– Завидовать нехорошо. – Иди уж. Пока я тебе ноги не переломал. С главой Дининой СБ у нас складываются странные, но довольно неплохие отношения. Впрочем, я не обманываюсь на этот счет. Если ветер вдруг переменится, понятно, на чьей стороне он будет. Я усмехаюсь. Машу рукой над головой и плетусь в подсобку переодеться. По дороге встречаю пару знакомых лиц, здороваюсь. Те смеются, что я к ним зачастил. И если и удивляются, что я в робе, виду не подают. Может, вспоминают былые деньки, когда я подрабатывал в отделении медбратом. – Баб Мань, а ты не в курсе, почему Дину привезли к отцу? – Какую еще Дину? – Довгань. – Я быстро натягиваю свитер, застегиваю ремень и, осознав, что ни имя, ни фамилия Дины, ни о чем бабе Мане не говорят, добавляю еще и титул: – Нашу титановую королеву, ну?! – А, эту… Так небось перестраховались. Удар-то серьезный. Тут на уши всех поставили. Не только твоего папку. Это понятно. Но все равно странно. Какого фига ее приволокли в отделение трансплантологии? Может, больше нигде не оказалось свободных палат? Ну не оформлять же ее в общую, ей богу! Дину в общей палате даже представить сложно. – Ну, пойду я. – А ты вообще чего прибегал? – запоздало интересуется баба Маня, тарахтя ведрами. – Было дело. Я ж в институте восстанавливаюсь. – Да ты что?! Ну, слава тебе господи! Услышал! Я ж три дня кряду ревела, когда тебя отчислили. Восстановился. Галина Юрьевна! Наш Федор Лексеич все ж кончит институт! Я смеюсь. Да… Кончу. Господи… – Не орите вы так. Всех пациентов переполошите. – Ничего! Счастье-то какое. Галина Юрьевна… Я спешно ретируюсь, позволяя санитарке и медсестре обсудить без меня эту грандиозную новость. По-хорошему, мне не следовало поднимать эту тему, тем более что ничего еще непонятно толком. Так, только слова. Но мне до того не терпелось! Уж и не помню, когда я в последний раз что-то с такой звенящей внутри радостью предвкушал. – Ну, как ты?! Поговорил? Чего молчишь-то?! Я ж волнуюсь! – звонит мне Саня, стоит выйти из отделения. – Поговорил, – киваю я. – И что? – Что-что? Продался я, братан, с потрохами. Самое удивительное, что мой голос звучит почти нормально. В тот момент я сам еще до конца не осознаю, во что вляпался. Точней, не так… Пока всё другое перекрывает мысль о том, что все мои беды, все тревоги и страхи остались далеко позади. Вопрос, какой ценой, пока не поднимается. Или его напрочь глушит охватившая меня эйфория. Санек молчит. Потом хмыкает: – Ну, хоть не задёшево? – Да какая разница? И, Сань, – свожу обеспокоенно брови, – этот разговор чисто между нами, ага? – Говно вопрос. Мог бы не спрашивать, – обижается. – Ну, прости. Я не за себя переживаю. – А за кого? – Не хочу, чтобы имя Дины в грязи измазали. Ты знаешь, как наши могут. Она этого не заслужила. Прижимая трубку к уху, начинаю спускаться вниз по лестнице, когда сзади меня окликают. – Федор Алексеевич… Оборачиваюсь. На пару ступеней выше стоит Борис. На самом деле, несмотря на возраст, я привык к обращению по имени-отчеству. Но то, что так ко мне обращается эсбэшник Дины, становится полной неожиданностью. И даже кажется, что он это в шутку. Ну, вроде как в продолжение нашего диалога, закончившегося его: «Иди уж. Пока я тебе ноги не переломал». – Да? – Вас отвезет Кирилл. К нему же вы можете обращаться и с любыми другими просьбами. Вот как? Лицо Бориса абсолютно непроницаемо, и я не могу судить, что он думает по этому поводу. Но, честно признаюсь, меня шокируют перемены в нашем общении. Я будто становлюсь сразу выше на две головы. Опасное чувство, к которому, я точно знаю, мне привыкать не стоит. – Спасибо. Я обойдусь. – Так велела Дина Владимировна. Для удобства. Ах вот как? Значит, личный водитель? Ну, это я, пожалуй, переживу. Отрывисто киваю. Спускаюсь вниз, где, как и было сказано, уже стоит припаркованный к самому входу Лексус. Собачий холод, сковавший улицы, освежает кипящую голову. Я с наслаждением зажмуриваюсь и поднимаю к небу глаза. Между вышками электропередач тянутся вены проводов и клубятся почерневшие от холода тучи… Пахнет надвигающейся зимой. Домой доезжаем за каких-то двадцать минут. За время дороги Кирилл не произносит ни слова. Лишь здоровается, перед тем как открыть дверь. Поэтому я удивляюсь, когда он обращается ко мне, остановившись у дома. – Ваш график на завтра будет выслан на почту. «Чего? – проносится в голове. – Мой, что, блядь? График? – И следом: – Интересно, а за кого они меня принимают? Понимают ли, на чем строятся наши отношения с Диной?» Все