– Так, пожалуй, даже лучше. Она легче сможет принять сложившееся положение вещей. Давай я первой с ней поговорю. – Думаешь, сразу к нам поедет? – А куда ей деваться? Самое позднее, утром приедет, а скорее ночью. Пусть срочно готовят Красный дворец. – Хорошо. Клятву с нее получим, а потом? Будет здесь приживалкой, как раньше Силестрия при отце? – Захочет – пусть, но ее сын должен родиться в великом герцогстве. – Тихий не переметнется? – К кому? К Эдмунду? Даже не смешно. К Лауре? После того, как она предала его? – С Лаурой он не должен сильно сближаться. Вот тут, кстати, одним из аргументов и Гоуи может сгодиться. – Сближаться – не сближаться, однако она его ребенка носит, любой мужчина свое дитя оберегать станет. Но трещина в отношениях велика, и мы сделаем так, чтобы она не затягивалась. – Дорогая, а что сейчас Эдмунд станет делать? Тоже ведь немаловажный вопрос. Будущего ребенка он не любит – чужой ведь, ему наследник только необходим. От Лауры нужен лишь сын и доходы от ее герцогства. А как родит, то только доходы. Если она уедет насовсем, то герцог останется без доходов, а к воспитанию наследника его не допустят. Как будет пытаться вернуть себе жену? – Попробует улестить Лауру тем, что она «государыня» – девчонка на это вначале сильно велась. – Сколько можно? Впрочем, уже завтра увидим. – Нам что делать, если она поставит условие вернуть Стаха ко двору? К ее двору. Опять же надо внушить всем, что Тихий Ужас действовал по нашему указанию. – Это да. Тихий Ужас – хорошее пугало. Но из опалы я не буду его возвращать и подписывать его бумаги о наследстве тоже. Не заслужил. Вот если бы действительно вытащил по моему приказу, тогда можно было бы подумать, а так обойдется. Э-э… Может, наградить орденом? – По какому ведомству ты его собираешься награждать? По придворному? Или по военному? Сам же отставил от всех должностей. Писать благодарственную записку неуместно – барон в опале. Дарить личную вещь? Стах от Лагоза золотую табакерку с парсуной получил, теперь можно подарить только что-то выше статусом. А что? Да и дело для столь высокого дара слишком мелкое. – Завтра что-нибудь решим. – Ты знаешь, дорогой, мне тут подумалось… – Ты о чем, милая? – О Тихом. А ведь Стах толком не присягал Лагозу! Разве только обычной малой присягой, как и все придворные и гвардейские. Большую, как вассал сюзерену, он только Лауре приносил. И когда она сняла с него обязанность ее защищать, этот обет стал чуть выше обычной клятвы владельца земли платить налоги да в особых случаях скидываться деньгами. – Как рыцарь-волшебник он присягал гранд-мастеру ордена, но это да, тоже малая клятва. Я тебя понимаю – Тихий был предан не из-за присяги… А почему? Вопрос! – Я с его матерью частенько болтаю, она умная женщина. Тихие всей семьей боготворят Лагоза и тебя в его облике. Считают, что он облагодетельствовал их всех. Подаренный перстенек носит не снимая. Говорит, муж с портсигаром никогда не расстается. – Хм… Читал отчет о первой встрече Лагоза с Тихим. Брат сказал, что гимназист «без лести предан», а после аудиенции, когда парню объявили обо всех благодеяниях, включая орден и службу для отца, Стах спросил: «За это я должен буду отдать только свою душу?» Знаешь, дорогая, похоже, он был предан Лагозу не по присяге. – Вот и тебе надо было это сразу понять, а не гнать его в опалу. В конце концов, не так много у нас в королевстве архимагов. Да и те, которые есть… Вот от Несты, например, очень велик толк? Симон магистр, а по службе на две головы выше ее. Думаю, Стаха надо обратно под себя забирать. Те же его кремы… У меня они закончились. – Во дворец его нельзя – он же меня «величеством» титуловать не хочет. Дела житейские Вроде в опале, вроде в отставке. Казалось бы, занимайся, чем хочешь, живи себе спокойно и радуйся. Но иной раз как накатит вал посторонних дел, неделю в колею вернуться не можешь. Вот так и сейчас – праздник Весны. Понятно, надо выставить угощение