— Как какую? Они же сто процентов члены группы, которая валит наши вертолеты. А может, и вообще, — Корецкий увлеченно развивал свою мысль, — они могли поставлять эти комплексы из России и захотели снять отчет о работе, типа подтверждения! — Подожди, подожди Дима. Откуда такие выводы? Они же журналисты! — Да какие они журналисты! Посмотри на них! Худощавые, подтянутые, а этот вообще — уроженец Грозного! Как его, — Корецкий развернул паспорт, — Силякин Олег Владимирович! — И что? — тоже начал заводиться Андрей. — Что это доказывает? Тут еще и аккредитация, по ней этот Силякин — корреспондент ЛайфНьюс. — А аккредитацию им кто дал? ДНР! А ПЗРК? Что, его наши подкинули по-твоему? — Нет, такое не подкидывают, — признал Андрей. — Ну вот. Пошли, надо их колоть по горячему! Есть шанс выбить из них сведения о ПЗРК, о других группах! В этот момент к ним подошел Таран. — Андрюха, давай по-быстрому протокол осмотра. Сейчас Вадик подойдет, вдвоем работайте. Я пошел в Киев докладывать. — Надо бы с пленными пообщаться, — заикнулся Андрей. — Потом. Пусть с ними пока вон, коллеги пообщаются. Как раз разогреют. Давай, приступай. Андрей отошел в сторонку, присел на ступеньку кунга. «Так, надо срочно сообщить в Центр!» Он достал телефон и набрал сообщение: «Срочно! Сегодня под Краматорском захвачены два журналиста ЛайфНьюс Силякин Олег Владимирович, корреспондент, и Майченко Марат Яковлевич, оператор. Взяли их с группой, которая пыталась из ПЗРК обстрелять Краматорский аэродром. ПЗРК захвачен, расчет уничтожен. Журналисты содержатся в лагере в Довгеньком. Военные считают их причастными к уничтожению авиации и поставкам ПЗРК ополченцам». Ответ пришел быстро: «Принял. Держи на контроле. Тема важная!» Шевченко взял в руки блокнот. Судя по всему, это был рабочий ежедневник Майченко. Листы пестрели датами и местами съемок различных сюжетов, с указанием погоды, освещенности, длительности и так далее. Андрей листал и листал. Старые заметки начинались с 2011 года. Среди записей попалась одна об операторской работе по съемке празднования 9 мая в Душанбе. Ничего подозрительного, только операторская работа. — На, почитай. Странный шпион, три года занимается операторской работой, — он протянул блокнот Вадиму. — Да, хрен его знает, может, у него прикрытие такое. Давай по-быстрому тут опишем все, и пошли с ними пообщаемся. Интересно. Какое-то время они фиксировали выложенное на брезент имущество. Нормальный протокол, конечно, составить не удалось. Описали коротенько записные книжки, документы, видеокамеру да упаковали все в пакеты. — Хорош, пусть потом следаки разбираются. Если они вообще будут разбираться, — хмуро произнес Андрей, ставя последнюю роспись в протоколе. — Сомневаешься? — Вадим старательно перематывал скотчем горловины пакетов, в которые они с трудом завернули ПЗРК. — Ну да. Сейчас наши вояки начнут из них выбивать инфу и покалечат. А кто потом их, покалеченными, светить будет? Это ж не местные, тут скандал может быть. — А может, никто их светить не будет. Ты у них аккредитацию видел? Нет. А то, что билеты у них въездные на Украину, так это ничего не говорит. Они могли и в Киеве потеряться, и в Карпатах. Спрячут по-тихому в СИЗО и будут отвечать, типа, сведениями о месте пребывания не располагаем. Ладно, я закончил. Пошли и мы пообщаемся? — Ага. Я тоже закончил. Давай только сначала все закинем к нам. Не таскаться же с этим по лагерю… Яма, в которую посадили журналистов, располагалась в самом конце лагеря. — Вот видишь, и в яму их дальнюю спрятали, чтобы никто не видел. Когда Шевченко с Трофимовым подошли к месту, их встретили хмурые Колесов с Корецким. — Ну, что выяснили? «Сумрак» раздраженно отбросил окурок: — Не колются! Стоят на своем — журналисты, снимали действия ополчения Новороссии. Утром у аэродрома оказались случайно, якобы хотели снять лагерь украинских войск. — Дима, они реально журналисты. У оператора блокнот с записями всех его сюжетов, с 2011 года. По всему миру. — Да, может, это прикрытие такое! — не сдавался Колесов. — Короче, Муженко сказал, что я за них отвечаю, так что работать будем до упора с