Ночью Конрауд не спал – и это сказалось на нем, когда он наконец сел в машину и выехал из города. После бессонных ночей он как будто терял связь с окружающим миром. А в эту ночь он даже и не пытался заснуть: большую ее часть он провел в отделении полиции с Мартой. Они договорились о том, каким будет следующий шаг. Они предупредили других полицейских. Конрауд извинился перед Салоуме за то, что ввалился к ней среди ночи с упреками. Она отнеслась к нему с пониманием – хотя он вряд ли заслуживал такого. Марте она дала показания, во всем совпадавшие с тем, что она той ночью поведала Конрауду. Она повторила то, что сказала ему раньше. Что они с Бернхардом были знакомы в детстве. Что через много лет их жизненные пути вновь сошлись, и он захотел встретиться с ней. – Я думала об этом, когда мы несколько лет назад увиделись на встрече выпускников, – сказала Салоуме. – У него тогда все еще была эта жена? – Да, он сказал, что женат. Но у нас с ним общение было не такое. Мы не были любовниками. Как я уже сказала, ему просто нужно было перед кем-то выговориться. Ему и вправду было плохо. У него как будто развилась какая-то мания преследования. Он никому не доверял и считал, что все вокруг о нем плохо отзываются. Я, конечно, не знала, что его так угнетает. Бернхард был очень скрытный, и, если о чем-то у него поинтересоваться – он сердился и уходил. Перед тем, как пойти лечиться от алкоголизма, он стал очень нервный. Тогда я однажды с ним увиделась, и он буквально сломался. Плакал. А почему – говорить не хотел. А когда он вернулся из клиники, ему стало лучше, но тогда он уже общался со мной меньше. Когда нашли этот труп на леднике, он опять мне позвонил. Хотел обо всем этом поговорить, хотел узнать, не спрашивала ли меня опять полиция, не напали ли они на след, предвидится ли какая-нибудь разгадка. Салоуме сделала паузу. – А зачем вы выслеживали Бернхарда? – спросила она потом. – Почему считали, что я с ним как-нибудь сговорилась? – Я выяснил, что вы знакомы, и в свете обстоятельств это сразу показалось мне подозрительным. – А этот Вилли, о котором вы говорили, – кто он? Бернхард ему что-нибудь сделал? – Вероятно, – ответил Конрауд. – Но точно мы не знаем. – А вы думали, что это мы с Бернхардом сделали с Сигюрвином что-то плохое? – Тут я сплоховал, – признался Конрауд. – Это дело мне все мозги заморочило, и я надеюсь, что скоро все закончится. Надеюсь, что это проклятое дело завершится. Конрауд не спешил. Он ехал навстречу солнцу, поднимающемуся из-за гор Блауфьётль. Дни сейчас убывали: близилась зима. День будет длиться лишь четыре коротких часа, бессильных полностью развеять ночную мглу. 56 Того человека не было дома. Конрауд сообщил о своем прибытии в местное отделение полиции, согласно договоренности, и на место его сопроводила полицейская машина. Дом стоял на жилой улице у западного берега реки Эльвюсау, за старым мостом. Никто не открыл Конрауду, и он по какому-то наитию спустился к реке и увидел человека, сидящего, свесив ноги с высокого берега. Он как будто узнал его со спины. Он зна́ком сообщил полиции, что собирается спуститься туда один. Полицейские кивнули ему. На берегу росли невысокие березки, и мох тянулся до самого уступа, на котором сидел тот человек. Недалеко был американский армейский барак времен Второй мировой войны, весь заросший травой, обращенный своим выкрашенным в серое фасадом к реке. Из реки вздымался живописный скальный столб, словно противостоящий неистовой силе волн. Его верхняя часть поросла травой, а на самом верху возвышалась одинокая ель, казалось, вот-вот готовая свалиться в бурный поток. Человек на берегу услышал приближение Конрауда и обернулся. – Значит, вы пришли? – сказал он, словно давно поджидал его. – Здравствуйте, Лукас, – Конрауд осторожно подошел еще ближе. – Красивое место. – Иметь у самого порога такую реку совсем не лишне, – сказал Лукас. – Несмотря на холодную погоду, одежды на нем почти не было. Он был небрит, а под глазами хорошо заметны темные круги. У его ног бурлила река. – Может, я рядом присяду? – спросил