[Работа системы была аварийно прекращена] [1. Провести восстановление] [2. Стандартный запуск системы (возможна утеря временных файлов и отрывков памяти!)] [Инициация стандартного запуска системы, проверка контрольной суммы файлов]. Память вновь возвращалась по частям, будто в разных углах огромного зала загорались лампочки. Поначалу от недостатка информации я спокойно воспринял шум вертолётных винтов, решив, что я, капитан Маки ван дер Янг, задремал по пути на базу, но секундой позже зажёгся ещё один фонарик, осветивший недавнее прошлое, и я забеспокоился. В десантном отсеке царила непроницаемая тьма, шум винтов не давал ничего услышать, и поэтому единственное, что я мог сказать об окружающем мире, это то, что я сижу на металлическом полу, в ягодицу впивается мелкий острый камешек, руки заведены за спину и зафиксированы чем-то, что я не в состоянии разломать, а правый висок бьётся обо что-то жёсткое и угловатое, когда вертолёт маневрирует. Макушка саднит, левая скула болезненно пульсирует, поясница тянет, кости ломит. «Господи, можно я сдохну прямо сейчас?» Слева от меня что-то тёплое. Возможно, живое. Возможно, Эрвин. О какой-либо уверенности речи, конечно, не шло, хотя пахло именно человеком, который недавно купался в сточных водах. Связь, само собой, не работала: пиктограмма подключения покраснела и обзавелась восклицательным знаком. Должно быть, глушилка. ПНВ и тепловизор тоже почему-то не работали. «Странно». Ладно, неважно. Главное — не поддаваться панике. Это было вполне осуществимо: несмотря на то, что меня всё-таки схватили и теперь везли в неизвестность, я почти не чувствовал страха, потому что его перевешивали удивление и любопытство. Разумеется, я понимал, что не самый крутой и крепколобый на планете и что на мою киберзадницу рано или поздно найдётся управа, но такое… Не припомню, чтобы мне так сильно прилетало — а прилетало мне достаточно часто, чтобы я успел составить представление о том, что меня может ждать на улицах Корпа, проработать классификацию и на её основе просчитывать последствия своих действий. Так вот, вероятность получения ТАКИХ пиздюлей от живого противника я не учитывал, думая, что она ничтожно мала. Лететь было скучновато, и я попытался осторожно высвободить руки, но в ту же секунду из глаз посыпались искры: кто-то очень внимательно наблюдал за мной и показывал, что не намерен шутить. — С-сука, — прошипел я и схлопотал оплеуху повторно. К счастью, не такую сильную, как в офисе Масс Биотех, но всё же ощутимую. Да уж, ситуация… При попытке хоть как-то упорядочить всю картину начинала болеть голова. Сперва поступил заказ на Юнгера. После промаха на меня ополчились «костюмы», которых тоже наняли его убить, но я случайно сорвал им всю операцию. Приказ на устранение Юнгера отдал картель Торреса, но зачем им нужно было убирать кандидата в мэры я никогда не узнаю, потому что Торрес застрелен чёрными боевиками, а картель и «костюмы» разгромлены. Далее, когда мы заявились в Масс Биотех, опять появились эти неизвестные чёрные боевики. Совпадение? А то, что в здании за полчаса до нашего прихода была объявлена подозрительно тихая и незаметная для остального мира эвакуация, — это как вообще понимать? Кого они боялись — нас или боевиков? И для чего последние примчались штурмовать здание — ради меня или у них были иные цели? Перед глазами всплыла недавняя картина, когда командир отряда боевиков сказал, что мы с Торресом нужны ему живыми в отличие от остального картеля. Одни вопросы без ответов. Оставалось лишь надеяться, что в ближайшее время всё станет ясно. Если эти ребята не шлёпнули меня сразу, а куда-то потащили, то… Винты взвизгнули, вертолёт нырнул вниз. Желудок подскочил к горлу, а я перепугался, что сейчас полечу головой вперёд и врежусь во что-нибудь твёрдое и металлическое, но похитители, похоже, знали манеру своего пилота и всё предусмотрели: я повис с выкрученными руками, матерясь и болтая ногами в воздухе. Слева раздался такой же поток брани, и я понял, что это всё-таки мой напарник. — Эй! Эрвин! Это ты? — позвал я, склонившись в его сторону. Не было никакой уверенности, что меня услышат сквозь шум двигателя и винтов, но скаут отозвался: — Конечно я, идиот! Винтокрылая машина заложила головокружительный вираж, меня бросило вправо, от боли в плечах и локтях из глаз посыпались звёзды, но скоро всё закончилось: вертолёт выровнялся (из-за чего я сильно вмазался затылком о металл) и полетел дальше как ни в чём ни бывало. К своему удивлению, я заметил, что стало немного светлее: в левом глазу появилось серое пятно, и теперь я мог различать очертания предметов — правда, мутно, будто смотрел сквозь