– Было дело, мы с тобой заключили пари. Я сказала, что Гэв влюбится в тебя… Я улыбаюсь: – Это пари я рада проиграть. Звоню своей сестре, как только добираюсь домой. – Сестричка! Что случилось? – говорит она, еще не пьяная, но близкая к этому. Я слышу голоса и музыку на фоне – жизнь в общежитии, моя мечта. – Скажи мне правду, – говорю я. – Я попытка забыть бывшую? – Для Гэвина? – А кого же еще? – Правду? Да, наверное, – говорит она. – Слушай, я не знаю Гэвина лично, но он точно кажется трагическим подростком. – Что такое трагический подросток? – Ну типа трагический, знаешь. Фигня типа эмо… Я закатываю глаза: – Во-первых, Гэв ненавидит эмо… – Я хочу сказать, что парень шекспировский. И не радуйся, потому что это не в хорошем смысле, – говорит она. – У людей, пытающихся покончить жизнь самоубийством, есть проблемы. Он на таблетках? Я пожимаю плечами: – Не знаю. Это очень личный момент. Я же не могу просто спросить его. – Э-э-э. Вообще-то можешь. Если этот парень хочет быть с тобой, тебе нужны гарантии, что он не выдаст тебе Байрона. Я решаю, что не время говорить ей, что мне вообще-то нравится Байрон. – Я хочу быть с ним, – говорю я. – Ну еще бы, – говорит она. – Он суперкрутой парень-рокер. Может, тебе нужно поговорить с Саммер, узнать, что случилось между ними. Стой. Подожди. – Она убирает телефон от лица, и я слышу приглушенный разговор. – Слушай, мне нужно идти. Просто… следуй за своим сердцем, но при этом гляди в оба. Хорошо? – Хорошо. Люблю тебя, Бетс. – Люблю тебя, Грейси. Перед тем как пойти спать, я получаю еще одно сообщение от тебя: На часах 11:11 ночи, загадай желание. Я загадываю тебя. Глава 9 Я обожаю твоих родителей. Меня буквально трясет от нервов, когда я подхожу к двери твоего дома, переживая, что мои розовые «Доктор Мартенс» и пучки волос, как у принцессы Леи, слишком странные, но уже поздно возвращаться домой и переодеваться в нормальную девушку. На мне черное кружевное коротенькое платье, которое, я знаю, тебе нравится, джинсовка и черные колготки с маленькими розовыми сердечками, которые я купила на распродаже в «Таргет». Я слышу звуки пианино и звон кастрюль и сковородок, и, как только стучу, твоя собака Фрэнсис начинает лаять. Интересно, чувствует ли она мой страх. Ты открываешь дверь, волосы еще мокрые после душа. Осматриваешь меня и качаешь головой. – И как мне не наброситься на тебя во время ужина? – шепчешь ты, и я смеюсь. На меня раньше не набрасывались. Теперь у меня появилась новая цель в жизни. – У меня такое чувство, что твои родители это не одобрят. Ты приглашаешь меня внутрь, и я сразу же чувствую себя как дома. Твое жилище напоминает детские книжки, в которых животные живут на деревьях или под землей, и все такое уютное и безопасное. Здесь очень мягкие стулья и красивые картины на стенах, толстые плетеные коврики на деревянных полах. Пахнет лазаньей, и мне так нравится, что свитер висит на спинке одного из стульев, а доска с неоконченной игрой в шахматы стоит на столе в гостиной. Твой рюкзак стоит у дивана, а на краю стола стопка журналов. Здесь прекрасный беспорядок. Фрэнсис прыгает на меня, страстно желая внимания, так что я опускаюсь на колени, чешу лабрадорьи уши и позволяю ей облизать меня. – А, вот она, – говорит твой папа, прекращая играть на пианино в гостиной. Он встает – очень высокий, но ты так похож на него – и, вместо того чтобы протянуть мне руку, сжимает меня в медвежьих объятиях. – Приятно познакомиться, мистер Дэвис, – говорю я, краснея. – И мне тоже, дорогая. – Он бросает взгляд на тебя. – Не знаю, что ты нашла в этом хулигане. Я смеюсь. – О, ну он не так уж плох, когда узнаешь его получше. Ты сияешь: – Я же говорил вам, что она идеальна. – И у меня пропадает дар речи. Твоя мама прибегает из кухни в фартуке с надписью «Поцелуй повара!». – Грейс! Я надеюсь, Фрэнсис не вылизала тебя с ног до головы. – Как раз в меру, – говорю я. Она тоже мне обнимает. – Разве ты не замечательная! Ужин почти готов. Пусть Гэвин покажет тебе дом. Твой дом – моя мечта о том, каким он может быть. На одной стене фотография в сепии, на которой ты одет в костюм в стиле Дикого Запада, типа того, что бывают в «Диснейленде». У вас целая полка настольных игр. В доме есть пыль – о, прекрасная пыль! – и разбросаны обгрызанные игрушки Фрэнсис. Еще полка, заставленная книгами: детективы, научная фантастика и фэнтези. На улице бассейн, и мне нравится, что во дворе есть сорняки и что мебель вашего патио видала лучшие дни. Очевидно, что мама не заставляет тебя часами мыть, полоть сорняки и подметать. – А здесь, – говоришь ты, толкая и открывая дверь в свою спальню, – начинается волшебство. У тебя четыре гитары – одна акустическая и три электронные. Постеры Джими Хендрикса и, конечно же, Nirvana. Календарь с котятами, которые ребята купили тебе в качестве шутки на прошлое Рождество. На нем все еще январь, хотя на дворе апрель. На твоих полках не так много книг, но у тебя есть «Алхимик». Я беру его. Внутри сложенная страничка из блокнота. – Любимая книга? Ты слегка краснеешь: – Родители дали ее мне, когда я… После… Ну ты понимаешь. – Оу… – Черт. Что теперь сказать? Ты подходишь, берешь книгу из рук, перелистываешь на страницу с загнутым уголком и отдаешь книгу мне. – Я думал о тебе, когда читал вот это, – говоришь ты, показывая на подчеркнутый абзац. «Ты никогда не сбежишь от своего сердца. Так что лучше прислушайся к тому, что оно говорит». – Красиво. – Мне так хочется узнать, что твое сердце сказало тебе. Мне хочется узнать, почему эти слова напомнили тебе обо мне. Ты киваешь и отдаешь мне листок бумаги. Я открываю его. И вижу свой собственный почерк. Я понимаю… Я знаю, прямо сейчас кажется… Ты имеешь значение, даже если думаешь, что это не так… Ты самый талантливый человек, которого я когда-либо… Мое письмо. Бумага мягкая и помятая, словно ее читали сотни раз. Я сглатываю. – Я так боялась, что ты подумаешь, что я сумасшедшая, раз написала это.