Я не ответила, а вместо этого взяла у мамы расческу и положила ее обратно на туалетный столик. — Все еще не решила? — спросила она. Мама говорила по-доброму и ласково, но прессинг есть прессинг. Я покачала головой. — Ах, что ж, и то и другое будет для тебя прекрасным опытом, но, — она наклонилась и поцеловала меня в щеку, — я надеюсь, ты выберешь меня. Ты моя любимица, ты же знаешь. — Мам, ты говоришь это каждой из нас. — Потому что так и есть! Зазвенел дверной колокольчик. Залившись яростным лаем, Лобстер спрыгнула с моей кровати и побежала вниз ко входной двери. — Должно быть, это Мюриэль, приехала забрать Нана. — Мама помедлила в дверях и напоследок посоветовала: — Немного румян не убьют тебя, Роми, ты бледна, как Parupeneus Margaritatus[14]. — Продолжай — скажи это. Я же знаю, что тебе хочется. — Барабуля зубастая. — Очаровательно. У моей матери есть привычка сравнивать одно с другим, но барабуля зубастая — это новый уровень. — Очень лестно, — прокричала я ей вдогонку, когда дверь уже закрылась. — И очень по-матерински! Я все еще бормотала себе под нос, когда младшая из моих четырех сестер ворвалась в комнату и — она всегда делала это, если меня навещала, — легонько стукнула кулаком мой постер с «Сиренкой» на удачу, сказав при этом: «Однажды, Роми, однажды этот день настанет». Мюриэль — моя любимая сестра и единственная из семьи, кто поддерживает мои мечты активистки по защите окружающей среды. Она метеоролог, специализируется на изучении диаграмм океанической погоды и, как и я, она любит океан и его обитателей. — Что выбираешь: улетную гонку со мной и Нана или поездку с остальным народом? — С вами, ребята. Только бы не вместе с папой. — Мне послышалось или меня звали? — сказал отец, входя в комнату. — Я пойду взгляну, готова ли Нана, — сказала Мюриэль, тут же покидая меня. — Ну спасибо, Мюриэль! — крикнула я ей вдогонку саркастически. — Обращайся в любое время, — крикнула она в ответ. Мой отец — крепко сложенный, с глянцевитыми седыми волосами и властными манерами, в темном костюме с красным галстуком с диагональным узором из крохотных черных трезубцев — корпоративным символом «Посейдон Индастриз». В то время как маму разочаровывало то, как я выгляжу, отца еще больше разочаровывал вид моей комнаты. Он знает, что постеры с лозунгами протеста — это камень в сторону «Посейдон Индастриз», которая использует некоторые способы промышленного рыболовства. Он отвел глаза от постеров, прочистил горло и обратился ко мне: — Розмари. — Круто выглядишь, пап. — Ну, ну, Розмари, ты тоже чудесно выглядишь. — Скажи это маме. — Что я хотел бы сказать твоей маме, что я хотел бы с полным правом сказать всей нашей семье и друзьям на сегодняшнем празднике — это то, что ты решила делать со своей жизнью. И что не терпит отлагательств — это твой ответ: где ты планируешь работать на каникулах — с мамой в университете или со мной в офисе? — Я еще не решила, папа. Но ты будешь первым, кому я скажу, обещаю. Я схватила свой клатч и поспешила к двери, надеясь, что он поймет намек. Но намеки были всегда напрасной тратой сил в общении с папой. — Естественно, это зависит от того, что ты намерена изучать в университете в будущем году, — продолжал он. — Пойдешь ли ты по стопам матери и станешь изучать обитателей океанских глубин? Или ты решишь получить степень в предпринимательстве и станешь готовиться к тому, чтобы в один прекрасный день принять должность в «Посейдоне»? Я был бы счастлив, если бы бизнес остался семейным. — Для этого у тебя есть Корделия. Моя вторая старшая сестра Корделия работает в «Посейдоне» у папы. Несколько раз она пыталась объяснить мне, какую именно работу она там выполняет, но такие фразы, как «стратегическое планирование» и «структура бизнеса», заставляют меня засыпать от скуки. — Суть в том, что ты должна решить: ты будешь изучать науку или предпринимательство, Розмари, — сказал отец, ведя меня вниз по лестнице. — Неужели у меня есть только два этих варианта? Изучать или одно, или другое, то же, что и члены моей семьи, затем осесть где-нибудь и завести детей? Он замер на лестничной площадке рядом с аквариумом с тропическими рыбками. — На что большее ты надеешься? — Я просто… — Я разочарованно вздохнула. — Просто порой я мечтаю о том, чтобы быть там, далеко. — Я сделала рукой широкий жест, указывая на далекий