– Да деньги. Эйитль пожал плечами, словно сам недоумевал, как так получилось. – Какие деньги? – Которые мы нашли в старой кухне. Один миллион новехонькими тысячекроновыми купюрами. Он их тщательно запрятал в кухонный гарнитур перед тем, как исчезнуть. А лежали они в обычном целлофановом пакете. – Кто «он»? – Сигюрвин. Которого вы нашли. Это точно был не Йоуханн, который там жил до нас. Это были не его деньги. Мы у него это выведали, так, исподтишка. Фридни спрашивала. У нее очень ловко получилось. – Сигюрвин? Какое отношение он имеет к этому? – А я разве не говорил? – Нет. – Это был его дом. Он там жил, когда пропал! – сказал Эйитль, раздражаясь непонятливости Марты. – Сигюрвин? Вы уверены? – Да, сто процентов. Мы… – Да? – Мы их обратно уплатить не можем, – сказал Эйитль. – Их больше нет. Конрауд молча выслушал рассказ Марты о визите столяра в полицию, – и эта история изумила его настолько же, насколько выбила Марту из седла. – Сигюрвин спрятал у себя дома миллион крон?! – ошарашенно переспросил он. – По всей видимости, да, – ответила Марта. – Но что… что они сделали с этими деньгами? Им не пришло в голову сдать их? Уведомить кого надо? Что это вообще за люди такие? – Он этим был очень огорчен, мужичок этот. А его жена, Фридни, наверное, еще сильнее. – А что они сделали с деньгами? – Вложили в акции банка «Кёйптинг». У Фридни там родственник работал. – И что? – Во время кризиса они все сгорели. 32 Вечером следующего дня Конрауд припарковал машину у студии педикюра на улице Аурмули и прошел прямо в зал ожидания, где уже сидели двое мужчин и женщина. Он ждал Хельгу, и ему велели садиться. Посидев некоторое время без движения, он решил взять полистать глянцевый журнал. Тот был старым, и писали в нем про развод какой-то пары, заведовавшей крупным предприятием, про корпоратив в медиаконцерне (с фотографиями людей, мелькавших по телевизору) и про открытие сыроедческого ресторана. В колонке «Светская жизнь» сообщалось, что некий крупный бизнесмен купил себе дом. Конрауд перелистал один за другим все номера журнала на столике, немного поглазел на жизнь людей, все время находящихся в свете софитов, – и ему самому стало немного стыдно за то, что он интересуется такими вещами. Клиенты по очереди вошли в кабинет, а потом вышла одна сотрудница и спросила, не Эйрик ли он. – Нет, – ответил Конрауд. – У вас же мозоли? – спросила она. – Нет, – ответил он, – и я не Эйрик. Тут вышла Хельга, и он поинтересовался, могут ли они с нею поговорить наедине. Она спросила, зачем он пришел, и он сослался на Ингиберга, с которым она вместе училась, и упомянул наезд в Теневом квартале, имевший место несколько лет тому назад. Он, мол, не из полиции, но ему дали поручение рассмотреть ДТП с человеческими жертвами. Хельге стало любопытно, она вспомнила, что действительно училась вместе с парнем по имени Ингиберг. Она пригласила Конрауда в маленький кабинетик. – Много же у вас сегодня дел, – сказал он, садясь, а она закрыла дверь. – Людям хочется, чтоб ноги у них выглядели как следует, – она улыбнулась короткой улыбкой. – Но я не понимаю, как… почему вы решили поговорить со мной… Что я могу вам рассказать? – Не знаю, помните ли вы, но примерно семь лет назад на улице Линдаргата был совершен наезд на человека. Водитель скрылся. Жертва скончалась. Жертву звали Вилли, и это был друг Ингиберга. В тот вечер они ходили в спорт-бар, а домой пошли не вместе. С Ингибергом я уже поговорил. Он сказал, что в тот вечер видел вас в том же баре. С вами были две подруги. Он тогда немного выпил и собрался с вами поговорить, но так и не решился. Не факт, что вы это помните, но спросить вас я, вероятно, могу. Во время этой тирады Хельга смотрела на него серьезным взглядом, внимательно прислушиваясь к каждому слову. – И что же? – Что? – Какое отношение это все имеет ко мне? – Вы помните тот вечер? – спросил Конрауд. – Ингиберга я помню, – ответила Хельга. – Но все было не совсем так, как вы рассказываете. Это ведь его версия случившегося? Я этого не забыла. Ингиберг в школе был просто несносным. Вечно щипался, неприличности говорил… Моя подруга там отмечала день рождения. Мы втроем пошли в ресторан. А потом решили пройтись по пабам и дошли до этого самого спорт-бара. Ингиберг был пьян в стельку, а на улице была жуткая метель. Вот эти две вещи я помню. – И что там насчет Ингиберга? Что произошло? – Он подошел к нам, но мы не захотели с ним разговаривать и велели оставить нас в покое. А он рассердился, стал обзывать нас шлюхами и все в таком духе, и мы еще раз попросили его оставить нас в покое. Я подумала, что он к нам полезет, но он взял и наблевал. Из него просто фонтаном хлынуло! Он успел подставить стакан, но кое-что пролилось на пол. Вот мерзость-то! Он так по-дурацки