— Лунев, счетовод наш вешкинский. — Счетовод — это хорошо, — уже спокойно произнес следователь, записывая показания. — Еще кто с вами был? — Всё. Больше никого, — поспешно заверил Николай. — А если подумать? — Да ей-богу, никого. Выпили, закусили. Он ушел… Следователь снова вышел из-за стола, заставив Николая внутренне сжаться, начал ходить по кабинету, потом остановился за спиной у подследственного. — Николай Петрович, вы знаете, какая обстановка в мире? Наше молодое государство в опасности. У нас много врагов. И они не где-то там, далеко, они здесь, рядом. Николай хотел обернуться, но не посмел. Так и остался сидеть, опустив голову. — Кто устроил вас на должность сторожа? — резко спросил следователь. — Как же? У нас председатель есть, — растерялся Николай, еще не понимая, к чему клонит следователь. — Я сам попросился. У меня нога больная. Хромаю. Куды мне еще?.. В детстве… топором… — Николай, — перебил его следователь, — посмотри, как всё складывается: ты, бухгалтер, председатель. Но ты-то человек маленький, тебя обманули, заставили… Зачем тебе всю вину брать на себя? — Как это?.. — Николай удивленно посмотрел на следователя и тут же опустил глаза: «Вот ведь, зараза, как вывернул». — Ну так что, Николай? Сознайся, ведь поругивали советскую власть? Собирались. Да кто без греха! Конечно, не всё еще у нас благополучно, гладко да сытно. Но советская власть работает. И если бы ей не мешали… — Следователь замолчал, снова усаживаясь за стол. — Вот так мы и запишем. Как фамилия председателя? — Да не было там никакого председателя! Мы вдвоем пили. Потом Михалыч ушел… Следователь подскочил к Николаю и вышиб из-под него табурет. Николай упал, от неожиданности стал хватать ртом воздух. Разозлился: «Шибануть табуретом. Так не убежишь — конвой за дверью, — зыркнул на следователя. — Еще бы спросил, с кем крестился да с кем женился. Эдак всех можно пересажать. Хорошо, что у Настены ее девичья фамилия осталась. И у Васьки». Он быстро опустил голову, встал, поднял табурет и сел. Следователь взгляд Николая заметил. — Что, Николай, наверное, хочешь табуретом запустить? Все хотят, да мало кто решается. — Он достал наган. — Это для слишком ретивых. Но ведь ты-то не такой, Николай! — И добавил, прибавив металла в голосе: — Что-то долго мы беседуем, а? Я один, а вас вон сколько. — Следователь ударил кулаком по столу так, что подпрыгнул телефон. — Или ты мне сейчас всё расскажешь и подпишешь, или… Итак, вы с бухгалтером Михаилом Луневым и с председателем… Фамилия?! — Иванчук Петр Игнатьич, — промямлил Николай. — …И с Иванчуком, недовольные советской властью, организовали поджог склада, где хранилось пятьдесят мешков с зерном… — одновременно произносил и записывал следователь. — Да не было такого!.. — В выкрике Николая слышалось удивление, отчаяние и уже безнадежность. Через мгновение он лежал на полу с разбитым носом. Приподнялся, и снова получил удар носком сапога в живот. Ойкнул и остался лежать, корчась от боли. От очередного удара его спас зазвонивший телефон. Следователя куда-то срочно вызывали. — Подумай хорошо, Николай. Конвой! Забирайте. Николай плелся по коридору, боль постепенно стихала. И снова лязг железной двери, и снова он в камере. Стал пробираться к своему месту. — А ну вали отсюда, пока ребра целы! — нападал на земляка здоровый, быковатого вида мужик, пытаясь занять их место. — Ах ты сукота! — Николай набросился на здоровяка, вымещая на нем весь накопившийся страх и злобу. Началась потасовка. Люди дрались, с ожесточением выплескивая в драке растерянность