– Я просто хочу помочь… – повторяю в который раз. – Нет. Ты просто… меня хочешь, – растягивает губы в кривой улыбке Федор. При виде этого насмешливого оскала мне хочется отступить, но я боюсь, споткнувшись о собственное сердце, растянуться у его ног. Зная, что никогда себя не прощу, я все-таки замечаю: – Одно не мешает другому. – Серьезно? Хм… – он отступает на шаг. Придирчиво меня осматривает. И отвернувшись к окну, замечает мертвым, лишенным жизни голосом: – Я не приму от тебя подачку. Но мне нужны деньги, и я готов их отработать. Я понимаю, что если у нас и могло быть какое-то будущее, то прямо сейчас оно превращается в тлен. Каждое его слово ударяет наотмашь… И несмотря на то, что меня в шутку прозвали титановой королевой, сейчас я, хрупкая, как стекло, ломаюсь… – Каким же образом? ГЛАВА 16 Федор – Я могу предоставить тебе услуги массажиста. За плату. Ну, чего смотришь? Ты, кажется, хотела мне помочь? Дина сглатывает: – Да. – Ну, так дай мне заработать. Я почти на сто процентов уверен, что Довганьша меня пошлет сразу, как только до нее дойдет смысл сказанного. Собственно, я это и говорю лишь затем, чтобы она послала. Поставив точку в происходящем. Не оставив мне шанса на слабость. Потому как прямо сейчас искушение позволить ей вмешаться в мою судьбу, чтобы за пару минут освоить тот пласт проблем, над которыми я без особого успеха бьюсь вот уже столько времени… позволить, чего бы мне это ни стоило, и каких бы не потребовало жертв, стягивает кишки в узел. Держусь я лишь потому, что не могу представить, что буду делать, если Дина взамен потребует… Ну вы понимаете. Вроде как ее обслужить. И дело тут вовсе не в предательстве памяти Лизы. Я слишком рационален для того, чтобы мыслить подобным образом. Существует гораздо более земная и понятная проблема. У меня просто не встанет. Ни на кого другого… – Ладно. – Дина отворачивается. – Мне записаться на прием или… Да твою ж мать, женщина! Ты сошла с ума? Какого черта?! – Я взял отпуск. На работе меня загребут в два счет. Отпуск за свой счет. Если бы не это, я бы не предлагал… – Свои услуги. – Вот именно. Не знаю, за каким чертом, но я начинаю оправдываться. Это вызывает прилив холодной ярости. И непонятно, на кого я в большей степени злюсь. На себя? На нее? Не знаю… Дина прячет руки в рукава кофты, будто ей холодно. Ну, теперь-то она должна передумать? Ну, ведь должна, а?! Мне бы очень того хотелось. С другой стороны, что я буду делать, если Довганьша меня вытурит? Моих денег хватит на пару недель, а дальше? Если нам вдруг с малыми придется пуститься в бега? На спине выступает холодный пот. Дрожь пробирает тело. Я не могу поверить, что думаю об этом! Но именно это и есть моя жизнь. – Значит, ты можешь сделать массаж прямо у меня дома? – Дина загнанно оглядывается по сторонам. – Именно об этом я и говорю. Нервы накручены до предела. Непонятно, правда, какого черта. Я уже не раз это делал. Подумаешь, какой-то массаж… Наполнив взгляд уверенностью, которой я и на грамм не испытываю, гляжу на Дину. Она рассматривает маникюр. Во всем, что Дина делает, в ее позе, в том, как она старательно отводит глаза, сквозит неуверенность. Как если бы она зависла между желанием послать меня куда подальше и искушением согласиться. Но когда Дина все же поднимает ресницы, я понимаю, насколько ошибочны мои представления об этой женщине. В ней нет никаких, свойственных любому человеку эмоций. Лишь равнодушие и вселенский обжигающий холод. – Позволь уточнить… Речь идет об интимном массаже? – На твое усмотрение. Интимный, конечно, будет стоить на порядок дороже. Для меня он интересней по выхлопу. – Конечно. – Она холодно улыбается. – Так да или нет? – сощуриваюсь я, прекрасно понимая, что нахожусь далеко не в том положении, чтобы вести себя так нагло. Впрочем, чего она хотела, когда лезла в мою жизнь? Думала, меня обрадует, что какая-то левая тетка сует свой нос в самое сокровенное? В то, что принадлежит только мне и Лизе? Как бы ни так! – Да ты не кипятись. Я всего лишь уточняю. Помнишь, ты сам говорил, что администратор должен был предоставить мне всю информацию об услуге. Теперь между нами нет посредников, у которых я могла бы ее получить. А сюрпризов мне все так же не хочется. Ну, это я понять могу, поэтому киваю, отчего муть внутри поднимается вверх по горлу, стремительно наполняет рот и прорывается наружу очередным словесным поносом: – Значит, никакого интимного массажа? – Ну почему же? Вокруг этого столько разговоров, что я, пожалуй, попробую. – Одной короткой пренебрежительной фразой Дина выбивает из меня все дерьмо, поднимает руки над головой и сладко потягивается, будто мы только что обсудили погоду. Нет, конечно, в этом нет ничего такого, делают же люди массаж простаты, и ничего, но… – Думаю, мы можем приступить, когда мальчишки улягутся спать. Они, кстати, накормлены. Уроки мы тоже сделали. Сейчас Данил с Никитой наверняка уже заканчивают свои рисунки – последние задания на сегодня. Чувствую себя куском говна. – Дина… – Полагаю, раз ты уже здесь, тебе не составит труда проследить за этим. Я же… Знаешь, у меня куча дел. – Дина отводит взгляд, ставя в разговоре жирную точку. Неспешно минует меня по дуге и осторожно прикрывает за собой дверь. А я не могу избавиться от мысли, что так обычно люди обходят бешеное животное. Чтобы не дай бог его не спровоцировать. Животное я и есть… Что там Дина говорила про уроки? Делаю глубокий вдох. Беру себя в руки. Где-то в этом доме сидят за книжками мои сыновья, я хочу к ним. Никогда еще так не хотел. Теперь, когда я могу в любой момент их потерять, каждая секунда вместе – на вес золота. Выхожу из гостиной, где мы препирались с Диной. Разговором это трудно назвать. Охранник, который все это время, оказывается, стоял, подперев спиной стену, отталкивается от нее и делает три шага по направлению ко мне, преодолев разделяющее нас расстояние меньше чем за секунду. Неужели мы все-таки сцепимся? – Ты, Федь, это… Не бузи. Парень ты вроде хороший. Уважаю. Так что не доводи до греха, ага? Дина… Это Дина. Сечешь? Это очень неожиданно. И почему-то больно. Уважает он меня, видите ли… А за что? Я закусываю изнутри щеку и вместо того, чтобы послать его куда подальше, вполне покладисто киваю. – С детства ненавижу, когда за мной шпионят. – Понимаю. Но Дина… – Это Дина. – Усмехаюсь. – Понял, не дурак. Работа у тебя сучья. – Да нет. Нормальная. Не так уж часто мне приходится… – Рыться в чужом грязном белье? – Вроде того, – неожиданно соглашается со мной Борис, то ли и впрямь мне симпатизируя, то ли хрен его знает, зачем. И тут же добавляет строго: – В общем, ты сильно не зарывайся. Быковать, когда ко мне отнеслись по-человечески, не хочется. К тому же я каким-то шестым чувством понимаю, что с такими людьми, как Борис, мне лучше дружить, чем грызться. – Постараюсь. – Пацаны твои в кабинете. – Я киваю и растерянно оборачиваюсь. – Вторая дверь направо, – подсказывает эсбэшник. Впрочем, это уточнение уже лишнее. Та самая дверь открывается, и Никита с Данилом выбегают в коридор двумя неудержимыми смерчами. – Папа! Папа приехал… – Ты ж не за нами? – Что значит – не за вами? – удивляюсь я. – Ты нас не заберешь? – спрашивает в ответ Никита. – Мы еще сможем поиграть в веревочном парке? Нам Дина обещала! – разъясняет вопрос брата Данил. – Угу… Сразу после уроков. Мы все уроки сделали, и даже классную работу! Рука сейчас отвалится. Вот, посмотри… Черте что. Со всех сторон засада. И как, прикажете, теперь их выманить из ее дома? А может, и не надо выманивать, пока нас никто не гонит? Ну, куда нам идти? Господи, как же это все надоело! Еще и Татьяна Лаврентьевна не звонит. А она – моя последняя надежда как-то выбраться из все сильнее затягивающей трясины. С остервенением растираю лицо. – Скоро стемнеет. – Ну, вот и погуляем до темноты. Пожалуйста, папа! Дина нам обещала! Дина слишком много себе позволяет. А ведь я не давал ей на то никаких прав. – Ладно. Кто первый? – с боевым кличем проношусь к двери. Пацаны несутся следом, орут, что так нечестно, что они даже не успели одеться. – Ничего не знаю, – смеюсь я, это почти истерика… Просовываю ноги в древние кожаные ботинки. Мех в них давно вытерся, и зимой на остановках ноги промерзают до костей. В том году мы с Лизой планировали купить мне новые сапоги, а потом ее не стало, и все наши планы пошли по одному месту. Дни сваливались в недели, недели в месяцы, зима проходила мимо... И вот на носу вторая, уже вторая зима без нее! Ну, и без сапог, понятно. А еще, вполне возможно, первая без наших мальчиков. Глаза жжет, ветер бьет в лицо, и я хочу думать, что влага на щеках – это просто дождь. Но ведь нет… Нет! Это слезы бессилия. Боль выкручивает суставы, рвет жилы, перемалывает в муку кости… Я резко останавливаюсь, чтобы не чувствовать, как саднит в груди, словно там все до мяса стерто. – Я первый, пап! Ты отстал, ты отстал! Ха-ха… – Я тоже первый! – А вот и нет. Данил толкает Ника в кучу изрядно пожухших листьев. И пока они друг друга с хохотом тузят, я взбираюсь высоко-высоко, между раскидистых голых ветвей, над изумрудным морем вечнозеленых сосен, словно надеюсь, что там меня не найдут… Я прислоняюсь лбом к отсыревшей шершавой коре. Я сгниваю заживо… То, что от меня осталось, разлагается и смердит. – Пап, ты что! Нельзя так высоко без карабина!