горизонт. — Далеко где? «Где угодно, но не здесь», — это был бы честный ответ. Но сказать такое — значит, ранить его и маму. — Я считаю, что для меня настало время встать на свои ноги, папа, найти свое место в мире. Я не ожидала, что он поймет, что я имею в виду, и он не понял. — Я абсолютно согласен. Теперь ты заговорила более благоразумно. Так что ты предпримешь: провести следующие несколько месяцев, занимаясь подготовкой к своей карьере со мной или с матерью? — Я все еще не решила. Это была ложь. Я решила, что не буду заниматься ни тем ни другим. Какая-то часть моей души соблазнялась работой в «Посейдоне»: я могла бы попробовать привлечь внимание работающих там людей к тому, как промышленное рыболовство наносит ущерб исчезающим видам, попытаться изменить их отношение и методы. Но кто станет меня слушать? Уж точно не мой отец — он никогда не слушает. Кроме того, много ли может сделать один человек? Какова вероятность, что студентка-интерн сможет изменить общепринятые методы ведения бизнеса? Следовать по стопам матери было для меня едва ли более привлекательно. Я люблю океан, но я хочу быть там, на воле, активно делая что-то, сражаясь за защиту его экологии, а не просиживать штаны в лаборатории, выискивая мельчайшие отличия между морскими слизнями, асцидиями и морскими огурцами. Буквально все предполагают, что я пойду по стопам матери или отца, но обе эти дороги вызывают у меня сильнейшее ощущение скуки. — Я подумаю об этом, хорошо? Я сразу же дам тебе знать, как только решу. — Мы старались дать тебе все, что только могли, но ты всегда была необычным ребенком, Розмари, — он вздохнул. — Это оттого, что она Рыбы — вечно-то они плывут против течения, — послышался внизу голос моей бабушки. Сегодня Нана выглядела так, словно наряжалась для роли эксцентричной двоюродной бабушки, даже несмотря на то что прошло более двадцати лет с тех пор, как она в последний раз появлялась на сцене. Она была видением в фиолетовом сатине и экзотических перьях, очень сильно нарумянена, и густые черные стрелки, подчеркивающие глаза, взлетали вверх драматическими штрихами. Все еще отчаянно лая, Лобстер напрыгивала на нее, желая вцепиться зубами в ужасные и слегка поношенные лисьи меха, обернутые вокруг ее шеи. — Мама, — сказал отец. Он всегда беспокоился в присутствии Наны. Выглядит это так, словно он живет в постоянном страхе, что она отколет какую-нибудь безумную выходку, — возможно, разденется догола и будет бегать по улицам, — с единственной целью оконфузить своего сына. По правде говоря, я верила, что старая чертовка на это способна. — Рекс, ты, как обычно, великолепен. — Лобстер, сидеть! Нана, ты не можешь показаться в этом, — я указала на потертый боа из меха, который оканчивался острой лисьей мордочкой с носом, черными бусинками глаз и навеки оставшимися торчком ушками. — А почему нет, юная леди? Если ты можешь надеть это, — она пренебрежительно изогнула бровь, указывая на мои сандалии без каблука, — то я считаю, что ты едва ли обладаешь вкусом, чтобы давать мне советы насчет моды. — Меха отвратительны; никто их больше не носит. И в них у тебя больной вид. Кроме того, сейчас лето, Нана. Она только туже обмотала мех вокруг горла своими бледными руками с проступающими венами, которые утяжеляли огромные кольца — дизайнерские, со сложными кручеными узорами, золотые, инкрустированные ярко сияющими камнями. — Нанду[15], они тебя старят, — сказала моя мать просто. Нана тут же сбросила с себя меха и метнула их на ближайшую софу. — Прочь от меня, вы прокляты, — произнесла она дрожащим голосом. — Ладно, кто в какой машине едет? — спросила моя мама. — Со мной едет Нана, и мы захватим Дженну по пути, — сказала Мюриэль. — И я еду с ними, — сказала я. Казалось, папа готов спорить, — несомненно, решив, что иначе потеряет возможность и дальше читать мне нотации, — но мама, вероятно, почувствовала, что я уже получила достаточно поучений на сегодня, и вмешалась. — Хорошо, значит, мы можем ехать прямо в ресторан, Рекс, и проверить, все ли организовано должным образом, до приезда гостей. Увидимся там, девочки. — Дайте мне минутку довести до совершенства мой образ, mes petites filles[16], и мы тут же поедем. Роми, у меня для тебя сюрприз. Гончая, отдай мою лису! — провозгласила Нана не терпящим возражений тоном и стала бороться с Лобстер за меха. Глава 10