простолюдинам и организовать банкет для офицеров гарнизона. Так что вы думаете? Лаура прислала моей Микаэле платок, который я же и подарил. Когда-то в порыве чувств пообещал, что если герцогиня пошлет этот плат моей конкубине, то заберу ее из земель мужа. Обещания надо выполнять. Пришлось телепортироваться в великое герцогство Айзенерд. Это еще хорошо, что раньше там огляделся и поставил метку. Перед этим собрал первых людей Зеленоземья, организовал торжественную встречу, озадачил полкового командира сбором и высылкой людей Эдмунда, мужа Лауры. Если что, то я виноват, не она. Герцогиня одобрила мои действия и при всех заявила, что это именно ее приказ. «Всех» было всего ничего, но эти слова быстро разнесутся по правящим дворам. Мне нормально, но Лаура ни разу не политик, тот бы промолчал, оставив себе пространство для маневра. Затем она подтвердила это мнение, уехав ночью в столицу и не сказав даже слова собравшимся для ее встречи чиновникам. За завтраком мне пришлось поднимать им боевой дух, да и настроение тоже. Ладно, отправил всех, казалось бы, можно выдохнуть и взяться за свои дела, но нет. Вновь пришлось принимать визитеров. Нормальные, даже полезные встречи, но как же много они отнимают времени и сил! Почему нельзя забыть обо мне хоть на полгода, хоть на пару месяцев? Дать возможность почитать умные книги, поучиться чему-нибудь, потренироваться с чем-нибудь. От аус Хансалов приехала Ланина. Ее и Фину прозвали «тихими мамочками» за чрезмерную заботу обо мне. Во-первых, женщина привезла деньги. Когда Симон участвовал в выборах на пост Верховного Магистра, весь род скинулся на избирательную кампанию. Я тоже дал тысячу дукатов. Теперь всем вложившимся возмещают вклад. Чтобы никому не было обидно, отдают пропорционально внесенной сумме, по частям, три раза в год, зато всем деньгодателям сразу. Трат случилось меньше, чем рассчитывали, потому окончательный расчет будет через два, а не через три года. Но деньги оказались не самой главной причиной приезда, второй повод звался Марика. Тоже боевая волшебница, тоже простолюдинка из приютских, выпускница той же армейской магической школы, что и Ланина, но выпущена оттуда на несколько лет позже. А главное, никак не связанная с семейством аус Хансалов. И предложение этой Марики вновь касается создания школы в моей башне. Правда, не всем желающим, а только для особо одаренных детей из магических училищ для простолюдинов. Женщина, пожалуй, первая из всех предлагающих смогла обосновать, зачем именно мне это надо. Про такое я даже не думал – ковен, круг из тринадцати чародеев. Понятно, я – глава. Набрать еще двенадцать волшебников и будет создан полный круг. Марика берется найти шесть детей, готовых принести мне присягу. Точнее, присягнуть будут готовы многие, но эти шестеро самые сильные из всех желающих. Со временем добавятся более взрослые волшебники, и круг будет закрыт. Мое могущество и личная сила участников многократно возрастет. Верность подтвердят магические обеты. Взрослые станут учить молодежь. Башня даст приют и ману, а я обеспечу достаточные для прожития средства. Всем будет хорошо. На первый взгляд это действительно так – всем будет хорошо, даже мне, но я взял время на обдумывание. Ковен – это семья, а стоит ли мне обзаводиться такой большой семьей? Главное, я не понимаю, к какой цели мы будем стремиться. Учить, учиться и еще раз учиться? Здорово! Но зачем в семье? А другого смысла я пока не вижу. На поиски наследства моих предков, Мхотепов, никого из посторонних я точно не возьму. Усиление личного могущества? Я то, что уже имею, пока полностью не освоил, а другим желающим стать членом ковена в первую очередь свои собственные силы поднять захочется. Хотя вырастить из талантливых детей преданных соратников – идея хорошая. Боюсь, с реализацией можно сильно пролететь. Словом, я обещал Марике хорошенько подумать и дать ответ. А она взялась добыть данные на детей. Только женщины