Один программист, по имени Вова, построил себе домик из соломы, и думал, что это его спасет. Но напрасно он так думал, очень даже напрасно. Прибежал волк Цент, дунул на домик, и тот тотчас же рухнул. Схватил волк Цент Вову программиста, и развел на бабки. Второй программист, который Петя, построил себе домик из досок, и решил, что теперь он в безопасности. Настолько был самоуверен, что пустил к себе программиста Вову, и они стали вместе жить-поживать. Но тут пришел волк Цент, дунул на домик, и рухнула хлипкая хижина. Схватил тогда волк Цент программистов, Петю развел на бабки, Вове сломал руку и поставил на счетчик, и предупредил обоих, что если денег не будет к субботе, дело может обернуться паяльником. Был еще третий программист, который думал, что он самый умный. Звался он Владик, и дом его был построен из камня. Очень крепкий дом был у Владика, с толстыми стенами, с крепкими ставнями. Верил Владик, что в этом-то доме он точно в безопасности. Потому пустил к себе Вову и Петю, хотя знал, паскуда, что они оба должны волку Центу, и укрывать их опрометчиво. Когда наступила суббота, а денег никто не занес, пошел волк Цент искать программистов. Подошел он к домику Владика, расставил ноги, расправил плечи, набрал полную грудь воздуха, да как дунул, что чуть резинка на трусах не лопнула. Раз дунул, два дунул – ничего не выходит. Крепкий домик построил себе программист Владик. А программисты, сидя в домике, начали еще посмеиваться над волком Центом. Дескать, дуй хоть до посинения, не достать тебе нас. Лох ты, дескать, волк Цент, и Отстой твоя фамилия. Будем мы в домике сидеть, в игрушки играть, а ты возвращайся в темный лес без денег и авторитета. После такого позора тебя все уважать перестанут: медведь не станет за руку здороваться, барсук в твою сторону смотреть побрезгует, лиса с тобою в кабак не пойдет. В общем, много там всякого программисты наговорить успели, пока волк Цент бегал в сарай за кувалдой. Ударил он ею по двери, и выломал вместе с рамой и частью стены. Ворвался внутрь, схватил программистов, и ну ввергать их в бездну боли и пропасть страданий. Пальцы им ломал, паяльником запекал, утюгом гладил. Кричали программисты так громко и страшно, что их услышали проходившие мимо полицейские. Пошли они на крик, и добрались до домика Владика. А там уже Цент навстречу выходит с битой в руке. Они хотели спросить, зачем ему такая большая бита, но волк Цент им вперед ответил. Одного по башке, второго по башке, схватил обоих, затащил в избу, давай паяльником пытать. Полицейские орут, программисты орут. Волк Цент хохочет и терзает, хохочет и терзает…. Волшебное сновидение оборвалось на самом приятном месте. Сквозь сон Цент почувствовал, что кто-то интенсивно дергает его за ногу. Вспомнил, что просил Владика разбудить его утром, но решил, что спешить некуда. Когда еще доведется поспать на кровати? – Отстань! – проворчал он, не открывая глаз. – Еще час покемарю. – Ты чего тут развалился, окаянный? – раздался прямо над ухом недовольный старческий голос. Цент распахнул глаза, и увидел прямо над собой морщинистое лицо хозяйки дома. – Бабка…. Да ты в уме ли? Мне еще с дикцией проблем не хватало. – Вставай, хватит дрыхнуть, – ворчала старуха, обозревая свое разнесенное жилище. – Что ты тут устроил? – Это не я, – соврал Цент, поднимаясь с лежанки. – Это программисты. Я их уже за это наказал, но ты тоже можешь, если хочешь…. Кстати, а где они? – Кто? – Ну, эти трое. – Я тут никого не видела, – ответила ведьма. – Ушли, должно быть. И тебе бы не мешало. – Что, вот так и выгонишь с порога? А покормить? Бабка, повернувшись к Центу лицом, подняла правую руку и слегка задрала рукав своей шубы. Открывшаяся картина отнюдь не порадовала героя девяностых, ибо на желтой старческой коже четко отпечатался след чьих-то неласковых зубов. А успевшая подсохнуть кровь свидетельствовала о том, что укус оказался вполне успешным. Спрашивать о том, чьи зубы подпортили шкуру хозяйки, и к каким последствия это неизбежно приведет, Цент не стал. Он и так все это знал. Люди, укушенные зомби, сами в скором времени превращались в аналогичных существ. – Ну, может, еще успеешь супчика сварить, пока не обратилась в вурдалака? – с гаснущей надеждой спросил Цент. – Я бы похлебал горячего перед дальней дорогой. – Перед дорогой? – проворчала бабка. – Далеко намылился? – Чем дальше, тем лучше. Думаю на юг податься. Там море, солнце, девушки. Бабка отстранила Цента и тяжело опустилась на его лежанку. – Ничего не выйдет, – сказал она, устало прикрыв глаза. – Да ну, не выйдет, – отмахнулся Цент. – Ты меня в пессимизм не ввергай. Вот найду тачку с бензином, и мигом до теплых краев домчу. Мне бы ваш