– Устала? Дина открывает один глаз: – Как собака. Ну, вот. А дальше что? Чешу в затылке. – Может, сделать тебе горячую ванну? Или наложить поесть? Хотя бы это я могу для нее сделать. – Угу… Сейчас. Я только посижу немного. Господи, да она едва языком ворочает от усталости! Я хмурюсь. Подхожу ближе. Распечатки конспектов, о которых я успел забыть, лежат аккуратной стопочкой справа от Дининых ног. Я подтягиваю бумажки к себе и невольно задерживаюсь взглядом на ее ступнях. Не знаю, какой черт меня дергает, но я осторожно беру одну и начинаю медленно разминать. Дина привстает, широко распахнув глаза. Я замечаю это краем глаза, сам продолжая пялиться на ее ноги. – Мы ждали тебя раньше. Пацаны с этими Тачками вынесли мне весь мозг. – Прости. На работе возникли кое-какие проблемы. Пришлось… – я надавливаю на особо чувствительную точку, Дина тихо вздыхает, – улаживать. – И что же произошло? – интересуюсь то ли для поддержания беседы, то ли чтобы отвлечься, потому как происходящее не на шутку меня заводит. Дина рассказывает. Поначалу медленно, потом, будто увлекшись разговором, ускорившись. – Прости. Для тебя, наверное, это все темный лес, – осекается в итоге. – Я умнее, чем тебе кажется. Дина вновь выравнивается и замечает тихо: – Я никогда не считала тебя глупым, Фед. Речь не об этом. – А о чем? – О том, что мой рассказ, наверное, неинтересен человеку, далекому от производства. В чем-то она права. Но все-таки дело в контексте. То есть в самой Дине… Я ведь никогда до этого не задумывался о ней, о ее работе и роли, которую она во всем этом играет… А теперь понимаю, что даже при желании вряд ли смогу постигнуть, как один единственный человек, маленькая хрупкая женщина, умудряется управлять такой грандиозной махиной. И делать это с успехом. – Да нет. Нормально. О чем-то же нам нужно говорить. – Ты прав. – Дина убирает ноги и встает. – Тогда в следующий раз поговорим о медицине. Так сказать, для поддержания паритета. – Думаю, тема быстро тебе наскучит. – Это говорит лишь о том, что ты ничего не знаешь о моих интересах. – Дина зевает, стаскивает пиджак. – Между прочим, титан очень активно используется в медицине, и некоторые мои проекты сосредоточены как раз на этом. Я киваю и цепляюсь взглядом за прямоугольник пластыря на ее руке. – Это что? – киваю. – Ох, забыла снять. – Дина резко срывает пластырь. Комкает вместе с прилепленным к нему ватным тампоном и оглядывается в поисках, куда бы это дело выкинуть. – Ты сдавала кровь? – Угу. – Зачем? – Плановый осмотр. – Он как-то связан с тем, что мы трахались без резинки? Слова едва просачиваются сквозь частокол зубов. Меня так стремительно швыряет от одной эмоции к другой, что это даже опасно. Я то злюсь на нее, то совершенно невольно восхищаюсь, то снова злюсь, а потом ее же жалею. Что меня выбешивает на этот раз, даже сформулировать сложно. Я хоть и будущий, но врач. И прекрасно понимаю, что в некоторых ситуациях лучше действительно перебдить. Более того, такой подход мне очень и очень близок. В мире, где человек обращается к врачу, когда уже, как правило, поздно, забота о своем здоровье дорого стоит, но… – Ты что, боишься мной испортить свой гребаный генофонд? – Что, прости? – Я недостоин того, чтобы сделать тебе ребенка? Значит, как трахаться – так это – пожалуйста, а как… – Стоп, Фед. Остановись, пожалуйста. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Да уж, конечно. Несет меня – мама дорогая! – Ты же сам вряд ли хочешь детей. И вот тут я висну, хотя и отрывисто киваю, вроде как соглашаясь с Диной. На самом же деле я не то чтобы об этом задумывался. Какой смысл? Если у меня уже есть два сына? Даже когда Лиза была жива, я никогда к этому не стремился. Хотя бы потому, что она доступно мне объяснила, что в ближайшую пару тысяч лет никаких детей у нас больше не будет. А не возражал, понимая, как для Лизы важно было доучиться и сделать карьеру, доказав всем и каждому, что ранняя беременность не делает ее пропащей. Именно поэтому она и близко не подпускала меня к себе без резинки… Да я и сам не стал бы к ней лезть, опасаясь, что накосячу. Наевшись родительства в столь юном возрасте, я мечтал лишь об одном – чтобы мальчики поскорее стали самостоятельными, освободив нам с Лизой немного времени на то, чтобы побыть вдвоем. – Да, не хочу. И поэтому, боюсь, сегодня ничего не выйдет. – Не понимая, куда я клоню, Дина вопросительно приподнимает брови, вынуждая меня пояснять: – Презервативов у меня как не было, так и нет. Дина равнодушно пожимает плечами: – Существует масса других способов доставить удовольствие друг другу. Я отшатываюсь, вряд ли успев скрыть написанный на лице ужас. Я еще не готов… Я не уверен, что сумею себя заставить… – Впрочем, сегодня я слишком устала для этого. Как мне удается сдержать вдох облегчения – не знаю. – Спокойной ночи, Фед. Спасибо за массаж. – Спокойной ночи, – мямлю я, чувствуя, как звуки увязают между глоткой и языком, слипаются в слова и с трудом находят выход. Дина подхватывает пиджак и начинает подъем по лестнице. Ноги у нее откровенно красивые. Хотя, конечно, я предпочитаю другие формы. Лизины… Тяжелую, вскормившую