По выложенной кирпичом дорожке я вернулась к двери и повернула ручку, будто шла за ней следом, сгорая от желания узнать, что она там нашла. Дверь открылась с первого толчка. В доме меня окатила волна густой влаги и затхлого воздуха. Я повернула выключатель на стене, но ничего не произошло. Электричество давно отрубили. Соответственно, кондиционер не работал, воздух замер. Я задышала, прикрыв нос рукавом, как в тот день, когда мы нашли здесь тела. Постепенно глаза привыкли к темноте, вокруг замелькали тени. Какая-то мебель, что осталась после того, как брат Брэндона продал или раздарил все что мог – у стены стул с жесткой спинкой, посреди комнаты кофейный столик, высокий табурет у кухонной стойки – скелет дома. Хоть я и прикрывала нос рукой, отделаться от вездесущего запаха не могла. Весь этот дом пах не так. Я включила фонарик на телефоне – есть ли следы вторжения? Но домом владели молчание и тишина. Я подошла к кухонному окну, которое тогда в панике открыла. Луч света направила вниз, чтобы никто не видел, что я здесь. Дальше двери в гараж, открываются автоматически, Чейз тогда закричал: жми на кнопку! Ответом было неспешное механическое жужжание – ну почему же так медленно! А Шарлотта побежала к окнам гостиной, распахнула заднюю дверь. Я прошла по коридору, посветила на потолок, там остался выцветший кружок – след от детектора угарного газа. Справа лестница, я тогда поднялась по ней вслед за Чейзом. Он стоял в ногах их кровати. Выражение его лица я не забуду никогда. Часто, глядя на Чейза, я вижу их тоже. Но зачем кому-то вламываться сюда сейчас? Тем более Руби? В конце коридора запах вдруг изменился. Будто повеяло морской свежестью. И этот аромат забивал запах во всем доме. Чем дальше я шла по коридору, тем сильнее он ощущался. Гостиную Труэтты превратили в кабинет Фионы, сделали стеклянные двери. Одна из них была приоткрыта, и я поняла, откуда исходит аромат. В центре комнаты на деревянном полу стояла голубая свеча, она была погашена, но прогорела целиком, весь воск расплавился. «Океанский бриз», как гласила этикетка. Я медленно приблизилась к единственному источнику жизни в этом заброшенном доме. Кабинет был пуст, разве что стоял в дальнем углу рабочий стол. Включать фонарик я не стала, окно не занавешено, свет могут увидеть с улицы. В окружении теней я не сразу заметила, что в дальнем углу, под столом, лежит какая-то ткань. В темноте я опустилась на колени, подползла поближе и прикоснулась к ней. Ткань зашуршала, это было что-то свернутое… Спальный мешок! Прямо у стены. Будто кто-то здесь обосновался. Я слышала о таком, в других заброшенных местах люди заселяются в дома без спроса. Но здесь? В нашем квартале? Мы все рядом друг с другом, не могли не заметить чужака, услышали бы что-то в ночи. Я развернула спальный мешок, и от него отделилась черная записная книжка. Я взяла ее и вышла из комнаты, там можно посветить фонариком, не боясь, что кто-то заметит. В середине книжки торчал карандашик, как закладкой, помечая страницу. Открыв ее, я мгновенно узнала почерк. И теперь нет сомнений в том, кто именно сюда залез и даже здесь переночевал. Книжка принадлежала Руби. Наверху странички стояла дата. День перед нашей вечеринкой. День перед ее смертью: 3 июля. Записи представляли собой какой-то шифр, и я не сразу поняла их смысл. Буквы, стрелочки, даты и время. В надежде разобраться я открыла первую страницу. На внутренней стороне обложки стояли тусклые цифры, написанные ее рукой: 28619. 28–6–19. Дата ее освобождения. Я перевернула страницу, и из книжки выскользнул сложенный квадратиком лист бумаги. Я развернула его – распечатка текста с компьютера. Похоже, с нашей доски объявлений. Но текст не новый. Я сразу его узнала. Это была наша переписка в дни, когда следствие по делу об убийстве Труэттов только началось. СТРАНИЧКА ОБЩИНЫ ХОЛЛОУЗ ЭДЖ Тема: ПРОВЕРЬТЕ ВАШИ КАМЕРЫ Отправлено: 16:48 Чейз Колби: Вы все видели запись с камеры Сиверов – похоже на Руби, но из-за капюшона точно сказать нельзя. Нам нужны записи от полуночи до двух часов утра. Надо отследить Руби, и доказательства нужны железные. Проверьте, что есть на ваших камерах у входа, может, запись звука… Потом дайте