– Какие именно? – Лязг металла, напоминающий стук мечей, крики, болезненные стоны. Из картинок пока лишь снег, забрызганный кровью. Вместе они походят на видение о смерти Кельвина, – протараторила я и осеклась. – Может, дух покойного супруга пытается рассказать, как он погиб, – предположил Харрингтон, продолжая ласкать мою руку. – Смешно, – фыркнула я. – Он отказался разговаривать во время ритуала, буквально потребовал, чтобы я перестала докапываться, где деньги. Зачем ему подавать мне знак? – Тогда что? Предупреждение? – выдвинул он новую версию, замерев. – Хорошая мысль, милорд. Только насчет чего? Или кого? Впрочем, давайте оставим эту тему. Ночью мучаюсь, не хватало еще, чтобы и днем захватили мысли. Расскажите лучше, кому принадлежит дом. – Некой мисс Камилле Азриел. Судя по дате заключения договора купли-продажи, сделка состоялась за две недели до гибели вашего мужа. Сердце в груди заволновалось, в ушах появился легкий звон. – Все сходится. Или простое совпадение? – Я в них не верю, Айрин. К слову, эта женщина обладает… кхм… довольно сомнительной репутацией, поскольку долгое время работала в борделе. Оставила утомительное занятие незадолго до покупки дома. Так что разговор выйдет не из приятных. Я нахмурилась и затеребила шнурок ридикюля, не желая верить, что между покойным мужем и жрицей любви могло быть что-то общее. Кельвин всегда предъявлял высокие требования к женщинам. Пусть между нами со временем возникли разногласия, он не стал бы опускаться до падшей девицы. Или стал? Голова загудела от нескончаемого потока тревожных мыслей. Мне срочно нужно было на что-то отвлечься, поэтому я решила завязать беседу на безопасную тему: – Чем нынче занимается Ее светлость? По-прежнему перестраивает особняк? – Нет. С ремонтом покончено. Благо, запал пропал, – произнес Харрингтон с нескрываемым облегчением. – Мелани захотела возродить дружбу с Эмилией Аффтон и теперь каждый вечер ездит к ней в поместье на чашку чая. Хоть делом занялась, чему я только рад. Как поживает констебль? – на последней фразе мужские губы сжались в тонкую линию. – Без понятия. Заходил дважды на неделе. Интересовался, не нужно ли мне что-либо, как дела, и уходил. В Счастье вселяется демон всякий раз, когда тот заявляется. Орет, что оголтелый. Поговорить не дает. Маг расплылся в довольной улыбке и не удержался от реплики: – В таком случае пусть турако еще немного поживет у тебя. Я решила оставить фразу без внимания. Положила свободной рукой мягкую шелковую подушечку под голову, закрыла глаза и тут же услышала над ухом волнительный шепот: – Тебе будет гораздо удобнее, если прислонишься ко мне. Герцог аккуратно потянул меня на себя и обнял. Тело тут же окутало приятное чувство защищенности. Его грудь была широкой и не очень твердой за счет белоснежной рубашки и модного сюртука, отчего казалась отличной подушкой. Я забыла, что такое находиться в тесной близости с мужчиной, оттого испытывала двоякое ощущение: стыд и восхищение. Я не имела права наслаждаться этими захватывающими эмоциями. Только нужно было родиться бесчувственной куклой, чтобы не испытывать их, ведь природа наделила Харрингтона красотой, харизмой и невероятным умом. – Поспи. Впереди четыре часа пути, – в очередной раз прозвучал шепот над ухом. Я устроилась как можно уютнее в его объятиях и погрузилась в тревожный сон. В итоге остаток дороги превратился в большое расплывчатое пятно, состоявшее из тяжелой дремоты, частых пробуждений и бесконечного движения. Избавление от угрызений совести позволило получить невероятное удовольствие от путешествия, беззастенчиво прижимаясь к крепкому мужскому телу. – Айрин, просыпайся. Мы на месте, – произнес в какой-то момент воздушник, убирая упавшие мне на лицо темные пряди. – Уже? – невнятно пробормотала я, нехотя отпрянула от Харрингтона и глубоко вдохнула. Мне понадобилось около трех минут, чтобы окончательно прогнать остатки сна, привести в порядок волосы и собраться с духом. Воздушник ни разу не отвел от меня взгляд, смотрел, словно завороженный. – Пойти с тобой? – участливо предложил он, стоило моим пальцам ухватиться за дверцу. – Буду благодарна. Не знаю, смогу ли в одиночку перенести правду. Шатен первым выбрался из комфортного экипажа, помог мне спуститься, подставил локоть и повел к черным кованым воротам. Спрятавшийся за ними дом оказался в четыре раза больше моего нынешнего жилища. К тому же располагался в безопасном районе, неподалеку от центра. Не то что домик миссис Чадвик. Тем не менее розарий выглядел неухоженным. Харрингтон отворил калитку и жестом пригласил пройти первой. Я ступила на дорожку, уложенную колотым булыжником, дождалась, пока спутник закроет засов, нагонит меня, и только затем продолжила продвигаться к крыльцу. Я дважды заносила руку, чтобы постучать, но всякий раз она безвольно опускалась. Мне не хватало смелости. Я боялась. Боялась того, что истина окажется куда ужаснее предположений. Устав ждать, герцог сам трижды ударил кулаком по двери. Сердце тут же пустилось в пляс, но стоило послышаться чьим-то шагам, как оно замерло. На стук открыла женщина моего возраста. Высокая, красивая, ухоженная, с большими голубыми глазами, светлыми вьющимися волосами и… ребенком на руках! Я остолбенела. Харрингтон пришел в неменьшее изумление. Еще больше нежданным гостям удивилась хозяйка дома. Около минуты мы смотрели на нее, а она, не мигая, на нас, затем вдруг набросилась на меня: – Зачем явились? Вам нечего здесь делать! Дом принадлежит мне. Вы не отнимете его у меня. Кел все для этого сделал. «Раз она знает Вудстока, называет по имени, ведет себя крайне вызывающе, выходит, никакой ошибки. Сколько ребенку лет? Года два?» – размышляла я, не сводя глаз с малыша. Пусть он был совсем маленьким, но уже походил на покойного мужа. Те же зеленые глаза, те же светло-русые волосы… При взгляде на него у меня не возникало сомнений, чей это был сын. Кельвина Вудстока! Подонок, мерзавец – наверное, самые хорошие слова, которые пронеслись в голове. И почему ее голос казался таким знакомым? Неужели мы встречались прежде? – Поговорить, – холодно бросила я, когда молчание затянулось. – Не о чем! Уходите! – сорвалась она на крик. Ребенок тотчас заплакал. Женщина принялась успокаивать его, однако не захлопнула дверь перед нашими носами, что обнадеживало. – Мне нужны ответы. Я имею на них право, раз вынуждена погашать займ за этот дом, – собственный голос звучал не очень дружелюбно и в то же время требовательно. Блондинка впилась в мое лицо убийственным взглядом, помедлила немного, испустила протяжный выдох и обреченно вымолвила: – Что вы хотите знать? – Это Кельвина сын? – указала кивком на притихшего малыша. – Разве не видно? Он же его копия. Между прочим, Кел очень обрадовался известию, что в скором времени станет отцом. Да-да, он был невероятно счастлив, – съязвила хозяйка дома, не удосужившись пригласить нас внутрь и предложить чашку чая. – На коленях умолял не избавляться от ребенка, твердил, что позаботится о нас. И сдержал слово! Купил роскошный дом, снабдил деньгами. Правда, они быстро закончились после его гибели. Придется теперь продавать дом и покупать что-то поскромнее, иначе мы скоро по миру пойдем. – Как вы познакомились? – спросила я и тут же пожалела. – Разве не очевидно? – хмыкнула Камилла. – Где еще могут познакомиться молодой мужчина с горячим темпераментом и женщина моего положения? Конечно, в борделе! – Вот так прямо? – Смысл скрывать? – повела она плечом. – Вы все равно знаете, кто я, раз явились сюда. – Кельвин был привередливым, даже брезгливым. Он в жизни не появился бы в грязном притоне, – пылко возразила я. – Вы оставили ему выбор? – вопросительно изогнула женщина бровь и удобнее расположила на руке непоседливого ребенка. – К вашему сведению, мы виделись часто, почти каждые выходные, за исключением тех, что вы проводили вместе. Поначалу Кел относился ко мне как к любой другой девушке с улицы. Но потом стал одаривать подарками, делиться проблемами, рассказал про свою неудачную женитьбу, что не переносит вас на дух, какая вы холодная и уродливая стерва. Довольны ответом или в подробностях рассказать, чем мы занимались по ночам? – продолжила дерзить Камилла, впившись в мое лицо надменным взглядом. Внезапно я вспомнила, откуда знала ее голос – из видения. Мне стало не по себе. Голова закружилась, в горле возникло ужасное першение, в висках забарабанили молоточки. Все-таки жажда денег – страшная вещь. – Или избавиться, – прошептала одними губами, поборов смятение. Я была уверена, что никто не расслышит брошенную фразу, однако хозяйка дома тотчас бледнела и слегка покачнулась. Прижав покрепче малыша, она залепетала: – Если на этом все, уходите! У меня нет денег, чтобы погасить долг. – Продайте дом, – в очередной раз вмешался в беседу воздушник, обретя дар речи. – И пойти на улицу? – взвизгнула Камилла. В ее голубых глазах застыл ужас. – Она получит через пару лет приличную сумму, а что светит мне? Нищета! В бордель я не вернусь. Ничего хорошего меня там уже не ждет. Лучше подожду, пока подрастет Кел, и устроюсь на фабрику. Я хочу, чтобы сын гордился мной, а не стыдился. Брови покинули привычное место, стоило услышать, какое имя Камилла дала малышу. Она могла выбрать любое, но назвала его в честь отца. Значит, любила. – Не переживайте. Я не стану требовать плату и выгонять вас на улицу, – вымолвила после долгих раздумий. – Еще один вопрос – и мы уйдем. Брат Кельвина сказал, что в последнюю встречу он вел себя странно, словно предчувствовал свою смерть. Вам что-нибудь известно об этом? – с нажимом осведомилась у блондинки. Камилла закрыла глаза, судорожно вдохнула и расправила плечи. – Так и было, – заговорила она мягким и довольно приятным голосом. – Незадолго до гибели Кел сильно изменился, стал сам не свой. Постоянно нервничал, не спал по ночам, хотя мы только купили дом. Твердил, что среди конвоиров завелся предатель. Кел намеревался вычислить его. – Каким образом? – взволнованно осведомилась я. – С помощью записки, которая случайно попала к нему в руки. Понятия не имею, что в ней было. Кельвин не захотел рассказывать. Лишь обмолвился, что чем меньше буду знать, тем лучше для меня и ребенка, – голубые глаза хозяйки дома наполнились слезами. Я получила от встречи больше, чем рассчитывала. Следовало заканчивать. – Миссис Вудсток убита горем. Отравляет жизнь себе и близким. Известие о внуке притупит ее боль. Напишите по возможности. Она безумно любит Кельвина. Уверена, его сына она также полюбит. Думаю, будет справедливо, если пособие по потере кормильца перейдет к вам. Всего доброго! Я взяла мага под руку, и мы медленным шагом двинулись к экипажу. Самой мне попросту не хватило бы сил достойно покинуть это место. Голова гудела, тело налилось свинцовой тяжестью, ноги превратились в деревянные колодки. Я с трудом их переставляла. – Знаю, мне следовало попытаться вернуть деньги. Потребовать возместить часть займа. Но у меня не поднимется рука. Родители умерли, когда мне было двенадцать. С той поры жизнь перевернулась с ног на голову. Ребенок уже лишился отца. Не хочу, чтобы гибель матери оказалась на моей совести, – произнесла в качестве оправдания. – К тому же она права: через пару лет на моей улице начнется праздник. Я рассчитаюсь со всеми долгами и открою для себя новый мир. – Постойте! – донеслось внезапно в спину. Я повернулась и увидела приближающуюся Камиллу с конвертом в руке. – Возьмите, пожалуйста, письмо. Оно пришло после смерти Кела. Вдруг в нем вы найдете хоть какие-то ответы. И… простите, – виновато добавила она, потупив на мгновение взгляд. – Мне жаль, что вы пострадали из-за нас. Надеюсь, вам еще удастся обрести женское счастье. – Благодарю, – только и сказала я, сунула конверт в сумочку и продолжила путь к карете бок о бок с Харрингтоном. – У тебя слишком доброе сердце, – по его тону сложно было определить, одобрял ли он мой поступок. – Однажды ты обмолвилась, что по достижении двадцати пяти лет получишь доступ к деньгам. Камилле тоже о них известно. Насколько большая сумма тебе причитается? Можешь не отвечать, Айрин, но и лгать не стоит, – вымолвил он, когда ни слова от меня не услышал. – Я знаю, кем были твои родители. Ректор академии в подробностях рассказал печальную историю твоей жизни. Я навестил его на этой неделе. Между прочим, передавал тебе наилучшие пожелания. Сердце забарабанило точно шальное, вдоль позвоночника пробежал озноб. Я встала как вкопанная и оторопело воскликнула: – Профессор МакГилз?! – У тебя был другой ректор? – беззлобно рассмеялся воздушник.