– Не из нашей партии. У нас были другие. Можете проверить. Мы принесли упаковку из самолета. Наши чашки ровные и снаружи, и внутри. А эта внутри ребристая. Видите? – Ну и что? – Хорхин не понимал. – Не знаю. Просто говорю, что чашка не из нашего самолета. – Не вижу разницы – из самолета, не из самолета. Действительно. Она и сама пока не поняла, в чем тут дело и что так тревожило ее в этой дурацкой чашке. Она повернулась к Валентину Семеновичу, который с неизменной улыбкой на лице смотрел на нее. – А где чашка, которую забрали из самолета? Ту, что нашли рядом с Борисовым? Можно на нее посмотреть? – Для вас, милая барышня, все, что угодно. Сейчас. – Криминалист отошел совсем ненадолго и вскоре вернулся с пакетом. – Дай, – Хорхин протянул руку. – Пока я еще тут главный, не забыл? – Он рассматривал чашку и хмурился. Да, чашки были одинаковые. – А может, вы путаете? Ну чашки и чашки. – Давайте сравним. Это просто. Только не надо привлекать внимание, – она понизила голос, заставив следователя подавиться вопросом. Глава 18 Опыт общения с полицией у каждого человека складывается свой. В зависимости от обстоятельств они или защитники, или сатрапы. У Жанны опыт был специфический. С одной стороны, конечно, сатрапы, с другой, несомненно, защитники. Следствие по ее делу шло недолго. Может, ей просто повезло, может, попался толковый адвокат. Да нет, адвокат у нее был как раз дурак дураком: все предлагал урегулировать дело мирным путем. Мирным значит дать денег пострадавшей стороне. Чего та самая пострадавшая сторона и добивалась. То ли из-за упрямства, то ли от всеобъемлющего горя, но она уперлась, как Иванушка на лопате, и в печку лезть отказалась. «Пусть судят, – заявила она тогда адвокату, молодому яппи с лицом продавца БАДов, – лучше отсижу, чем хоть копейку заплачу этой сволочи. Я буду сидеть, а он пусть трясется. Я ведь выйду. Мне же не двадцать лет дадут». Адвокат пытался давить, пугать какими-то совсем уже пакостными подпунктами Уголовного кодекса. Сейчас она уже понимала, что адвокат, вероятнее всего, работал в паре с адвокатом потерпевшего, но она тогда ничего не понимала и не хотела. Таня погибла из-за этого урода, и больше ничего в ее мозгу не укладывалось. Ничего. Видимо, ее непрошибаемое упрямство сделало свое дело. Судья хоть и не выказывал своих симпатий, но явно был на ее стороне. Тем более что истец уважения не вызывал. Даже на суд он явился в легком подшофе и с разухабистой свитой поддержки. Судья, женщина предпенсионного возраста, быстро глянула на него, что-то чиркнула в блокноте и стукнула молоточком, открывая слушание. Жанна тогда реально готовилась к сроку. Была надежда на условное, но все равно и с профессией, и с прежней жизнью приходилось прощаться. И вдруг как гром с ясного неба встречный иск к истцу от авиакомпании, приобщение к делу неизвестно откуда взявшейся видеозаписи инцидента и полное оправдание со снятием всех обвинений. Уже потом она узнала, что за нее горой встал экипаж, предъявив ультиматум руководству. Оно же, пораскинув мозгами, или что там у него заменяет этот орган, решило убить двух зайцев: обелить имя компании и удовлетворить требования сотрудников. Но путь в небо ей перекрыли наглухо. Куда бы она ни подавала документы, ей вежливо и почти моментально отказывали. Из чего она сделала вывод, что ее фамилия числится в каком-то неофициальном черном списке. Нежелательная персона. Пятно на репутации. Зато теперь она совсем не боялась полиции. Такие же люди, как и все, и с ними можно договориться, как со