уехали, выяснилось, что приехал Налор, мой тесть. К тому же что-то привез на нескольких повозках. Зашел такой взъерошенный и сразу заявил: – Я все знаю! – Прекрасно! – обрадовался я. – Мне как раз нужно понять – в реакции Пейгеля-Маккрена при появлении пены с синеватым оттенком стоит ли увеличивать количество толченых костей летучей мыши? Человек не понял юмора, да к тому же ему не до того было. – Я знаю, что Микаэлу предложили убить ради ребенка! Сказали, барон этому воспротивился! Я ценю это, очень рад, что у меня такой зять, но и боюсь за дочь. Вдруг в другой раз никого спрашивать не будут? – Такое невозможно! Все понимают, что я отомщу. – Понимать-то может и понимают, но если что, мою девочку не вернешь. Я честно говорю, что боюсь. – Не стоит. – Акушерка ритуал провела, заявила, что ребенок родится волшебником, но слабеньким. Я ей за труды заплатил. Хорошо заплатил! Тогда она сказала, что с первым все в порядке, а вот второго ребенка от барона Микаэла наверняка не выносит. – Точно? – Так сказала акушерка, а она из волшебниц. Мы с женой весь вечер думали, что делать. И вот я здесь. – Значит, что-то придумали? – Мы всей семьей просим отпустить девочку. – Это как? – Малый обет в храме на год дается. Оно конечно, мы контракт не подписывали, но доченька свое дело исполнит, ребеночка родит. А потом пусть свободной будет. Мы ничего такого – малыша воспитывать препятствовать не будем. Он вместе с мамой жить будет, как по обычаю для конкубин положено. И того, дело молодое… любитесь с Микаэлой, коли по нраву. Но без детей. – Мимика от меня уйти хочет?! – Не хочет! Да видать придется. – Да… Сказать, что я ошеломлен, ничего не сказать. Отложим разговор, мне надо прийти в себя и тоже хорошенько подумать. – Мы надеемся, что вы своего сыночка признаете и в дворяне запишете. Я для внука в поместье господский дом строю. – Обещал же. Признаю и запишу. – Мы все премного благодарны. За рейсы в колонии беспокоиться не надо. Как оно было, так и останется. Я на сей день, на первое число месяца первоцвета, баланс свел. Раз из-за опалы в столицу приехать и в банк деньги положить нельзя, все под расчет сюда привез в малых бочонках. Кроме второго рейса, там не распродались еще. Бухгалтерию в папку положил. Итогом чуть меньше шестисот тысяч талеров, серебром и золотом. Надо бы приказать разгрузить. На душе раздрай, в голове каша, однако раз деньги привезли, их нужно прибрать. Кликнул Генриха, тот позвал солдат, разгрузили повозки. Сто бочонков с серебром, в каждом по четыре тысячи талеров, остальное в пяти шкатулках по три тысячи дукатов и в одной поменьше остаток. Бочонки, а особенно шкатулки, невелики, да увесисты. Один не перекидаешь, упаришься. Пришлось грузчиков с собой на нижний этаж везти. Не буду же я деньги при всех запечатывать в свитки, пусть лучше ходят сплетни о несметных сокровищах в моих подвалах. Лауриных денег здесь совсем не осталось, но мои доходы от баронства за прошлый год пока лежат. Велел переложить привезенное в соседнюю камеру. Пока перенесли, пока я глиф Огненная Ловушка поставил, времени прошло прилично. Поднялся наверх, а тестя вместе с повозками и след простыл. Да… Налор неплохой психолог – нагрузил меня работой, от которой нельзя увильнуть, а пока я занимался переноской денег, реакция на будущий разрыв с Микаэлой притупилась. Хитер мужик! Внешность недокормленного зайца, а хитрости хватит на стаю лисиц. Шестьсот тысяч талеров… Многовато! Может, он и мой взнос на организацию колониального рейса тоже отдал? Надо будет посмотреть папку с расчетами. И куда мне столько денег девать? Казна Лагоза запечатана в свитках и лежит в шкатулке под надежной защитой. Может, тоже запечатать? Нужная бумага еще осталась. Или оставить? Слишком много людей их видело. Пусть лежат. Стою на мосту, думаю о жизни, о Мимике, о деньгах… Вдруг сзади Генрих подходит и уважительно интересуется: – Ваша милость, мы же сейчас деньги перегружали, да? – Они. Деньги.