Дослушивать страдальцы не стали, и опрометью бросились наружу, исполнять приказ. О том, чтобы просто сбежать, они и не помышляли. Все трое уже поняли, что от Цента не скрыться, ибо везде отыщет, отыскав же, неизбежно накажет. И лепка снеговиков в промышленных масштабах, это еще мягкая кара. – Ну, я вижу, вы тут всю ночь бездельничали, – сказал Цент, подходя к обессиленным программистам. – Снеговиков налепили мало, да таких корявых, что смотреть противно. – Мы работали без отдыха, – поспешил заверить терзателя Петя. – Даже ни разу не присели. – Не верю. За ночь могли бы норму выполнить. По двадцать снеговиков на брата, это ерунда. – Мы старались, – простонал Вова. – Ну, вы-то может быть, но вот Владик…. Услыхав свое имя, мученик беззвучно заплакал. За минувшую ночь он много раз пожалел, что не согласился на предложение коллег. Ведь мог бы уже быть мертвым, висел бы себе на дереве, горя не знал. И как только допустил мысль, что его жизнь может быть лишена страданий и мучений, пока на свете живет изверг Цент? – Отпусти нас, – горько заныл Петя. – Мы тебе ничего плохого не сделали. Дай нам уйти. Пожалуйста! Цент презрительно посмотрел на распростертого программиста, и бросил: – А спасать своих друзей и подруг из плена некроманта вы уже раздумали? – Да нам все равно не справиться. Там целая армия мертвецов и всяких монстров. Мы лучше уйдем куда-нибудь. Тут опасно оставаться. Цент не видел причин скрывать от общественности страшную правду. – Весь район окружен мертвецами, – сказал он. – Из него не выбраться. Всех живых людей зомби ловят, и съедают. Едят медленно, с пяток. Петя и Вова прекратили стонать, даже Владик временно приостановил рыдания. – Это правда? – спросил Петя. – Еще какая! Я сам видел. При мне одного юношу схватили. Как же он орал! Вспомнить жутко. Я даже время засек – полчаса муки принимал, горемыка невезучий. Уж не знаю, что там с ним делали, но даже и представить боязно. Так что если вы бежать хотите, то подумайте лучше. Отловят вас, начнут с ног потреблять. Вам оно надо? Несчастные сотрясались в рыданиях, ибо всякая надежда оставила их. Бежать некуда – поймают и съедят. Остаться, значит и впредь подвергаться изощренным издевательствам матерого изувера. И то до тех пор, пока зомби некроманта не выследят их. И съедят. Медленно. Начиная с ног. – Я вам говорил, что надо вешаться! – закричал Петя на своих друзей. – Говорил! А ты заладил – рейд, рейд…. Хороший вышел рейд? Владик ничего не отвечал. Он был занят тем, что горько и безутешно плакал. – Во всем ты виноват, – продолжал гневаться Петя. – Это он нас надоумил на эту дурость. Сказал, что мы пойдем с мертвецами сражаться. Сказал, что в реале самый лучший рейд. Могли бы уже повеситься. Все ж готово было. А вместо этого перлись сюда целый день, а потом еще этих чертовых снеговиков всю ночь лепили. Отличный рейд получился! Всю жизнь о таком мечтал. – Э, прошу прощения, о каком рейде идет речь? – вклинился Цент. Пришлось Пете ввести мучителя в курс событий. Объяснить, что такое рейд, что бывает он простой и героический, что ходят в него лишь самые великие воины, и еще что Владик – козел. – Совсем у вас мозги спеклись от игрушек, – констатировал Цент. – Однако должен признать, что в идее прыщавого есть и здравое зерно. С земель некроманта не сбежать, а тут он нас рано или поздно отыщет. Так что либо мы, ему назло, добровольно смерть примем, либо дерзнем бросить вызов проклятому упырю. Мне лично больше нравится второй вариант. Лучше умереть в бою, чем жить программистом. А что вы об этом думаете? – Но если нас схватят мертвецы, они начнут нас с ног кушать… – захныкал Вова. – Вас ниже