– Ты меня уже утомил своими клиентами, они мне все осточертели! – закричала она. – Успокойся, дети спят, – сказал он, с раздражением махнув на нее рукой, чтобы она говорила тише. – Вот именно, дети, – давай поговорим о них! Ты хоть помнишь, что у тебя их двое? Люк сейчас просил меня поменять профессию. Они устали оттого, что совсем нас не видят. Ты можешь это понять или нет?! Глаза Камиллы покраснели, дыхание стало коротким и прерывистым – казалось, она не владеет собой. Она упала на стул и закрыла лицо руками. Рыдания и вскрики сотрясали ее тело. Ришар, не переставая прихлебывать виски, попытался ее образумить: – Камилла, что с тобой? Возьми-ка себя в руки! Она подняла голову; несколько мокрых от слез прядей волос прилипли к ее лицу, грудь сильно вздымалась – все предвещало истерику. Казалось, она обезумела. – Вы все мне осточертели! – закричала она снова. – Клиенты, ты, дети, моя мать, подруги, вы меня бесите! Я жить хочу, черт подери, ты понимаешь, что это значит – ЖИТЬ! Камилла захлопнула стеклянную дверь, пересекла веранду и бегом сбежала с лестницы. Она легла на траву и устремила глаза в небо. Звезды мерцали бело-оранжевым светом, обычным для позднего лета, когда дневная жара резко сменяется ночной прохладой. Ей хотелось успокоиться, взять себя в руки. Она повертела головой, чтобы охладить горящие щеки; ночной ветерок овевал ее лицо, дыхание понемногу выравнивалось. Обидное замечание Ришара вывело ее из себя, но откуда взялась эта буря отрицательных эмоций, совершенно ненормальная и неприличная? Она уже много раз терпела подобные сцены. Почему же так взорвалась сейчас? Для чего ей сдерживаться, соблюдать приличия? Для чего это всё?.. Вопросы мелькали в ее голове, но она не могла ответить ни на один из них. Камилле было страшно; впервые в жизни она потеряла контроль над своими эмоциями. Она не смогла сдержать гнев и побороть тоску, охватившую ее после слов сына. Почти четверть часа она лежала на траве, когда за ней пришел Ришар. – Ну что, успокоилась? – неловко спросил он, протягивая ей пачку сигарет. Камилла откинула голову назад; Ришар присел рядом с ней на корточках. – Нет, спасибо. Это очень мило, но я слишком много курю. Лучше сядь рядом со мной, – попросила она, потрепав его по лодыжке. Ришар сел рядом с женой. Он смущенно смотрел на нее и казался сильно встревоженным. – Ты точно в порядке? – настойчиво повторил он с неожиданной озабоченностью в голосе. Камилла улыбнулась и положила руку ему на бедро. Она ждала какого-то порыва нежности, но ничего не произошло. Он сидел, пристально глядя вдаль – туда, где мерцали огни Парижа. – Если ты хочешь немного отдохнуть, возьми несколько дней отпуска. У детей начались занятия, а я в этом никак не участвовал, все заботы свалил на тебя. Я всё понимаю, дай себе отдых, – предложил он. – Это пройдет, я просто дико устала. – Сходи к врачу, он пропишет тебе что-нибудь, и станет легче, вот увидишь. Камилла поднялась с земли, запахнула куртку и посмотрела ему прямо в глаза. – Я уже две недели принимаю всякую дрянь, чтобы успокоиться! – Правда? – Да, с тех пор, как мы вернулись из Аркашона… – Почему же ты мне ничего не сказала? – искренне удивился он. – Нет, Ришар, конечно, я тебе говорила… но ты не слышал. – А… прости. – Не извиняйся, ты просто не обратил на это внимания, вот и все. Коробка с таблетками лежит на кухне, на этажерке рядом с вином. Я положила ее туда, чтобы Люк не дотянулся. Ты ее не заметил? – Конечно, заметил… Я думал, это лекарство Ванессы от астмы. – Об этом и речь: ты ни на что не обращаешь внимания. Зачем держать ее лекарство на этажерке? Разве ты не знаешь, что оно всегда должно быть при ней? – Знаю, – сказал он смущенно, словно извиняясь. Камилла вернулась в дом и проглотила две таблетки, запив их большим стаканом воды. – Пойдем спать, уже поздно! – сказал Ришар, запирая дверь на веранду. – Нет, постой, оставь дверь открытой. – Зачем? Уже поздно. Камилла схватила сигареты. – Я передумала! Покурю немного. Ришар ничего не ответил и пошел наверх. Камилла была измучена, но ей совершенно не хотелось спать. Глава 11 Вот такое… утро! Бо́льшую часть времени жизнь проходит мирно, дни текут один за другим, как вечная репетиция. Мы испытываем радость, грусть, счастье, ностальгию, порой любовь – все эти эфемерные чувства доказывают нам, что мы существуем. Но иногда случаются дни, не похожие на остальные. Какая-нибудь встреча, слово, взгляд меняют нас навсегда. Эти дни случаются редко, и начинаются они вот с такого… утра! * * * Половина седьмого утра. День только начинался; Камилла мало спала в эту ночь. Неподвижно лежа в кровати, она почти целый час смотрела, как сквозь жалюзи пробивается солнечный свет. Сейчас ей казалось, будто она плывет в густом тумане, и она подумала, что не следовало накануне пить двойную дозу успокоительных. До нее донеслись далекие звуки просыпающегося дома. – Мам, вставай! Почему ты не пришла меня будить? – спросил Люк, прыгая на родительской кровати. Ришар уже хозяйничал на кухне, готовя завтрак. Она с трудом повернулась. В горле пересохло, глаза опухли от сна. – А где папа? – Уже внизу… Ты что – заболела? – Нет-нет, я встаю, – сказала Камилла, с трудом выговаривая слова. Она села на край кровати и обхватила голову руками. – Мам, тебе плохо? – встревожился Люк. – Нет, дорогой, иди сюда, сядь рядом. Я просто плохо спала сегодня. – Я пойду завтракать, я голодный! И Люк побежал вниз, чтобы проглотить две чашки кукурузных хлопьев, пока Камилла, пошатываясь, шла в ванную. Включив холодную воду, она тяжело оперлась о раковину и посмотрелась в зеркало. В нем отразились ее глаза в черных кругах, опухшие от двойной дозы бензодиазепина. «Что ж, старушка, ты такая и есть!» – подумала она, похлопывая себя по щекам. Камилла долго держала туалетную перчатку под струей холодной воды, потом приложила ее к глазам. Откинув голову, она несколько раз смачивала перчатку и снова прикладывала ее к лицу. Наконец она спустилась на кухню. На столе ее ждал завтрак. Такое случалось очень редко, и даже в состоянии полусна она это заметила. Камилла села за стол. – Мам, ты видела, папа все тебе приготовил! – гордо сообщил Люк, показывая пальцем на большую чашку с дымящимся кофе и три тартинки из шведского хлеба с маслом, не говоря уже о чашечке эспрессо. Растерявшись, она обернулась к Ришару и просто сказала: – Спасибо!