выглядел: рассказать – не поверите. Когда мы с подругами встречаемся, мы это часто вспоминаем. – Мне он этого не рассказал, – заметил Конрауд. – Что же тут удивительного: он, наверное, и сам не помнит. Он же совсем пьяный был. – А вы с ним друг друга хорошо знали? – Он со мной учился только в восьмом и девятом классе. Так-то я его толком не знала, – ответила Хельга. – Вы помните, кто еще был в баре в тот вечер? – Нет, – не задумываясь, ответила Хельга. – А вы в то время следили за ходом дела в прессе? Об этом ДТП? Полиция искала свидетелей. – Ничего подобного не знаю. – У стойки бара сидели и разговаривали двое мужчин. Одним из них был этот Вилли. Его собеседник был в зимней куртке и шапке с козырьком. Его-то я и хочу разыскать. Я не знаю, как его зовут, и понятия не имею, кто он. Открылась дверь, в проем просунула голову сотрудница студии педикюра и сказала, что уже все убрала и сейчас пойдет домой. Хельга ответила ей, что у нее здесь еще остались дела, и она сама запрет помещение. – Не помню такого, – сказала она, когда та женщина отошла от двери. – Я поспрашиваю девочек, помнят ли что-нибудь они, только вот… – Что? – Боюсь, никакого толку вам от этого не будет. 33 На следующий день Конрауд позвонил другу детства Вилли, о котором ему рассказывала Хердис, – тому самому, который вспомнил, что видел внедорожник у цистерн на Эскьюхлид. Тот выразил готовность к сотрудничеству, и они решили встретиться в маленьком местечке на улице Аурмули, где он обычно пил кофе после работы. Того человека звали Ингвар, он был малорослый и щуплый, с многодневной щетиной, и носил бейсболку, прикрывавшую обширную лысину. По профессии он был водителем грузовика и болтал без умолку, много рассказывал, как вырос в районе Хлидар, как играл на Эскьюхлид, болел за «Валюр», и о многом другом, что случайно взбредало ему в голову. Они сидели за маленьким круглым столиком и потягивали кофе. Местечко было уютное, а народу в нем мало: пока еще не начался вечерний наплыв посетителей. Ингвар обладал феноменальной памятью на большие и мелкие события, касающиеся спортивного клуба «Валюр». Он помнил по именам всех игроков: и футболистов, и гандболистов, – далеко в глубь времен. Результаты матчей он помнил от сегодняшнего дня и до тысяча девятьсот семидесятого года, мог назвать место «Валюра» в лигах во все периоды. Он знал, когда у игроков дни рождения, откуда они пришли в этот клуб и куда ушли из него. Он помнил крупные матчи и сам ходил на большинство из них, но помнил также и мелкие – даже те подробности, которых уже не помнили сами игроки. Он хвалился Конрауду, что часто посрамлял старых игроков «Валюра». Он знал состав семьи лучших игроков и то, состоят ли они в родстве с другими спортсменами, – их генеалогию он мог проследить до начала прошлого века. Конрауд увлекался футболом, и ему было интересно расспрашивать его о том о сем, что дано знать только ненормальным, – и всегда получал ответ. В делах «Манчестер Юнайтед» Ингвар разбирался также хорошо, как и в делах «Валюра». В том, что касалось результатов давних матчей английских команд и их кубков, он был прямо-таки экспертом. Все это выяснилось, потому что Конрауд решил узнать, когда именно он видел тот внедорожник, а Ингвар ответил, что, наверное, ровно за неделю до того, как Вилли велели проваливать с Эскьюхлид. Потому что в тот самый вечер в феврале он был на матче «Валюра» и футбольного клуба Хапнарфьёрда во второй лиге в Хлидаренди и видел, как «Валюр» уделал этих хапнарфьёрдовцев. На матч он пришел с двумя приятелями, которых назвал по имени. Он вспомнил, с каким счетом закончился матч и кто забил больше голов, и прибавил, что у одного из команды «Валюр» был день рождения: ему исполнилось восемнадцать лет. – То есть вы это помните с точностью до дня? – Конрауд был восхищен такой уникальной памятью на спортивные события. – С точностью до дня, – торжествующим тоном ответил Ингвар. Приятели остались довольны победой «своей» команды и по дороге на вершину Эскьюхлид вспоминали яркие моменты матча, силу нападающих, ловкость угловых. Ингвар стащил у отца сигареты, и они собирались выкурить их у цистерн. – Нам этот джип показался просто обалденным, – вспоминал Ингвар. – Уезжал он с громким грохотом. Правда, мы на него особо не пялились. Я это просто вспомнил, когда беседовал с Хердис, мы разговаривали об этом трупе на леднике, о том, какую же надо иметь машину, чтоб вообще заехать на ледник. Вилли и раньше со мной это обсуждал. Он вспомнил матч в Спорткомплексе, а я посмотрел даты: он проходил в тот самый вечер, когда исчез Сигюрвин. Мы решили, что это мощно. Конечно, времени с тех пор прошло изрядно, но датировка, в общем, точная. – А вы можете назвать марку джипа, который видели? – Я не заметил.