сразу двух пацанов грудь, мягкий живот, женственные бедра. Я воскрешаю в памяти ее образ, а вместо этого перед глазами встает вчерашняя ночь. Тонкие, как прутики, укутанные светом ноги. Маленький и тугой бугорок груди… Поместившиеся в ладони ягодицы, которые я вполне мог удержать одной рукой. Но жадничал и хватал обеими. Я осекаюсь. Паника подкатывает к горлу. Хватаю со стола бутылку Липтона. Скручиваю крышку с горлышка, и осушаю ее до дна тремя жадными глотками. Блаженная тишина, к которой очень быстро привыкаешь за городом, сейчас кажется довольно сомнительной привилегией. Я подхожу к окну, за которым все до того белое, что включенные фонари кажутся лишними, и понимаю, что Лизе бы здесь понравилось. Я возвращаюсь к дивану и заставляю себя сосредоточиться на конспектах. Учеба идет со скрипом и дается мне тяжелей, чем раньше. Поначалу я списываю это на долгий перерыв и успевшие заржаветь мозги, но потом, наконец, понимаю, в чем дело. Раньше мы готовились с Лизой, а теперь я все время один. Один за партой, один в столовке, один за конспектами. Я листаю тетрадку, а рука сама собой тянется к коленям, на которые Лиза обычно укладывалась головой да так и лежала, в блаженстве прикрыв глаза, пока я перебирал ее волосы и читал какую-нибудь патанатомию… Иногда она засыпала. И я не решался ее будить, хотя порой и очень… очень того хотелось. «Существует масса других способов доставить удовольствие друг другу…» – будто издеваясь, в ушах снова звучит Динин голос. Я совру, если скажу, что возвращаюсь к этим ее словам в первый раз. Меня будоражит оговорка «друг другу»… С Лизой… короче, с ней мне было в кайф просто по факту. Ей не приходилось придумывать что-нибудь эдакое или как-то стараться. Меня приводила в восторг сама возможность заняться с нею любовью, ведь, учитывая все нюансы, – двое гиперактивных пацанов, работу, с трудом совмещающуюся с учебой, усталость – выпадала она нечасто… Как будто все было против нас. Теперь же… Интересно, что Дина имела в виду? Почему я только об этом и думаю? Неужели я настолько примитивен, настолько безволен и слаб, что позволю животным инстинктам перечеркнуть все… вот вообще все, что было? В кого это меня превратит? Как во мне это все помирится? Я возвращаюсь к себе. Открываю телефон и начинаю методично просматривать архив наших с Лизой фото и видео. Меня отпускает ближе к концу. Когда я убеждаюсь, что ничего не изменилось, как бы то ни было… Я все тот же, я все так же и все ту же люблю. ГЛАВА 26 Дина – Не хочешь взять трубку? – киваю на телефон Феда, вибрирующий на столе. Он хмурится, нервно постукивает пальцами, но все же принимает вызов прежде, чем тот успевает во второй раз оборваться. – Да, мам. Привет. У вас что-то случилось? Спрятав улыбку, я указываю на стол, намекая мальчишкам, что за собой неплохо было бы убрать посуду. Данька с Ником сползают каждый со своего стула, плетутся к мойке, бросая на расхаживающего по кухне туда-сюда Феда полные нескрываемого любопытства взгляды. Ну, понятно… Мама Феду до этого явно звонила нечасто. – Да-да… Я помню. В этом году юбилей? Угу. Пятьдесят? Ну, да… Приеду ли? Нет. Это вряд ли… У меня куча дел. Сама понимаешь. Универ, дети, – последнее слово Фед, конечно же, выделяет, на случай если его родители забыли, что причина их конфликта никуда не делась. – В смысле – приехать с ними? Ты же в курсе, как отец… Ах, он не против? Я не ерничаю, мам. Я… – Фед проводит рукой по лбу, – просто не пойму, с чего вдруг такие разительные перемены. – Кофе? – тихонько интересуются я, намеренно выныривая у него перед носом, чтобы отвлечь. Федор растерянно кивает. Его по-мужицки большая ладонь соскальзывает с макушки на заросшую щеку. Сегодня воскресенье, и он явно решил отдохнуть от бритья. – Да, мам, угу, я тоже тебя люблю. Это звучит очень и очень трогательно. Я закусываю щеку. Вообще мне казалось, что от мальчиков таких слов не дождешься. А Фед не такой. Ему не западло. И пофиг даже, как на это отреагируют окружающие. Думаю, он настолько самодостаточный, что и при друзьях не обломался бы ответить матери так. Хороший, очень воспитанный мальчик… Отрада и надежда родителей. Как же так вышло, что их отношения едва не сошли на нет? Ну, ведь даже вот так, с расстояния видно, что они были очень близки. Я запросто могу представить, что в свое время Фед делился с родителями всеми своими проблемами и переживаниями, а вот как оно вышло в итоге… Закончив разговор, Федор отворачивается к окну и застывает в глубокой задумчивости, сунув руки в карманы. Мальчики, как будто понимая, что папе сейчас лучше не мешать, тихонько выскальзывают из кухни. Напоследок громким шепотом произнеся одно только слово «Тачки». Я киваю, мол, да-да, помню. Беру чашку со свежеприготовленным кофе, подхожу к Федору и вручаю ему. – Спасибо. – Хочешь поговорить? – киваю на телефон. Фед в ответ с сомнением пожимает плечами: – Да не о чем особенно разговаривать. Это мама. – Догадаться было нетрудно. Правильно ли я понимаю, что вы не общались некоторое время? – Угу. Почти пять лет. С тех пор, как я стал жить с… – С Лизой. Фед, я не упаду в обморок, если ты произнесешь ее имя вслух.