ткань. «Что за херня?» — я моментально покрылся холодным потом. Повязки на глазах не было, и это могло значить лишь одно: мне так заехали по башке, что я ослеп. «Только не это! Только не так!..» — Эрвин! — вскрикнул я. — Эрвин, ты меня видишь?! — Да! — отозвался напарник, после чего нас немного попинали ногами. Но мне было наплевать, поскольку в тот момент меня парализовал животный ужас. «Пиздец, — повторял я мысленно. — Пиздец. Пиздец». Что теперь делать? Как выбираться?.. Поможет ли мне Эрвин?.. Хотя, в последнем я и так не был уверен. Чёрт, чёрт, чёрт!.. Долбаный Юнгер, долбаная политика и долбаный я! Старый полудурок, который… Так. Стоп. Собраться. Собраться, перестать ныть и думать, что можно с этим сделать. Гнобить себя в любом случае плохая идея, не хватало только словить приступ апатии. Тогда точно конец. Как знать, может, не всё ещё потеряно? Я быстро пробежался по доступным спектрам, но так ничего и не рассмотрел. И тепловизор, и ночное видение показывали одно и то же — небольшое светлое пятно в левом глазу. Зато я видел виртуальные значки и пиктограммы, за которые отвечал процессор в моих мозгах. Значит, проблема в соединении. Нет контакта там, где он должен быть, либо есть там, где не должно. «А что если?..» Я максимально наклонился — настолько, что подбородок упёрся в грудь, — и изо всех сил шарахнулся затылком о корпус. — Эй! — воскликнул неизвестный голос. Я усмехнулся, представив, как боевик стоит рядом со мной с занесённым кулаком, размышляя, стоит ли бить человека, который бьёт сам себя. Бабах! Больно не было, но мозги тряслись, как солёные помидоры в полупустой банке. Пятно света пульсировало, то становясь ярче, то едва ли(?) не угасая совсем. Бабах! — Прекрати! Бабах! Изображение вспыхнуло и вновь погасло. «Ещё немного!» Бабах! «Аллилуйя!» Напротив меня действительно стоял боевик с занесённым кулаком и перекошенной рожей. За его спиной на откидной скамье настороженно переглядывались ещё трое. — Я тебя вижу, — сказал я и плотоядно ухмыльнулся. В десантном отсеке было светло: через овальные иллюминаторы жарило беспощадное африканское солнце. Красный песок на полу, разводы на серых стенах, озадаченный Эрвин, тупые лица боевиков — меня радовало абсолютно всё. Хотелось запеть и обнять весь этот чёртов мир. Негр сел обратно и пристегнулся, не спуская с меня настороженного взгляда, а я наткнулся на удивлённые глаза напарника и широко улыбнулся: — Я прозрел! Тот нахмурился и повернулся ко мне ухом: — Что?! Не слышу! * * * Посадка получилась жёсткой, как будто пилот просто ахнулся о землю, не заморачиваясь такими мелочами, как снижение скорости и выравнивание машины. Открылась дверь в борту, боевики поднялись, отстегнули с поясов длинные чёрные дубинки и окружили нас. — Или по-хорошему, — произнёс один из негров, — или по-плохому, — его дубинка затрещала, по навершию пробежали белые искры. Он очень странно говорил, словно с трудом выдавливая слова. Эрвин хихикнул: — Это похоже на сцену из порно, где большие чёрные А-А-А! — завопил он, когда дубинка ткнулась ему под рёбра. — Я понял! Я понял!.. Кстати, там ими тоже тыка-А-А-А! Всё-всё! Я больше не буду! Нас вытолкали наружу, где уже ждали, взяв в кольцо вертолёт, вооружённые тощие чёрные оборванцы. Я был бы рад увидеть еле живые «калашниковы», но пушки у этих ребят были поразительно новыми и ухоженными. Такие и впрямь могли нас продырявить, а это значило, что побег откладывался как минимум до той поры, пока охрана не ослабит бдительность. Жаль. Я огляделся. Интересное место — мне почему-то казалось, что мы сядем где-нибудь в городе, но вокруг простиралась, насколько хватало глаз, красно-бурая, словно марсианская, земля, поросшая колючей травой, невысокие каменистые холмы и жёлтый выгоревший на солнце буш. Корпа не видно даже на горизонте — далеко же нас завезли. Вертолёт сел посреди какого-то индустриального заброса: то ли карьера, то ли шахты, — неясно. Несколько обвалившихся строений, в тени которых ржавел оранжевый бульдозер. Рядом с посадочной площадкой возвышалась целая гора щебня, возле которой притулилась старенькая тойота-пикап с установленным на треноге в кузове пулемётом. Поодаль — здоровенный ангар из стальных листов, к которому нас и повели по плотно утоптанной рыжей земле. Периодически боевики подбадривали нас тычками в спину и электрическими разрядами, кричали на разных языках, но в этом не было совершенно никакой нужды: мы с Эрвином и так шагали быстро и не оказывали сопротивления. Скорее всего, негры сами нас боялись, и это, в свою очередь, внушало опасения мне: не дай бог у кого-нибудь палец на спуске дрогнет и всё — прощайте, капитан ван дер Янг.