всеми. Не в том смысле, в котором это понятие существует ныне, а в простом, человеческом. Договориться, то есть поговорить как человек с человеком. Вот Хорхин, наверняка замученный ипотекой и семейными проблемами. Может, берет взятки из-за этой замученности. А может, не берет. Но ее он, во всяком случае, выслушал. И отправил за чашками парня в форме. Те, какие уже были в зале, его не устроили: а вот не так-то и прост следователь. Наталья пошла его сопроводить: показать, где лежит одноразовая посуда. Зачем понадобились полиции чашки, Наталья благоразумно не спросила. Антону, конечно, было интересно, что происходит. В отличие от Майки, которая грустно ковыряла облупившийся ноготь. – Ну что там? – Антон все же не утерпел. Как только Жанна подошла, сразу завалил вопросами. – Что ты следователю рассказала? У тебя уже есть версия, кто настоящий убийца? – Что я, по-твоему, мисс Марпл? С чего ты взял, что у меня есть какие-то версии? – Не, на Марпл ты пока не тянешь. Лет так через пятьдесят, возможно. Но если серьезно? Очень уж хочется покинуть сей гостеприимный край. – Чем тебя не устраивает версия, что убил ревнивый муж? Антон пожал плечами, глянул на Майю, которая пилочкой пыталась исправить урон. – Ну, жену, может, он и траванул, а хоккеиста кто тогда? Я же помню, кто в хвост ходил. Этот мужик там только один раз был, когда жену искал, и то хоккеист уже мертвый лежал. – Сообщник? – Жанна слегка удивилась, но тут же заставила себя сделать равнодушный вид. – Насколько я знаю, ревнивцы сообщников не имеют. – Много ты их видел, – Жанна все же не удержалась от ехидной усмешки. Антон хоть и хвастун, но может быть полезен. – А ты помнишь, кто после обеда в хвостовой туалет ходил? Антон задумался, подняв глаза в потолок, словно прокручивая на нем невидимую пленку воспоминаний. – Там почти все побывали. Даже очередь выстроилась. Вон тот блондинчик был, и вот этот, и этот, – медленно оглядывая зал, он указывал на пассажиров. – Не тыкай пальцем хотя бы, – Жанна схватила его за руку. – Ты сейчас всех перепугаешь. – С чего бы? А… боишься, преступник допрет, что мы его вычислили? Она скорчила гримасу. Все бы ему хохмить! – Ну а что-нибудь показалось странным или необычным? Антон задумался. – Там ссора какая-то была, – подала голос Майя. Они дружно повернулись в ее сторону. – Парень этот, который умер, – она трагично вздохнула, – такой злой был, ужас. В смысле, шутки у него такие… нехорошие, одним словом. Он сидел на последнем ряду и каждому, кто мимо проходил, что-то говорил. Не помню, что-то связанное с хоккеем. Я не слишком разбираюсь. Ну, мол, неудачники, снова облажаетесь завтра и все такое. – А ссора? Майя хлопнула глазами. – Ну вот это и ссора. Они же ему отвечали, тоже что-то злое. И так… шумно было. – Почему я такого не помню? – нахмурился Антон. – А ты в салоне был. Это же не два часа было, минут пять. Потом все стихло. Они переглянулись. Антон почесал то, что называлось бородкой. – Вообще-то помню. Вышел в салон по вызову, кому-то понадобился плед. Когда шел назад, возле туалета было спокойно. Стояли трое. Борисов этот вел себя тихо. А… рядом с ним девушка сидела. Болтали они. – Кто? – Ой, ну эта, блондиночка. – Просто болтали? – Да вроде. – А коробка с обедом была, не помнишь? Антон задумался. Жанна тоже. Ну, она тогда еще наливала Борисову кофе. Алена отказалась. И коробка стояла, да. – Вроде да, – Антон не был точно уверен. Жанна кивнула. Она и сама сомневалась. Память могла создать фантомные воспоминания о том, чего не было. Но если