случилось так быстро, что у меня не было времени осмыслить, как это все дерьмо будет выглядеть в глазах посторонних. Обслуги. Водителей. Той же охраны. Как на меня будет влиять их видение. Станет ли заботить их мнение? В конце концов, они не дураки и все понимают правильно. Я – комнатная собачонка богатой тетки. Может, вначале это и прозвучало излишне театрально, но если разобраться, что я не так сказал? Все так… Все так, чего уж? Я сглатываю поднявшуюся кверху муть. – Отлично. Откуда они взяли адрес моей почты – я понятия не имею. Вообще, конечно, не такая уж это тайна, просто… А что еще они захотят узнать? Останется ли у меня после этого хоть что-то личное? Что-то сокровенное? То, куда Дина не станет лезть? А если нет… что останется от меня самого? Господи, мне же придется с ней спать. А если у меня не встанет? А если она попросит меня забацать что-нибудь эдакое? Мало ли, какие у нее предпочтения. Почему я только сейчас задался этим вопросом? С другой стороны, а что бы это изменило? Ни-че-го. – Папа! Данька, папа пришел. Я захожу в квартиру, стаскиваю ботинки. Пацаны, как всегда, встречают меня трескотней: – Звонил Петрович. Ругался. Сказал… – …что если мы пропустим еще одну тренировку, он не выпустит нас на лед в матче с синими! – Вы больше ничего не пропустите. Обещаю. – Я лохмачу давно не стриженые головы мальчишек, а они жмутся, как новорожденные котята, к моим ногам и глядят доверчиво. За одно только это я… Сглатываю собравшийся в горле ком… Я себя разменяю и по частям отдам. ГЛАВА 21 Федор Родной универ встречает клубами сигаретного дыма. Как-то будущие врачи не слишком внемлют предупреждениям Минздрава о том, что курение вредит здоровью. Я останавливаюсь на самой нижней ступени, запрокидываю голову к окнам аудиторий и, глубоко вдохнув, позволяю этому знакомому до боли смраду проникнуть в легкие. Чувствую, как, натягивая обветренную кожу на губах, на моем лице рождается что-то весьма похожее на улыбку. В конечном счете, так и не сумев подчинить себе одеревеневшие мышцы лица, она сворачивается на левом уголке губ, сумев-таки чуть потянуть его кверху. Наверное, это максимум того, на что я сейчас способен. Но и это большой прогресс. – Вакула! Какие люди! Вот уж не ожидал тебя встретить. Мой курс выпустился еще в прошлом году. Окликают меня какие-то знакомые ребята из «мелких». Впрочем, сейчас они уже, наверное, шестикурсники. И именно с ними мне предстоит доучиваться. – Зря. Я вот решил восстановиться. – Серьезно?! И как, тебе Кирыч не вставлял палки в колеса? Он может. – Да не. Нормально все. Слушай, угости сигой… На самом деле я не знаю, морочил ли наш декан голову и кому. Мне никто не посчитал нужным отчитываться. Просто сегодня утром я получил на почту письмо с расписанием, в котором значилось, что в восемь у нас с деканом запланирована личная встреча, на которой мне понадобятся такие-то и такие-то документы. И… все. Точнее, все конкретно по этому вопросу. Потому как были еще и другие. Например, в том же расписании нашлось время и для встречи с директором гимназии (конечно, если я не передумал, чтобы мои пацаны учились именно там), и визит в SPA, из которого я должен уволиться (здесь выбор мне не предоставлялся). – Юрец, Вакула восстанавливается! Ну, дела! Это надо отметить… Можно сразу после пар. Ивановой скажу. Она все организует. – Воу-воу. Погоди. Я сегодня никак… Дел по горло. Давай в другой раз, – так и не вспомнив, как зовут рыжего, я похлопываю его по плечу и сам не знаю, зачем подкуриваю одолженную мне сигарету. Быть может, мне просто хочется почувствовать себя, как все… Обычным студентом, самая большая проблема которого – заваленный экзамен или там ссора с девушкой… – Кто такая Иванова? – Наша староста. Помнишь, такая… – рыжий рисует ладонями в воздухе что-то вроде песочных часов. – Они, кстати, с Толяном недавно разбежались. Меньше всего сейчас мне нужно, чтобы меня начали кому-нибудь сватать. А видно как раз к этому и идет. – Ясно, – быстро докуриваю. – Ну, я пойду. Дел еще по горло, да и Кирыча не хочется злить. – Погоди! Давай номерами обменяемся. Я тебя в нашу группу в Телеге добавлю, там хоть расписание скинут. Ну и всяко по мелочи можно спросить. Нерешительно кошусь на телефон. После смерти Лизы я вышел из всех групповых чатов. Я просто не мог оставаться в них и наблюдать, как без нее продолжается жизнь. Мысль о том, что мне придется вернуться к прежнему, довольно сильно меня нервирует. Я нерешительно постукиваю телефоном по бедру.