Конрауд. – Пожалуйста, – сказал Лукас. – Я тут часами могу сидеть и смотреть на реку. – Неудивительно. – Когда я переехал сюда, то нашел это красивое место и теперь иногда прихожу сюда любоваться видом, и мне здесь нравится. Конечно, надо быть осторожным и знать, где здесь опасно. На самом деле я всегда жутко боялся этой реки. В ней есть какая-то сила, которая притягивает – и ее нужно уважать. – Эта река такая мощная, – согласился Конрауд. – Если начистоту, то я вас ждал. – И очевидно, довольно долго, – заметил Конрауд. – Конечно. По большому счету, годами и десятилетиями. Я вижу, сейчас вы не один, – сказал Лукас, оборачиваясь на полицейских, стоявших на значительном расстоянии от берега. – Да, не один. Конрауд посмотрел, как мутная, ледникового цвета, река неистовствует вокруг скалы, как и бесчисленные тысячелетия до того, как на эту землю ступила нога человека. Ее течение сопровождалось тяжелым рокотом, не удивительным для самой полноводной в стране реки, и Конрауд отлично понял слова Лукаса насчет ее притягательной силы. – Зачем Сигюрвину нужно было… – Глупость, – ответил Лукас, словно не желая дослушивать вопрос Конрауда до конца. – Неопытность. Дурость. Глупость. В основном глупость. Она, проклятая. – Бернхард погиб, – сказал Конрауд. Лукас стал смотреть в то место, где русло реки сужалось под мостом. – Погиб?! – он взглянул на Конрауда. – Как?.. – Повесился. В своей лавке автозапчастей. – Нет… Бедняга Бенни! – простонал Лукас. – Он же… Этому конца нет… И не будет… – Он больше не смог терпеть, – сказал Конрауд. – Глупость проклятая, – выругался Лукас. Они помолчали. – Он что-нибудь сказал? – поинтересовался Лукас. – Он направил меня сюда, – ответил Конрауд. Они еще помолчали. – Вы не… не возражаете, если мы еще немножко посидим у реки? – спросил Лукас. – Немного времени у нас еще есть. Не хотите мне рассказать, как это было? Что произошло? И почему? Лукас молчал. – Лукас? – Ах, простите… С чего мне начать? – Наверное, начнем с того, что вы мне расскажете про Вилли, – предложил Конрауд. – Вилли? – Паренька из спорт-бара. Его же Бернхард сбил? – Его звали Вилли? – Полное имя – Вильмар, и у него есть сестра, которая захотела узнать, при каких обстоятельствах он погиб. – Бернхард с ним однажды столкнулся, когда пошел в бар смотреть футбол. И сразу разнервничался, потому что после того, что мы сделали, он так и не оправился. Он сказал, что тот парнишка его узнал. Он позвонил мне среди ночи и сказал, что парнишка наверняка пойдет в полицию. Я велел ему успокоиться. Но Бернхард был в растрепанных чувствах. Он сказал, что разболтал пареньку свое имя. Он в то время сильно выпивал. Пил все больше и больше, это у него шло по возрастающей, и в конце концов он больше не мог себя контролировать, стал очень нервный, боязливый, и у него развилась какая-то мания преследования. – Из-за Сигюрвина? – Да. На нем это плохо сказалось, и с годами ему становилось все хуже и хуже. – Наверное, он помнил мальчика, которого повстречал у цистерн. – Это во-первых. Бернхард постоянно думал об этом мальчишке, о том, что тот его видел на Эскьюхлид и что они с ним поговорили. Этот мальчишка у него просто из головы не шел. Он о нем говорил. Боялся его. Конечно, боялся, что все вскроется. – И когда Вилли вышел из бара, он поехал за ним по пятам? – осведомился Конрауд. Лукас не ответил, а перевел разговор на другую тему. – Как он вас сюда направил? – спросил он. – У него была старая фотография вас двоих с Сигюрвином. А еще он поговорил со своей старой подругой Салоуме и рассказал ей, что сделал. – Подругой Хьяльталина? Я знал, что они знакомы. Я ведь… Он собирался мне услугу оказать, – сказал Лукас. – Я рад, что это все наконец закончилось. Просто не представляете, каково было с этим жить. С этой вечной игрой в прятки. Со страхом. Опасениями. Кошмарами. Это… Никто не в состоянии поставить себя на место того, кто… Слова на устах Лукаса постепенно замерли. Конрауду было трудно найти в себе сочувствие к нему. – Бернхард поехал вслед за Вилли на своем джипе? – Да. – И сбил его?