мне знать, что вы нашли. Марго Уэллмен: А если найдем что-то другое? Чейз Колби: Другого не надо. Хавьер Кора: Воистину! Престон Сивер: Он говорит как есть. Ничего другого быть не может. А то адвокат уцепится, начнутся сомнения, подумают, что это кто-то другой. А на улицу мог выйти любой из нас. И окажешься под подозрением. Это я так, на всякий случай. Чейз Колби: Не скажу, что он неправ. Тина Монахан: Ясно, что это она. Шарлотта Брок: Удалите это. Эта переписка висела на доске объявлений недолго – Чейз ее удалил. Но какое-то время висела. И она попала к Руби. Эта запись стала отправной точкой. Все пытались отследить, где и когда она была. Дело кончилось тем, что ее признали виновной. Но в итоге освободили! Видимо, этот снимок экрана через несколько месяцев после приговора попал к адвокату, что привело к внутреннему расследованию в полиции. В результате приговор был пересмотрен. И у Руби была копия, своего рода список подозреваемых, и за всеми она установила слежку. Листок дрожал в руке, когда я вчитывалась в имена. Мои соседи, люди, которые когда-то были моими друзьями. Тогда все это казалось вполне невинным, но идея набирала силу: собрать доказательства против Руби. Тогда я считала, что все действуют из лучших побуждений. Видимо, я ошибалась. Обитатели Холлоуз Эдж подсознательно организовали заговор против Руби, решили ее утопить. Поставить на место. Показать: смотри, вот на что мы способны. Как группа, мы представляем собой силу. Начав движение, паровой каток набрал скорость, и остановить его было уже нельзя. Она вышла из тюрьмы с четким планом. Обманом проникла в этот дом. Следила за нами, высматривала нас. И подначивала – ей кое-что известно. Возможно, за время ее отсутствия мы изменились, но кто точно изменился, так это она. Не знаю, смогла бы она пойти на такое раньше, или ее изменила тюрьма. Или случившееся с ней заставило ее разувериться в системе правосудия? Какой смысл играть по правилам, если все остальные их нарушают? Если тебя подвела сама система? Не сказать, что раньше Руби играла по правилам. Иначе откуда у нее все эти ключи? Но еще две недели назад я бы здесь не оказалась. Не стала бы выкапывать ключи, забираться в чужой дом. Выходило, что пойти на преступление готов любой из нас. Нужен только серьезный мотив. Книжечку я забрала с собой. Оставаться в этом доме дольше, чем надо, не собиралась. Не знаю, как хватило сил у Руби – духота, угнетающий запах, к тому же она знала, что в этом доме произошло. Запереть заднюю дверь я не могла – ключ не подходил к замку – и тихонько вышла через калитку, вернулась на свой участок, а потом села на диван и стала расшифровывать записи Руби. Глава 21 К полудню, проведя ночь почти без сна, я, кажется, разобралась в системе Руби. Стало ясно, что она, забравшись в спальный мешок, делала ночью в доме соседей, в комнате над входом. Она следила за нами. За каждым из нас. Она была в этом доме, когда я считала, что она уехала. Из ее записей ясно следовало: все это время она была здесь и следила за нами. Под каждой датой был список инициалов, стрелочек и времени дня, разбитый на колонки. Она отмечала, кто прошел перед окном и в каком направлении. Она следила за нами днем, и ночью тоже. Непонятно, когда она спала, кроме нескольких раз в моем доме, в спальне наверху. На этих страничках я нашла даже себя. ХН, прошла перед домом Труэттов направо, это когда я шла к бассейну или к Шарлотте. По спине пробежал холодок – я поняла, что однажды я Руби видела. Этот холодок всякий раз был связан с ней. Что-то мелькнуло в окне, когда я проходила мимо, и мне показалось, что кто-то за мной наблюдает. Она засекла все перемещения Мака. МС налево – он шел встретиться со мной. К горлу подкатила тошнота, хоть Руби уже не было. Конечно, она знала. Знала про мои отношения с Маком с самого начала. Вечерами она записывала, как двигались те, кто был на дежурстве: Мак, Хавьер и я прошли туда-то, в каждую смену. И прочее каждодневное хождение – она записала абсолютно все. С 29 июня она знала, что в квартале неспокойно. Что своим возвращением она подняла волну и люди раскроют свое истинное лицо. Она не сомневалась, что мы напуганы. И она была права.