлек его внимание. Он вопросительно посмотрел на друзей, но те в ответ лишь пожали плечами. – Это Олаг, он нас с Анитой частенько до дома подбрасывает, видимо что-то на заводе случилось, – высказал свое предположение Ант. Машина затормозила около ворот ангара, и внутрь буквально влетела растрепанная жена Петрава, сразу же кинувшись к Сергею, крича: – Товарищ Эйтан, только что позвонили из Центральной городской больницы, ваша жена у них! Сергей почувствовал, как внутри что-то екнуло, оборвалось, а сердце дало резкий сбой, заставив его невольно схватиться за плечо стоявшего рядом Петрава. – Что с Тейриной? – просипел он. – Не знаю, – замотала головой девушка. – Сказали, упала в обморок прямо во время лекции. Сейчас в реанимации. – Понятно. Я в больницу, – пробормотал Ратный, отпустил плечо Анта, словно пьяный подошел к машине, затем оглянулся и бросил: – Не ждите, заканчивайте без меня. Грузовик сорвался с места и, пыля, унесся в сторону КПП, а оставшиеся лишь остолбенело смотрели вслед, надеясь на лучшее. Глава 6 Седой как лунь доктор с усталым припухшим лицом, на котором забавно топорщилась клиновидная профессорская бородка, с грустью посмотрел поверх очков на сидевшего напротив него поникшего Сергея, вздохнул и, достав из-под стола граненый графин с синеватой жидкостью, плеснул ее в извлеченный оттуда же небольшой стакан. – Выпейте, господин Эйтан. В данном случае это не для того чтобы напиться, а как лекарство. Ратный послушно взял стакан и опрокинул его в себя, почти не среагировав на рухнувшую вниз обжигающую жидкость. – Доктор, неужели ничего нельзя сделать? – наконец выдавил он из себя. – Какие-нибудь лекарства, может, из-за границы. – Увы, – покачал головой врач. – Пока лекарства от этой болячки просто не существует. А вообще, так называемой лихорадкой Навраса, или в простонародье червивкой, болеют обычно в детстве, после чего в девяноста процентов случаев вырабатывается стойкий иммунитет, это, конечно, у тех, кто выживет. – Много помирает? – спросил Сергей, не поднимая головы. – Не очень, процентов пятнадцать-двадцать из заболевших. К сожалению, статистика по взрослым заболевшим прямо противоположна. Выживают лишь пять-шесть человек из ста, а полностью восстанавливаются итого меньше, от силы один-два, – он хотел убрать графин обратно, но, посмотрев на Ратного, вновь наполнил стакан и пододвинул его к нему. – Что интересно, болезнь не считается заразной, ну по крайней мере до сих пор не удалось установить переносчика, хотя много раз пытались это сделать как у нас, так и за рубежом. Представляете, даже переливание крови от больного зачастую не влияло на подопытных, и они не заболевали. А бывало так, что ни с того ни с сего начинали болеть целые семьи. Раньше таких больных сразу же изолировали, но теперь этого не делают, ибо зачастую изоляция никакой пользы не давала. Такое впечатление, что кому суждено заболеть червивкой – заболеет, а кому нет, тот не подхватит ее, находясь даже среди тысячи больных. Вы, кстати, как себя чувствуете? – Нормально. Немного глаза ныли в последнее время, но это скорее от усталости. Много черчу и пишу. – Все равно надо бы вас осмотреть, может… – Я в порядке, профессор, – тихим, но непреклонным голосом оборвал его Сергей и, заметив стоявший перед ним наполненный стакан, вновь опустошил его одним залпом, помолчал и спросил: – Неужели она ничего не замечала, неужели у этой болячки нет никаких симптомов? – Да нет, симптоматика у этой болезни как раз довольно яркая. На теле и в первую очередь на груди появляются и исчезают такие темные змеящиеся полосы, похожие на ветвящиеся разряды молний. Да вот, посмотрите сами. Врач поднялся со стула, на котором сидел, подошел к книжному шкафу, достал оттуда увесистую книгу в потрепанной обложке, прошелся пальцами по торчащим из неё закладкам и, отыскав нужную, открыл и положил ее перед Ратным.