и затянувшуюся неопределенность. Прибежал конвой и быстро всех утихомирил, приложив особо неугомонных прикладами винтовок. Через неделю Николая снова повели на допрос. Только следователь был уже другой: помоложе и видно, что не очень опытный — не пообтерся еще. Разговаривал мало, признаваться в контрреволюционной деятельности против советской власти не заставлял и быстро оформил все показания. Так же быстро прошел суд, где вынесли приговор — восемь лет лагерей. Николая отправили по этапу. Иван Полоскунов остался в камере. Свидятся ли когда? Глава 10 Зимний рассвет пробивался трудно, как бы нехотя, медленно наступая на город. Он лениво серел сквозь неплотно задернутые шторы. Алла открыла глаза, сладко потянулась. Посмотрела на спящего рядом Влада. «И кто сказал, что женщине за сорок не так просто найти мужчину? Нет, на одну ночь — проще, конечно. Но чтобы вот так: лежать, смотреть на него и… и ничего больше не надо. А он у меня всего вторые выходные. — Стоило только подумать о времени, мысли сразу перескочили на дела. — Так и не заметишь, как отпуск закончится, а воз… еще не бежит. И угораздило же всё сразу — и дело это, и Алиска замешана, и сокращение, и…» — Алла снова посмотрела на Влада. Тот, видимо, почувствов ее взгляд, повернулся и положил руку ей на живот. — Как хорошо, что сегодня выходной! Ты выспалась? — Да-а. — Знаешь, я давно не люблю выходные. Маешься, ходишь из угла в угол или пялишься в телевизор. Думаешь, быстрей бы на работу, что ли. Глупо, да? — Хм… Согласна. А теперь ты любишь выходные? — кокетливо спросила Алла. — Обожаю. Жаль, что их только два. — Влад потянулся к ней. — Ты любишь только выходные? — Алла увернулась от Влада. — Еще я люблю «теплых женщин». — Влад склонился над ней, чтобы поцеловать. — Интересно. — Она мягко отстранила его. — Значит, я «теплая женщина»? — Алле нравилось быть «теплой женщиной». — Ти гарачая жэншина! — произнес Влад, изображая кавказца. Он снова наклонился и теперь уже не дал ей увернуться от поцелуя. Они стали в шутку бороться, в ход пошло одеяло и полетели подушки. Потом, отсмеявшись и отдышавшись, Алла продолжила выяснение. — А все-таки, — ей было интересно, — как ты различаешь: холодная женщина или горячая? — Теплая, — поправил Влад. — Мамка, что ли? Накормит, напоит, спать уложит? — И это тоже, но это не главное. — Влад замолчал, собираясь с мыслями. — Она тебя принимает любым, понимаешь, как… мать своего ребенка. Даже если не понимает… Путано я говорю. Тепло, короче, от нее идет, и всё, — выдохнул Влад. — Ладно, горец, что на завтрак сделать? — Из твоих рук, красавица, приму всё, — снова начал дурачиться Влад. — Но утром лучше что-нибудь полегче, без мяса и колбасы. — Так ты у меня не горец, а зайчик. — Алла, улыбаясь, накинула халат и пошла в ванную. — Заец! — гордо произнес Влад ей вслед. — Ец, ец, — со смехом согласилась Алла. — Я сейчас. Минут через тридцать они сидели за столом: ели, шутили, строили планы на день, снова дурачились. Женщине Алле хотелось, чтобы это как можно дольше продолжалось, а капитан Алла Сергеевна ждала звонков, отчетов, экспертиз и даже торопила события. Не так много ей удалось узнать. «И у Алиски, по-моему, в ее «местах силы» скоро эта сила через край полезет. Набралась. Рвется домой, в бой. — Алла усмехнулась, и тут же раздался звонок. — Накликала». Она взяла телефон. — Здравствуйте, вы Алла Сергеевна Смагина? — Да. — Вам звонят из больницы, завотделением Войтин. — Да-да. — Александра Васильевна Гергардт, потерпевшая, пришла в себя. Можно поговорить, но недолго.