коробка стояла, это могло многое объяснить. * * * Очередной опрашиваемый завел привычную песню: ничего не видел, не помню, не уверен. То ли правда не видел, не знает, то ли просто боится кого-то из своих подставить. Хорхин почесал вспотевший под фуражкой лоб, скинул головной убор, бросил на скамейку рядом. В зал вошел сотрудник с пакетом в руках, следом симпатичная стюардесса, сопровождавшая его в самолет за пластиковыми чашками. Против воли Хорхин вздохнул. Чем-то она напоминала его жену, ту, двадцатилетней давности. Не худышка, как эти нынешние, но и не полная. Грудь наливная, бедра распирают узкую юбочку, ноги с рельефными играми. Мечта, а не женщина. Любочка Хорхина тоже такая была сочненькая. Хорхин еще раз вздохнул. Теперь жену двумя руками не обнимешь. Раздобрела, сидя на его хорхинской-то шее. В который раз мелькнула мысль о разводе. Мелькнула и трусливо спряталась обратно. Нет, развод не вариант. Слишком долго они вместе, слишком много знают друг о друге такого, чего знать не положено. И это знание крепче любых уз Гименея держало их вместе, зацементировав их статус-кво на веки вечные. Хорхин поднялся, сделал знак сотруднику отнести поклажу в комнату, где он проводил допрос первый раз и где теперь лежало тело мертвой женщины в ожидании спецмашины. Первая уже везла в морг труп хоккеиста. Пакет с чашками лежал на столе, и следователь задумчиво разглядывал их через прозрачную пленку. Решение отнести чашки сюда было скорее спонтанным. Незачем светить улики. Сомнительные улики, конечно. Стюардесса эта, Жанна, много чего ему интересного напела. Можно было бы и отмахнуться. К тому же преступник вот он – в наручниках сидит под охраной двоих полицейских. Чуток поднажать, и расколется. Дверь отворилась, вошел криминалист. – Как тут? – задал он ненужный вопрос. Но Хорхин привык. Они работали вместе не первый год, и болтливость Валентина Семеновича не раздражала. – Скоро конец-то? Или что… опять чуйка? Хорхин еле заметно улыбнулся. Про его чуйку слагали легенды. Отчасти ставшие уже местным фольклором. Но Хорхин не возражал. Пусть. Тем более что чуйка у него и правда была. Может, не такая фантастическая, но у других и такой не имелось. Чуйка складывалась из вполне земных реалий. Ничего сверхъестественного. Ставь себя на место преступника, думай, как он, изворачивайся, соображай, как избежать наказания. Хорхин часто занимался этаким ментальным моделированием: продумывал свое идеальное преступление. Как бы он убил кого-нибудь и как бы замел следы. И почти всегда выходило, что никак. Всегда есть зацепки, потянув за которые тебя вытащат на свет божий за ушко и на солнышко. Только вот тянуть, как правило, было некому. Всегда находился кто-то поближе и поудобнее для следствия. Вот как этот врач. Мотив есть, возможности – определенно. Свидетелей одних только больше двадцати. Но… Хорхин никуда не торопился. Еще не вечер. Любимая поговорка. Его за глаза так и звали – Еще Не Вечер. Знал он это от одного из своих информаторов. Знал и даже немного гордился. Валентин Семенович кашлянул и тем вывел Хорхина из глубин рассуждений. – Валентин, сравни-ка мне эти образцы с теми, что у нас есть. Похоже, кто-то решил поводить меня за нос. Нас. Но мы же с тобой не первоклашки? Криминалист улыбнулся и принялся за работу. Он прекрасно знал, когда можно болтать, а когда лучше промолчать. * * * – Как вы думаете, долго еще нас тут продержат? – К Жанне подошла Алена. – У мужа режим. – Она в ответ только пожала плечами. – Вообще, ужас, конечно. Жанна кивнула: