Андрей с Вадимом, ожидая вердикта врача, негромко беседовали у окопа. — Ну что, он в ополчении с апреля. Сначала просто на блокпосту стоял, на въезде в Славянск. Потом, когда Стрелков начал активно работать, его группа стала расширяться. Стали набирать новых людей. Вот нашему бойцу и предложили вступить в постоянный состав отряда. Учли, что он срочку в погранцах оттрубил. По его словам, он в число близких Стрелкова не попал — там, в основном, россияне. Местные сформированы в другие роты, и их используют как простую пехоту. Сам Гиркин сейчас передвигается с пятнадцатью — двадцатью бойцами личной охраны. Причем ездят они знаешь на чем? Вадим заинтересованно посмотрел на Андрея. — На чем? — На инкассаторских бусиках, в Приватбанке отжали якобы. — Интересно, они ведь бронированные… А что, неплохая идея! — Ну вот. Наш кадр клянется, что он ни в каких боях не участвовал, вчера первый раз вышел в поле. — Пиз. т, сто процентов. — Вадим щелчком отправил окурок за окоп. — Ладно, и что мы с ним будем делать? Андрей пожал плечами: — А что тут думать? Взяли с автоматом, с патронами — двести шестьдесят третья[53] есть. Напишем протокол изъятия, объяснения от него, от вояк и — в Изюм. Пусть с ним территориалы разбираются. Вадим хмыкнул: — Во-первых, он тебе хрен подпишет объяснение, с такими-то руками. А во-вторых, местные его хрен возьмут, он же весь побитый. У них с прокуратурой проблемы будут. Я бы на их месте не взял. — А это уже не наша забота. Пусть Таран договаривается. Ну что там, док? — спросил Шевченко, видя, что медик уже вылезает из окопа. — Ну что сказать… — отряхивая ладони, ответил тот, — кисти вы ему спасли. Еще пара часов — сами бы отвалились. Но, кроме этого, у него два ребра сломаны, многочисленные гематомы и надкостница на правой голени разбита. Похоже, надкол, нагноение может начаться. — Ясно. Спасибо док, так мы вечерком заглянем? — Трофимов крепко пожал руку врачу и улыбнулся. — Об чем базар, простите, речь, — улыбнулся тот в ответ. — Заглядывайте, конечно. Есть с чем посидеть. Бывайте тогда, до вечера. — Ладно, давай так, Вадик. Я попробую у него оформить объяснение. А ты дуй в штаб. Надо забрать автомат, патроны и гранаты. Будем протокол изъятия писать. Боец, где ваш старший? — обратился Андрей уже к часовому. — Давай вызывай его, да пару ваших, кто вчера участвовал… Вернулись в кунг они только к четырем часам дня. Таран лежал на койке и занимался просмотром кино. — Ну что там, что выходили? — потянулся он. — Давай, звони в Изюм, пусть приезжают, забирают гаврика, — устало проговорил Вадим, опуская на койку опечатанный сверток с автоматом и патронами. — Все оформили, надо только у кого-то в штабе подписать сопроводиловку и — все. — Это у него изъяли? — Таран кивнул на сверток. — Ага, — Андрей вскрыл бутылку газировки и с наслаждением сделал несколько глотков. — А еще он порассказал кое-что интересное, можно оформить справкой, как развединформацию. И дать на Киев. — Годится, — потер руки Таран, — молодцы. Пойду звонить в Изюм. Шевченко улегся на койку, отрешенно глядя в потолок. «Так, все вроде сделал правильно, нигде не прокололся, но как же мерзко, боже мой… Своими руками пацану срок оформил… Хотя, не я — так другой, тот же Вадик, запросто бы сам сделал… Блин, все равно — противно…» Трофимов же, в отличие от Андрея, пребывал в прекрасном настроении. И никакие угрызения совести его не беспокоили. — Андрюх, не забыл, мы вечером к медикам идем. Надо бы с собой бутылку прихватить, да закуски какой-нибудь… — На хрен тебе врачи сдались, — Андрей перевернулся на бок. — Да ты че? Врач — это ж первый человек на войне! Кто тебя спасет, если что? А кто напишет тебе справку? У кого, в конце концов, всегда есть что выпить? — Ладно, убедил, черт красноречивый… Только я пока полежу, устал чего-то… Разбудишь, если усну, лады? — Давай, дрыхни, работничек… Постепенно жизнь оперативной группы налаживалась. Шевченко с Трофимовым продолжали отрабатывать задержанных, которых привозили с блокпостов, разбирались с поступающей из Киева информацией. Таран регулярно контактировал с руководством группировки и готовил ежедневные отчеты в Центр. Андрей стал своим в разведотделе и отделе спецопераций, даже оставался на ночные дежурства с разведчиками. Разумеется, вся получаемая им информация немедленно передавалась в Москву. Кроме того, находясь в самом центре проводимой АТО, он начал проявлять инициативу: так, например, установив тесные контакты с представителями ВВС, Шевченко стал получать от них информацию о планируемых на завтрашний день вылетах авиации. По его предложению куратор в русской разведке организовал быструю передачу данной информации в штаб ополченцев для организации засад ПВО: украинская авиация к тому времени стала изрядно досаждать подразделениям Новороссии. Помогла его информация или нет, Андрей не знал, но к концу мая ополченцы «завалили» уже несколько вертушек противника… В один из дней Шевченко шел в разведотдел с новыми киевскими сводками. Уже у штабных кунгов он встретил Колесова, который беседовал с незнакомым Андрею полковником. Тот был в полном боевом снаряжении: бронежилет, разгрузка с БК, автомат с подствольным гранатометом, пистолет в набедренной кобуре и даже тактический рюкзак за спиной. Сразу бросалось в глаза — офицер явно не штабной и не из пехоты… Дима поздоровался с Андреем и представил своего собеседника: — Знакомься, Андрюх, это Игорь Гордейчук, начальник службы спецразведки нашей конторы. Здесь курирует работу всех спецподразделений. Только из Крама прилетел. Шевченко обменялся с Гордейчуком крепким рукопожатием. — Как там в Краматорске? — Не очень… Мы сидим на аэродроме. Хорошо, что он на окраине города, мы секреты выставляем, иначе сепары могут устроить нам бяку. Снабжают нас по воздуху, что тоже не очень. После того, как двадцать пятого апреля спалили нашу вертушку прямо на поле, стали выдвигать группы на все опасные участки. А там дачи с одной стороны, мест удобных для обстрела полно. Гордейчук высморкался одной рукой и продолжил: — Вообще сепары тупанули. Им надо было нас не пускать на аэродром. А так у нас получается плацдарм в их тылу. А теперь мы закрепились, не выковыряют. Правда, и мы пока не можем развернуться, силенок не хватает. Колесов перебил: — У вас там кто, тройка[54] сидит? — Ну да. Еще пацаны из девяносто пятой, хмельничане из ста сорокового центра[55]. Короче, одни спецы, пехоты нет, — Гордейчук усмехнулся. — Поэтому и ничего нам не сделают. Серега Кривонос рулит очень толково. Пока всего два трехсотых[56] было. А сидим мы там уже скоро месяц. «Сумрак» понимающе кивнул своей лысой головой: — Да, толково. Ты вот что. Как прилетишь, обязательно с Кривоносом продумайте вопрос прикрытия вертушек, что к вам летают. Видишь, начали их валить, причем уже и из ПЗРК. Над Славянском четко сработали — два пуска сделали. Причем второй через несколько секунд после первого сделали. На первый ловушки отвлекли, вторым влупили и все. Гордейчук согласился: — Ясно. Будем думать. Мест, откуда пульнуть могут, я уже говорил, — немеряно. Надо как-то с летунами пообщаться, пусть маршрут захода на посадку меняют, а мы по нему группы выведем. Как-то так. — Давайте, думайте. Вам там на месте виднее. Удачи! Полковник поправил лямки рюкзака и стал прощаться: — Побежал я! Такси уже заждалось! — и двинул в направлении аэродрома. Андрей кивнул ему вслед: — Серьезный дядечка! — Да уж. С самого начала здесь. И все время с группами ходит, хотя уже полковник. Он, кстати, тоже позывной «Сумрак» носит. Как старший от нашей конторы в Краме. Андрей поспешил сменить тему: — А что с Краматорским аэродромом вообще планируется делать? — А что тут сделаешь? Это большие дяди пусть решают. Если будем наступать — прекрасный плацдарм в тылу у сепаров. Если нет — все равно надо держать. Они там на себя не слабо сил оттягивают. Только если так пойдет с потерями авиации, мы долго этот аэродром не удержим… 7 В один из дней Андрей с Вадимом затеяли стирку. Развесив выстиранные камуфляжи с футболками и бельем на проволоке, да и сами помывшись, они наслаждались покоем под тенью здоровенной акации, у которой стоял их кунг. Как раз все соседи после обеда разошлись по своим рабочим местам, кусты, обрамляющие акацию, прикрывали эсбэушников от посторонних взглядов, и поэтому ничто не мешало развалиться в пластиковых креслах с кружкой кофе. Кресла эти, кстати, привез Шевченко с очередного выезда с разведчиками — в сгоревшей кафешке они валялись у входа и не пользовались популярностью у десантников. Скорее всего, потому, что бойцам хватило для обустройства их зоны отдыха солидных кожаных кресел и диванов, которые они ранее уже вынесли из этого же кафе. Идиллию нарушил Таран, появившийся из-за угла: — Ага, бездельники, шаритесь? Ничего, я вам работку подогнал непыльную! Трофимов лениво сплюнул в траву и протянул: — Товаааарищ палковник… вы не знаете, как правильно пишется название животного: нахухоль или похухоль? Сергей вскипел: — Ты щаз сам у меня выхухолью станешь! Вообще охренел, что ли? Вадим, не меняя позы и выражения лица, продолжил: — Что вы, Сереженька, право слово, так нервничаете? Или у товарища Муженко побывали-с опять?