ними. — Даже если они реально журналюги, их кто-то вывел на группу ПЗРК, кто-то постарался обеспечить им перспективный сюжет. И этот кто-то обладает реальной властью среди сепаров, — добавил Вадим. — Значит, надо крутить их именно на эту тему. — Ну, идите. А я послушаю, как вы с ними разговаривать будете… Подойдя к окопу, эсбэушники спустились. Сидящий у ступенек часовой спрятал в ладонь горящую сигарету и встал. — Теперь вы… столько уже народу к ним, — он покачал головой. — Ты поменьше болтай, они же слышать могут, — оборвал его Вадим. — Они хоть раздельно сидят? — Конечно! Один у меня, второй вон, — он ткнул грязным пальцем в соседний окоп. — Его Витька охраняет. — Стой, — уже спускаясь в окоп, вспомнил Андрей, — забирали что-то у них? Боец замялся, но потом все-таки ответил: — Та не… просто кроссовки у моего классные, я ему предложил самому отдать. А че? Вы его все равно или расстреляете, или в тюрягу засунете. А я в чем летом ходить буду? По жаре, да на выходе, в берцах сильно не побегаешь… Шевченко покачал головой: — Дурья твоя башка… Давай сюда пленного. Перед ними на деревянный ящик часовой усадил худощавого мужчину. Среднего роста, в грязных джинсах и кроссовках. На правой штанине уже появилась прореха. Голова человека была закрыта мешком, руки связаны скотчем спереди. Ничего нового, очередной пленный, которых за последние недели через Андрея прошла пара десятков. — Блин, да это бомж какой-то, нафига вы его привезли? И что с ним делать? — начал Андрей. — Точно! От него даже воняет, — подхватил Вадим и крикнул. — Часовой! — Я! — у входа в окоп нарисовался солдат. — Это что за рвань? Кого вы опять притащили? Всяких бомжей хватаете, а нам расхлебывать, — правдоподобно возмущался Трофимов. — Та я не знаю, — растерялся солдат, — вроде журналисты какие-то. Русские вроде… — Да? — удивленно протянул Шевченко. — Ну-ка, дай почитаю, что тут в материалах. Он начал шуршать бумагами, сделав знак солдату, чтобы тот отошел. Вадим присел рядом и тоже зашуршал бумагами, после чего подмигнул Андрею и негромко начал: — Ну да, типа журналисты. С чем взяли? — ПЗРК, видеокамера, попытка обстрела Краматорского аэродрома, — так же негромко ответил Андрей. — Нормально, — воскликнул Вадим, — двести пятьдесят восьмая[59] — железно! Группу натянем? — Думаю, да. С ними еще трое было, но их спецназеры завалили. — Идиоты, не могли одного живым оставить. Так бы было трое — отличная группа. — Да нахрена? Два живых и три дохлых. Всего пять. По дохлым закрываем по двести восемьдесят четвертой пункт пятый[60], по этим — в суд. — А, ну да. Недопетрил! Че-то я устал сегодня. Ну и все, лепим группу. Получим неслабую палку: организованная группа, да еще по терроризму. За пару дней управимся? Все время этого негромкого разговора они тщательно отслеживали реакцию пленного. Тот явно внимательно прислушивался к их беседе, крутя головой и поправляя связанными руками сползающий мешок. — Мужики, подождите, какой терроризм? Какая организованная группа? Мы журналисты! — Где ты тут мужиков нашел?! Хочешь в голову получить? — резко сменил тон Вадим. — Извините… А как к вам обращаться? — растерянно произнес мужчина. — Господин следователь, — важно произнес Вадим и с трудом сдержал смешок. — Господин следователь, мы никакие не террористы, мы журналисты. Трофимов выдохнул прямо в голову пленного струю сигаретного дыма и небрежно ответил: — Да нам с коллегой, в общем, фиолетово. Нас сюда зачем вызвали? По-быстрому процессуальные вещи отработать и все. А на тебе, — он похлопал по голове пленного, — мы еще по звездочке заработаем. Тот явно заволновался. — Да за что? Мы просто журналисты! Мы же все уже рассказали, по несколько раз! — Просто журналисты? А ПЗРК у вас случайно оказался?! А у аэродрома ты тоже случайно оказался? — схватив мужчину за отворот рубашки закричал ему в лицо Вадим. — Коллега, успокойтесь, — осадил его Шевченко. — Давайте не отвлекаться. Напоминаю, у нас тут еще много работы, а потом в другие места ехать надо. А на этого террориста вы еще накричитесь, когда мы его закроем в камеру. Итак, фамилия, имя, отчество, год и место рождения?