район покинуть, а уж там раздолье. Везде тушенка, сухарики…. Аж слюни хлещут! Скорее бы. Изголодался я в здешнем краю. Вчера пришлось новую дырку в ремне проковыривать, вот до чего жизнь довела. – Тебе не выбраться, – прервала его ведьма. – Он не выпустит. – Кто? Кто меня не выпустит? Кому жизнь не мила? – Сам знаешь кто. Я вот пыталась уйти, да не вышло. И тебе не сбежать. Цент озадаченно поскреб затылок пятерней. – Ну не мог же он все перекрыть. Я как-нибудь огородами да рощами, где ползком, где на карачках. – Его монстры повсюду, – прогудела бабка, не открывая глаз. – В небе, на земле, в воде. Сказала же, не вырваться. – А если с боем? – не терял надежды Цент. – Едва тебя заметят, а они заметят, со всей округе сбежится нечисть. От всех не отобьешься. Едва сдерживая рвущиеся из груди ругательства, Цент присел на табурет и пригорюнился. Его прекрасный план накрылся медным тазом, и все из-за нерадивого Владика, который не разбудил своего хозяина с рассветом, как было велено. Глядишь, утречком еще успел бы проскочить. – Так, а где все-таки программисты? – проворчал Цент. Ужасные подозрения закрались в его голову. А что, если Владик со своими братьями по разуму нарочно ушли пораньше, покинули пределы владений некроманта, и теперь находятся в относительной безопасности? Хуже того, они могли к этому времени уже добраться до какого-нибудь не разграбленного магазина, где консервы, сухарики, пиво, и вот сейчас сидят такие, едят, пьют, над Центом посмеиваются. Дескать, как мы его провели вокруг пальца. Мы теперь свободны, вся тушенка и весь зеленый горошек теперь наши, а глупый Цент сидит в окружении, и не вырвется из него. Так там и сгинет, уж рано или поздно слуги некроманта до него доберутся. Это невероятное предательство со стороны программистов потрясло Цента до глубины души. Он знал, что все они люди низкие и подлые, но не догадывался, что масштаб их вероломства и цинизма столь велик. Вот так запросто бросить своего соратника и сбежать. И для чего? Чтобы набивать свои бездонные утробы консервами и сухарями? – Да как их земля-то носит? – простонал Цент, не ждавший такого от людей. – Что ты там бормочешь? – спросила бабка. – Страдаю. Так, вот что. Я бы остался, поболтал, но не могу, дела ждут. Нужно догнать программистов любой ценой, и предотвратить непоправимое бедствие. Как представлю, что они в свои рты бессовестные кильку в томатном соусе пихают да чипсы засыпают горстями, аж вот здесь, в груди, болеть начинает. Не каменное ведь сердце такое вынести. Нет, уж я хоть с боем, хоть ползком, а прорвусь. У тебя, кстати, еще одного волшебного копья нет? – Нет. А где то, что я дала? – Потерял. И не брани меня за это, мне и так плохо. Ох, Владик, ох, бессердечный. Настигнет тебя божья кара, помяни мое слово. Не может такого быть, чтобы зло да не понесло наказания. Нет, все, надо идти! Бабка, бывай. Побегу спасать консервы от прожорливых геймеров. – Подожди, – прохрипела старуха. – Прежде чем уйдешь, исполни мою последнюю просьбу. Не хочу обернуться нежитью. – Я даже не знаю, чем тебе, собственно, помочь, – искреннее признался Цент. – Мертвецов ничего не берет. – Огонь берет, – подсказала старуха. Через десять минут Цент уже шел по следу беглецов. За его спиной к небу поднималась струйка дыма, а огонь, полыхающий в избе старухи, уже показывал из окон и распахнутой двери свои багряные языки. Когда пожар наберет силу, его будет видно издалека, так что Цент не мешкал, пер как паровоз. Программисты оставили после себя четкий след, ведущий прямо через поле. Куда они направились, Цент толком не знал, да это и не имело значения. Было ясно иное – пока эта троица бродит без присмотра, вся тушенка в мире находится в смертельной опасности. Так что куда бы ни устремили берсеркеры стопы свои, Цент собирался следовать за ними. Хоть на край света. Хоть за край. Когда добрался до дороги, выяснилось нечто удивительное. Программисты по каким-то причинам повернули не туда, и направились прямиком к Цитадели. Цент некоторое время стоял на месте, пытаясь понять, что побудило берсеркеров избрать это направление. Затем лицо его прояснилось, и он, воздев очи к небесам, весьма набожно перекрестился. – Спасибо! – поблагодарил Цент высшие силы. – Вот за это – спасибо! Все стало ему ясно, не без божьей помощи, разумеется. Программисты просто перепутали направление и свернули не туда. Они хотели покинуть земли некроманта и вкушать консервы, но небеса не попустили этого. Глупые берсеркеры, в настоящий момент, двигались прямо к Цитадели. – Ну, это меняет дело, – рассудил Цент. Желание нагнать и наказать злодеев не уменьшилось, ведь преступный умысел оных был очевиден, но теперь хоть сердце перестало заходиться, стоило только представить, как эти лишенные элементарных представлений о порядочности индивиды погружают в себя вкусную еду. Цент понял, что программистам не уйти от возмездия. Никуда они не денутся из окружения. Впрочем, мешкать все же не стоило. Трех голубков могли в любой момент схватить мертвецы. Цент не мог этого допустить. Если берсеркеры от кого и примут муки и терзания, то лишь от его руки. И защитник консервов, утолив жажду снегом, устремился в погоню. Изнемогшие после умопомрачительно долгого и трудного марш-броска берсеркеры залегли в снегу, из своего укрытия поглядывая на безмолвную и мертвую Цитадель. Черные от копоти стены приобрели столь зловещий вид, что все трое тут же пожалели, что явились сюда. Возле выломанных танком ворот громоздились присыпанные снегом остовы сгоревших автомобилей. На стене трепыхался на слабом ветру водруженный Центом флаг. Мертвецы, взяв крепость, оставили его без внимания. Ни одно движение, ни один звук, не нарушали могильного покоя последнего оплота человечества. Еще не так давно вся Цитадель была полна людьми, в ней кипела жизнь, в ней едва не погибшая цивилизация собиралась дать первый росток. Теперь же это были просто обгоревшие и частично разрушенные развалины. Здесь больше не было жизни, и, вероятно, не будет уже никогда. Мрачности картине добавляли сгущающиеся сумерки, должные, как подсказывала логика, вскоре смениться ночной тьмой. Коротать ночку на свежем воздухе, с учетом интенсивно понижающейся температуры оного, было сродни самоубийству, так что какой-либо выбор отсутствовал – следовало сгрести в кулак всю отвагу, и идти внутрь, на разведку. Вот только почему-то никто из берсеркеров, еще утром настроенных на суицид, не рвался в добровольцы. – Вроде там нет никого, – прошептал Владик, поглядывая на проем ворот. Внутри была еда, оружие, были помещения, оборудованные печками, был запас угля. А у него уже весь организм отмерз, желудок же от голода сводило так, будто проглотил ежа. – А вдруг это ловушка? – таким же точно храбрым шепотом усомнился Петя. – Но мы же шли в рейд, – напомнил Владик. – В последний рейд. Мечтать о славной смерти в кровавом бою было даже приятно, но вот воплощать эти фантазии в жизнь почему-то никто не рвался. Даже Владик уже расхотел в Вальхаллу, и стал тихонько жалеть, что покинул Цента и поперся с коллегами в последний поход программистов. Пусть с извергом было плохо, но хоть как-то, да было. К тому же лучше луковая диета, чем мучительная смерть. – Ребята, если останемся тут, то точно околеем, – сообщил Владик. – Я уже ног не чувствую. Да и рук. – А я себе промежность растер, – пожаловался Вова. – Мы так быстро шли. – Так идем до конца. Пусть лучше зомби быстро загрызут, чем от холода загибаться. Я где-то читал, что это невероятно больно. Довод подействовал. Храбрецы поднялись на ноги. Владик помнил, какой зверской была битва, и сколь многих мертвецов защитники разнесли на куски, пожгли и порубили. Но почему-то вокруг крепости не валялись их останки, будто марионетки Легиона подобрали всю мертвую плоть, и унесли с собой. Она, в общем-то, не залежится без дела. Некромант давно наловчился мастерить из нее разных жутких тварей, и отправлять оных на охоту за живыми людьми. Возле ворот герои замешкались. Кому-то надо было идти первым, и этот кто-то решительно не желал находиться. Петя и Вова косились друг на друга, но с места не двигались, Владик надеялся, что кто-то из его соратников явит пример безграничной отваги и переступит через инстинкт самосохранения, но просчитался. Поскольку торчать на месте было уже невыносимо, ибо ноги отмерзли так, что не чувствовались пальцы, Владик первым двинулся в ворота. Дружина шла следом, в трех шагах за предводителем, тем самым сохранная небольшую фору на случай панического отступления. Когда все трое вошли в крепость, стало ясно, что их страхи были напрасными. Цитадель была пуста. Двери, ведущие в жилые контейнеры, были все до одной распахнуты настежь, а многие из них выломаны неодолимой силой. Мертвецы, захватив крепость, взяли то, зачем приходили – живых людей. Всех до одного. Владик, имевший удовольствие гостить у Легиона, знал, что ожидает пленников некроманта. Скорее всего, все они сейчас лежат в контейнерах из мертвой плоти, ожидая момента, когда настанет их очередь расстаться с честно нажитым мясом. От невеселых дум Владика отвлек странный дробный звук. Оказалось, что это лязгают от холода его собственные зубы, да и соратники уже успели покрыться инеем. – Давайте найдем место для ночлега, – предложил лидер рейда. – Нам нужно согреться. – И отдохнуть, – добавил Петя. – И поесть, – поддержал друзей Вова.