пояса никто кушать не станет, – заверил его изверг. – Ну, думайте. Мне подготовиться надо, оружие собрать, припасы. А вы решайтесь. Хотите вешаться – дело хозяйское. Вон веревка, вон перекладина. А мы не такие, мы предпочитаем борьбу. Да, Владик? – Что? – прохрипел страдалец. – То! Вставай, пошли к подвигам готовиться. А эти трусы пусть тут остаются. Мы еще сто раз подумаем, прежде чем их в нашу дружину взять. Владик решительно не помнил, когда это он вызывался в добровольцы. Кроме того, он больше тяготел к тихому спокойному суициду, чем к славной смерти в бою, которая, при всей своей славе, едва ли будет быстрой и безболезненной. Но Цент уже все решил, и за себя, и за него. Несмотря на то, что в ходе боя с ордами Легиона было израсходовано огромное количество боеприпасов, в Цитадели еще оставалось достаточно стволов и патронов к ним, чтобы вооружить небольшой отряд до зубов и выше. Даже не глядя на автоматы и пулеметы, Цент сразу, не раздумывая, выбрал дробовик. Практика показывала, что очередь пуль мертвец выдерживает без особого ущерба, и даже получив в тушку полный рожок свинцовых гостинцев, сохраняет полную боеспособность. А вот заряд картечи с близкого расстояния может снести покойнику голову или оторвать конечность. – Владик, ты тоже возьмешь дробовик, – сказал Цент своему оруженосцу. – Но я не умею стрелять, – признался страдалец, едва державшийся на ногах. Ночное сотворение снеговиков, помноженное на вчерашний туризм через сугробы, выжало его без остатка. – Придется тебе учиться в процессе. Вот, держи еще это. Цент протянул Владику топор, от которого программист шарахнулся, как от ядовитой змеи. Топор был огромный, убийственно острый, одно неосторожное движение, и останешься инвалидом. – Я не умею с ним обращаться, – прорыдал Владик. – Я совсем не боец. Оставь меня здесь. Я тихонько повешусь…. Мощнейшая пощечина обрушилась на физиономию плакальщика, едва не вышибив слабый дух из хилого тела. Владик не устоял на ногах, и присел отдохнуть. Цент навис над ним, с топором в одной руке, и ружьем в другой. – Самому от себя не тошно? – спросил изверг. – Вешаться он захотел. Да если бы я желал тебе смерти, думаешь, не прибил бы прежде? Хотя, видит бог, много раз хотелось. Вот те крест животворящий – дня не проходило, чтобы не мечтал я подвергнуть тебя процедурам, с жизнью несовместимым. Иной раз до зуда в копчике хотелось взять тебя за одно место, да другим прихлопнуть, дабы и ты не мучился, и я, на тебя глядя, очи свои сим постыдным зрелищем не печалил. А ведь не прибил же. Почему? – Тебе издеваться надо мной нравилось, вот и не прибил, – пробормотал Владик. – Не без этого, что уж душой кривить. Но то не единственная причина. Ведь я все надеялся, все верил, что сумею превратить тебя в человека. Не в конкретного пацана, какая уж тут, к лешему, конкретность, но хоть во что-то приличное. Но тщетны были усилия мои. Как ты был программистом, так им и остался. – Да я неисправимый, – подпустил толику самокритики Владик. – Меня не переделать. – И самому не хочется? – ужаснулся Цент. – Нет, – признался Владик. – Не хочется. – Что же, ты себя таким вот устраиваешь? Владик обреченно кивнул головой. Он точно не знал, как поведет себя Цент, а тот мог сделать решительно все, что угодно. Но Владику стало просто наплевать. Пусть убьет прямо здесь и сейчас, но тащиться в скотомогильник, сражаться с мертвецами и сгинуть там, он не хотел. Надоело барахтаться. Давно уже следовало понять, что в новом мире для него места нет. А если такое и найдется, Цент позаботится о том, чтобы разрушить его в кратчайшие сроки. – Да там же Машка в плену, – воскликнул изверг. – Ты на нее полгода слюни пускал. И ее спасать не пойдешь? – Не пойду. – Ну, ты и…. Знаешь что – пошел вон с глаз моих. Видеть тебя больше не хочу. Владик поднялся на ноги и поплелся к выходу. Впрочем, покинуть оружейную комнату он не успел, потому что на пороге появились Петя и Вова. – А вам чего надо? – крикнул им Цент. – Тоже вешаться хотите? Идите и вешайтесь. Разрешаю. Могу даже оказать содействие – табуретку выбить. – Мы не хотим вешаться, – быстро ответил Петя, а Вова, подтверждая слова друга, кивнул головой. – Не хотите? – удивился Цент. – Тогда что же вам надо? Уж не решили ли вы просить меня избавить вас от мук иным способом? Ну, так я запросто…. С этими словами Цент спешно навел дробовик на программистов. – Нет! – хором завизжали те. – Станьте ближе, – расплылся в улыбке Цент. – Чтобы одним выстрелом обоих. Патрон сэкономлю. – Мы хотим идти с тобой в рейд! – закричал Петя. Вова вцепился в друга, зажмурился, и мысленно прощался с жизнью. – Куда? – Ну, спасать людей. Ты же пойдешь? И мы пойдем. Цент некоторое время держал ребят на мушке, затем неохотно отвел оружие в сторону. Палец так и рвался нажать на спусковой крючок, немалых усилий строило не выстрелить по столь заманчивой мишени, а потом соврать, что это был несчастный случай. – Похвально, конечно, что вы так рветесь на подвиги, – сказал Цент, продолжив рассовывать патроны по карманам, – но вот даже не знаю, брать вас с собой или нет. Вы же программисты. – Были, – сказал Петя. – И остались. Вот я очкарику предложил со мной идти, а он отказался. Заявил, что предпочитает трусливый суицид. Да и вы от него ничем не отличаетесь. Как запахнет опасностью, так тут же полные штаны наложите и разбежитесь. Я, разумеется, сбежать не позволю, застрелю в спину без суда и следствия, но оно мне надо, на вас патроны тратить? – Мы не побежим, – подал голос Вова. – Нам некуда бежать. – Ну, вон Владику тоже некуда, а он все равно не идет на подвиги. Ребята посмотрели на Владика, после чего Петя заявил: – Мы не такие, как он. У нас с ним ничего общего. – Мы его презираем, – добавил Вова. – И всегда презирали. – Он никогда не был одним из нас, – бросил Петя. – Ему не место в рядах берсеркеров. Владик всхлипнул, готовясь разрыдаться в три ручья. Мало ему было терпеть мучения от Цента. Теперь и коллеги по цеху присоединились к извергу. – Ну, хорошо, беру вас с собой, – решился Цент. – Посмотрим, на что вы годитесь. А еще я беру с собой топор. На тот случай, если вы все же струсите. Не тратить же патроны попусту. Ребята слегка побледнели, но своего решения не изменили. С позволения Цента, они вошли в склад и тоже стали вооружаться. Владик почувствовал себя здесь лишним, и тихонько вышел наружу. На него никто не обратил внимания, даже Цент не бросил в спину ни очередную обидную колкость, ни кирпич. Владик понял, что для этих людей он отныне не существует. А других на свете не осталось. Сборы геройской команды не заняли много времени. Уже через полчаса все трое направились к воротам, груженые оружием и большими рюкзаками. В рюкзаки набили патроны, гранаты и консервы. Владик сидел на ящике из-под снарядов, взглядом провожая уходящий на битву отряд. В его сторону никто даже не посмотрел. Цент и берсеркеры обменивались шуточками, настроение у всех было приподнятое. Изверг подбадривал однополчан, травя какие-то байки из своей криминальной юности. Владик все ждал, когда же мучитель обратит на него внимание, сделает какую-нибудь прощальную гадость, что-нибудь крикнет, или вовсе застрелит, но Цент не повернул и головы. Трое храбрых вышли из ворот, их голоса вскоре стихли. Владик остался один. Совсем один.