Следующие три дня пролетели незаметно и в заботах. С утра я неслась на работу, где меня ждали посетители со своими бедами, потом к печатнику, по пути домой обязательно заглядывала на почту с письмом для Сансы, затем к Коллин, чтобы выпить с ней чашечку чая. Знакомая, стремительно переходившая в разряд подруги, по-прежнему светилась от счастья. Как оказалось, визиты градоначальника не ограничились одним днем. Он стал захаживать каждый вечер, почти сразу после моего ухода, приносил цветы, конфеты и сидел чуть ли не до захода солнца, чему Блинкеты были только рады. – Как обстоят дела с Уилбуром? – спросила Коллин в четверг, когда я собиралась уже распрощаться с ней. Вопрос поставил меня в тупик, выбил почву из-под ног, вышиб воздух из легких. Я попросту не ожидала услышать что-то подобное. Неужели все в округе уже знали, где герцог ежедневно проводит время с девяти до полуночи? – У тебя такой перепуганный вид, – хихикнула знакомая. – Думала, я не замечала, как вы друг на друга смотрели в последнее время? Между вами буквально искры летали. – Все сложно, Коллин, – произнесла я на выдохе и покачала головой. – А ты не усложняй, просто плыви по течению. Отдайся во власть судьбы. Она зачастую знает лучше нас самих, как правильнее, – заговорила она вдруг фразами профессора МакГилза, вызвав у меня оторопь. – Айрин, Уилбур – хороший и очень порядочный человек. Без понятия, что тебе там привиделось, но он точно не подлец. Может, у него были причины, чтобы поступить именно так, а не иначе? Спроси. Проясни ситуацию! Вдруг перестанешь в нем сомневаться. – Спасибо, Коллин! Пожалуй, мне стоит прислушаться к совету. Выздоравливай! – сказала я в знак прощания и покинула особняк. До самого дома ее слова не выходили из головы. Она была права. В то же время я боялась разрушить замок из песка и лишиться тех радостных мгновений, что испытывала рядом с Уилбуром. Только он заставлял меня забыть обо всем на свете, только он дарил невероятные ощущения, которые с каждым разом сильнее затягивали в водоворот эмоций. Рядом с ним я походила на крохотный листик, упавший с ветки и попавший в бурный поток горной реки, чувствовала себя особенной и невероятно счастливой. Часы показывали начало одиннадцатого, когда в дверь осторожно постучали. Сердце вмиг устремилось в прихожую, заставило меня буквально нестись навстречу желанному гостю. – Смотри, что у меня для тебя есть! – воскликнул Уилбур с довольным видом, едва пересеклись наши взгляды, и всучил кожаный сундук для ювелирных изделий. – Что это? – нахмурилась я. Герцог закрыл за собой дверь на засов, давая понять, что надолго, и непринужденно ответил: – Драгоценности Мелани. С ее слов, в нем копался твой погромщик. Внутри, в бумажном кульке, найдешь горстку пепла от чучела. Слуг пока ни о чем не спрашивал. С сестрой тоже не получается нормально поговорить. Стоит завести беседу, как сразу замыкается, но хоть не рыдает каждые пять минут, что уже радует. – Значит, медленно идет на поправку, – заверила его и направилась в спальню, чтобы спрятать увесистый сундук в платяном шкафу. Пусть полежит там до утра. Харрингтон двинулся следом. – Яв-вилси… не запыл-лилси… – радостно закричал говорун при виде нас и принялся пританцовывать, то и дело приговаривая: – Чм-мок! – Ты прав, Счастье, я совершил досадную ошибку, пора исправляться. Я убрала драгоценности и в тот же миг оказалась в плену объятий. Мужские губы накрыли мои в нежнейшем поцелуе. Отстранившись, Уилбур долго смотрел мне в глаза. Было заметно, что в нем шла внутренняя борьба. Казалось, он хотел поделиться чем-то важным, но размышлял, стоит ли, пойму ли я его. – Завтра-послезавтра придут платья, которые я взял смелость заказать для тебя, – наконец подал голос желанный гость, однако это было не то, что он собирался сказать. Читалось по глазам. – Благодарю. Только не стоило. Мне правда уже неудобно, – смущенно пролепетала я. – Айрин, послушай, – серьезным тоном начал он, пропустив мой ответ мимо ушей. – Нам нужно поговорить. Не знаю, чем закончится это откровение. Возможно, поставит даже точку в наших отношениях, чего бы мне не хотелось, – воздушник запустил пальцы в волосы и взъерошил их, собираясь с мыслями. Сердце замерло в преддверии неприятной беседы. Я забыла, как дышать. – О чем поговорить? – просипела сквозь силу. Харрингтон подошел к окну, но спустя мгновение вновь встал напротив меня на расстоянии вытянутой руки. Он безумно нервничал. – Тогда, в конторе, я не стал ничего объяснять. Полагал, что это не твое дело и ты никогда меня не поймешь, ведь сама сирота. Пусть с тех пор прошло порядком времени и наши отношения претерпели изменения, я предпочел бы и дальше делать вид, что тебе неизвестно о Трэйси. Но больше так не могу. Мысли не дают житья. Буквально пожирают изнутри, мешают спать, работать, заставляют все время задаваться вопросом: что ты скажешь, когда откроется правда? За последние дни мы успели достаточно хорошо узнать друг друга, поэтому в душе теплится надежда, что я не покажусь тебе монстром и ты не выставишь меня прочь, возненавидев до конца своих дней, как только я все расскажу. – Обещаю быть беспристрастной, – проговорила наигранно небрежным тоном и устроилась на краю постели, чтобы не грохнуться на пол от переполнявшего сердца волнения. – После смерти матери я поступил в академию стихийников, – начал он тихо. – Не в столичную, а в Папилфаге, подальше от Мелани и родового замка, который день и ночь напоминал о побоях и унижениях отца, постоянных рыданиях матери и сестры, слугах, похожих больше на тени. Знаю, я нужен был Мелани, но я устал. Настолько устал, что захотел вырваться из этого непрекращающегося ужаса, увидеть новую жизнь, полную смеха и веселья, людей, способных улыбаться. Учеба изменила меня. Со временем я отпустил прошлое, просто стер его из памяти. Стал другим человеком, более решительным, что ли. Начал смело смотреть в будущее и верить, что беды впредь меня не коснутся. Я порывалась сказать, что тоже так думала, когда сбежала от дядюшки, но прикусила язык, побоялась ненароком спугнуть редкое откровение Харрингтона. – Титул обязывал посещать балы и званые ужины. На одном из вечеров я познакомился с четой Морине. Ему было около шестидесяти, ей – чуть за тридцать. Несмотря на разницу в возрасте, меня что-то привлекло в Эйви. Жизненная энергия била из нее ключом. Горящий взгляд, огненный темперамент, о чем свидетельствовали рыжие волосы. В общем, в ней было все то, чего мне не хватало на тот момент. При этом она тоже проявила ко мне загадочный интерес: постоянно крутилась рядом, кокетничала, хотя где-то в зале бродил ее муж. Перед уходом Эйви передала мне через лакея записку с просьбой о встрече. Адрес, дата и время также имелись. Я не устоял. Через неделю мы впервые пересеклись. Перекинулись парой ничего не значащих фраз и пошли в спальню. Эйви пришла в ужас, когда увидела мои шрамы, попросила немедленно обратно надеть рубашку. С той поры я ни перед кем ее не снимал. – Бездушная женщина! – невольно сорвалось с языка. – Прости, пожалуйста. Больше не буду перебивать. – Все в порядке, Айрин. К тому же ты права. Хорошей любовницей Морине тоже нельзя было назвать. Она избегала поцелуев и касаний, старательно изображала страсть и, как только все заканчивалось, сразу собиралась и уходила. – Зачем тогда звала? – растерянно посмотрела на Уилбура и ахнула: – Чтобы забеременеть! – Я предупреждал Эйви насчет этого, – со злостью выпалил маг, сжимая руки в кулаки. – Она твердила, что сама не хочет проблем, ведь замужем, пила у меня на глазах какое-то зелье, а я свято ей верил. После четырех встреч Морине исчезла из моей жизни. Я решил, что не устроил Эйви как любовник либо муж заподозрил в изменах, и со временем напрочь забыл о ее существовании. Три месяца назад на мой столичный адрес пришло письмо от Эйви Хигард. Сказать, что его содержание убило меня, – значит ничего не сказать, – Харрингтон заметался по комнате подобно зверю, загнанному в ловушку. – В нем говорилось, что восемь лет назад Морине родила дочь Трэйси. В силу возраста супруг не способен был произвести на свет наследника. Морине боялась остаться ни с чем после смерти мужа, поэтому решила подстраховаться – родить ребенка, желательно сына – и стала подыскивать молодого аристократа с чертами лица, схожими с Морине. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кто отец. В итоге ее выбор пал на меня. Прочитав это, я почувствовал себя племенным жеребцом! – зарычал он, не выдержав. – У меня нет слов, Уилбур… Она тебя использовала, – ошеломленно прошептала я. – Четырех «свиданий» оказалось достаточно, чтобы Эйви забеременела. В итоге на свет появилась девочка – точная копия матери. Морине отчасти довольны, я в неведении. Казалось бы, история должна была на этом закончиться, ведь каждый из нас зажил своей жизнью. Но спустя два года от сердечного приступа умирает Томас. Эйви лишается его денег и по окончании траура снова выходит замуж за нувориша Хигарда – крайне циничного и жадного человека. Из-за слабого здоровья вторые роды проходят неудачно. Эйви понимает, что не выживет, и пишет мне письмо… – Харрингтон замолчал, не находя нужных слов. – С просьбой позаботиться о дочери? – нерешительно спросила я. – Если бы, – хмыкнул он. – Выкупить Трэйси у отчима и отдать ребенка ее тете – родной сестре Эйви, у которой также не было детей. – Уму непостижимо… – Да вообще какая-то дикость, – возмутился Уилбур и снова взъерошил волосы. – Я долго думал, что делать, в итоге поручил разобраться во всем поверенному. К тому моменту Эйви уже не стало. Ему пришлось иметь дело с самим Хигардом, который запросил за бумажку о передаче опекунских прав Тогфенам двести тысяч золотников. В противном случае пригрозил отдать девочку в пансион благородных воспитанниц, где их нещадно наказывают за любую провинность. – Ничего себе аппетиты, – собственный голос походил на шелест осенней листвы. – У Тогфенов не было таких денег, поэтому пришлось вмешаться мне, – продолжил меж тем герцог. – Поверенный заплатил нуворишу двести тысяч и забрал Трэйси. Я в свою очередь привез девочку к тете, посидел около часа, посмотрел на ее будущих родителей и со знанием исполненного долга покинул дом. По сути, откупился. Я не говорю, что собираюсь вычеркнуть Трэйси из памяти. В ней течет моя кровь, поэтому буду и впредь помогать, справляться о ее здоровье, делах, но она никогда не станет моей звездочкой или маленькой принцессой, как и частью моей жизни, ведь она была и останется по документам Морине. И самое ужасное: я испытываю некое облегчение от того, что вышел сухим из воды, что скандалы обошли меня стороной, а род Кавендишей остался незапятнанным. Ты считаешь, что я монстр? – на последней фразе его голос надломился. Я поднялась с кровати, обхватила красивое мужское лицо ладонями и проникновенно произнесла: – Совсем нет. Если бы не ты, девочка попала бы в ужасное заведение. К тому же решение было не твоим, а ее матери. Последняя воля. Она была убеждена, что девочке лучше остаться с родной тетей, которая знала ее с рождения, любила, холила и лелеяла, чем попасть в пансионат или ближайшие десять лет прожить с тобой и твоей женой. Или с Мелани. Вряд ли бы она ее приняла. Тогда жизнь Трэйси превратилась бы ад. «Вот к чему приводят порой попытки обмануть судьбу. Столько людей пострадало из-за алчности и боязни Эйви Морине лишиться роскошной жизни», – пронеслась удручающая мысль. Уилбур протяжно выдохнул и до хруста костей сжал меня в объятиях. – Ох, Айрин! Ты невероятная! С тобой я оживаю. За какие заслуги боги послали мне тебя в награду? – прошептал он и принялся осыпать щеки, лоб и нос поцелуями, добравшись до губ, захватил их в плен. В этот раз воздушник был особенно неутомим. Поцелуй за поцелуем, ласка за лаской, объятия за объятиями. На улице начало светать, когда он вдоволь насытился и лег на спину, подложив одну руку под голову, другой же продолжил поглаживать мое бедро. – Тебе разве не пора? – осмелилась нарушить я тишину. – Выгоняешь? – с наигранной обидой спросил любимый герцог, повернувшись ко мне лицом, и заулыбался. – Нет. Просто если ты останешься до утра, то тебя может увидеть кто-нибудь из фэйвертонцев, и тогда… – Мне придется жениться? – спросил он с искорками веселья в глазах. Сердце незамедлительно подскочило вверх, к самому горлу, пульс зачастил. Казалось, еще немного – и меня хватит удар. – Я хотела сказать, что тогда моя репутация будет погублена, – просипела сквозь силу. – Поэтому тебе лучше уйти. – Эх, вот так всегда. Только ляжешь, уже пора вставать, – заворчал он шутливым тоном с неугасаемой улыбкой. – Вдруг меня устраивает первый вариант? Счастье, поедешь со мной домой? – Ты что твор-ришь… – завопил пернатый моим же голосом, вспорхнул и, обидевшись, скрылся с глаз. – Вот почему ему можно остаться, а мне нет? – продолжил Уилбур дурачиться, однако встал с кровати и начал одеваться. Я тоже поднялась, надела сорочку, открыла шкаф и достала сундук с драгоценностями. В глазах зарябило от обилия редчайших камней и количества золотых украшений. Мелани ни в чем себе не отказывала. – Что собираешься делать? – взволнованно спросил задержавшийся гость. – Вычислить, зачем приходил погромщик, остальное вернуть. Не хватало еще, чтобы украли это добро. Тогда мне фонда не хватит, чтобы рассчитаться с твоей сестрой. Я подожгла лавровый лист, вдохнула пряный аромат, смежила веки и провела ладонью над сундуком. Ощутив болезненное жжение, открыла глаза и посмотрела на ювелирные изделия. Рубиновые и сапфировые серьги, золотые кольца с изумрудами – все было не то. Дорогие, но ничего не значащие украшения. Холодные камни, холодный металл. Внезапно мой взгляд привлекла простенькая подвеска в виде листика клевера, нанизанного на тоненькую золотую цепочку. Пальцы сами потянулись к нему. Я взяла кулон и пристально рассмотрела со всех сторон. Покопавшись в памяти, быстро сообразила, что это и есть подарок Эмилии Аффтон, который она преподнесла Мелани в детстве. Именно из-за него Харрингтоны вернулись в Фэйвертон. Вероятно, именно с ним и связана петля судьбы. Что ж, попробую разобраться во время обеда, что не так с этой драгоценностью. Без треноги бесполезно пытаться, только силы зря потрачу. – Я возьму подвеску и пепел, остальное мне ни к чему, – наконец нарушила молчание. – Уверена? – вопросительно изогнул Уилбур бровь. – Более чем. Если ты готов, то пойдем провожу. Маг кивнул, забрал сундук с драгоценностями и устремился в прихожую, чтобы надеть плащ. – Поделишься видением, которое пришло к тебе в столичном доме? – спросил он после долгого и завораживающего поцелуя, приготовившись выйти на улицу. У меня внутри все похолодело, сердце замерло в груди, по спине пробежал неприятный холодок. – Я же говорила, что ничего не видела. – Нехорошо лгать, Айрин, – досадливо цокнул он языком. – Что ж, придется включить этой ночью все обаяние, привязать твои руки воздушными веревками к изголовью кровати и устроить сладостную пытку. До встречи! Будь осторожна, – напомнил Харрингтон невесть в который раз, запечатлел на губах целомудренный поцелуй и вышел на улицу, где его ждал гнедой конь. На сон оставалось около трех часов. Не медля ни минуты, я поднялась в спальню, забралась в кровать и опустила голову на мягкую подушку. Тело тут же обволокла приятная усталость, даже легкое изнеможение. Веки налились свинцовой тяжестью, и я провалилась в крепкий сон.