И поэтому я знаю, что ты поймешь: я не могу себе представить, как мне жить вдали от Ванессы и Люка, без того, чтобы просыпаться каждое утро и слышать их голоса. Они и ты – это самая большая удача в моей жизни. У нас не будет обычной истории любви, Стивен. В которой ходят на свидания, женятся, заводят детей и, держась за руки, вместе старятся. У нас будут только минуты – особые, волшебные минуты, а наши расставания будут скрашены воспоминаниями друг о друге. Я помню тот вечер на дюне Пила, когда нам было шестнадцать… Ты сказал: «Обещаю тебе: мы будем возвращаться сюда каждый год!» Теперь я знаю – и я поняла это позже тебя, – наша любовь сильнее всего на свете. Мы будем возвращаться на эту дюну – и десять раз, и тысячу раз – и одни, вдали от мира, будем смотреть на закат. Жизнь подарила нам сокровище, и мы должны его беречь, любоваться его сиянием в лучах весеннего солнца, согревать в первые осенние заморозки. Мы будем жить тем, что поэты называют «невозможной любовью», считая ее самой прекрасной. Неподвластная времени, непостижимая, она сияет нам как драгоценность, укрытая от чужих глаз, как обещание вечности. Камилла Глава 20 Обещание вечности Моя вечность – это ты, только ты! В этих словах нет никакого смысла, и что с того? Все самое прекрасное на свете невозможно объяснить, оно просто существует. Вечность – это каждая минута, проведенная в твоих объятиях, каждое мгновение, что я смотрю на тебя, каждый звук твоего голоса. * * * Стивен трижды перечитал письмо Камиллы, впитывая в себя каждую фразу, каждое слово. Выйдя из дома, он полной грудью вдохнул свежий морской воздух. Он словно рождался заново, возвращаясь к той жизни, которая оборвалась однажды вечером на пустынном перроне Северного вокзала. Теперь он знал, что их существование неотделимо одно от другого. Он любил эту женщину с шестнадцати лет, она только что прислала ему самое прекрасное свидетельство своей любви, о котором даже те из нас, кто счастливо любит и любим, не осмеливаются мечтать. Мы говорим себе, что всё это вздор и пустая болтовня, что в действительности это ничего не значит, но на «всё это» мы втайне всегда надеемся. * * * Стивен думал, что навсегда потерял ту, которая сломала его, уничтожила, раздавила и которую он любил больше всего на свете. Бывали даже дни, когда он с удивлением говорил себе: «Надо же, вчера вечером я не думал о ней! И ее лицо не мерещилось мне повсюду». Это было глупо, но такова была его единственная защита. Стивен постепенно умирал – не той физической смертью, к которой мы все идем, – нет, эта смерть была бы сродни утешению. Он умирал, потому что одна часть его постепенно угасала, по крайней мере, он так думал. * * * Но, словно в нем заговорил инстинкт выживания и любовный инстинкт, в ночь накануне Рождества он начал писать их историю: начиная с того дня, когда он впервые сжал ее руку, до их последнего поцелуя почти тридцать лет спустя. Ему было невыразимо грустно, и он сам удивился, увидев, что из-под его пера выходят легкие, остроумные пассажи, которые, несмотря на поток рыданий, вызвали у Камиллы смех, когда она читала рукопись. Как бутылка, брошенная в море, рукопись нашла другого потерпевшего кораблекрушение на его острове одиночества и страданий. Жизнь так устроена, что серые, безотрадные утра часто приносят самые невероятные известия; и когда всё идет по заведенному распорядку, и «сегодня» неотличимо от «вчера»… вдруг приходит письмо. * * * Вечерние огни сверкали с другой стороны залива, на полуострове Кап-Ферре. Стивен стоял, прислонившись к деревянной лодке, оставленной на берегу отливом, и ему было хорошо. Он в последний раз перечитал письмо Камиллы и посмотрел на часы: они показывали почти девять. Он подумал, что напишет ей сообщение завтра. Но почему завтра? Зачем ждать? «Каждый вечер я буду подниматься на дюну и ждать тебя, ты придешь?» В этот вечер Камилла легла рано, решив перечитать последние страницы романа Диккенса, вместо того чтобы тупо смотреть в телевизор; это приближало ее к Стивену. Она услышала, как вибрирует ее телефон на прикроватном столике, и улыбнулась; она знала – это от него пришло сообщение. Она прочла его, на миг закрыла глаза и потушила ночник. Через два дня Камилла должна была поехать в Тулузу, чтобы выступить в суде, и знала, что это отнимет у нее не больше одного дня. Воспользовавшись этим, она предупредила мужа, что на обратном пути поедет через Аркашон, чтобы повидаться с матерью. Таким образом, она вернется в Париж только в субботу вечерним поездом. * * * Послав сообщение, на следующий день Стивен поехал к дюне Пила; он рассчитал время так, чтобы оказаться на ее вершине, когда солнце будет прятаться за горизонт. Но наверху его никто не ждал. Никто не ждал его и в следующие два дня. В пятницу небо висело низко, и весь день над заливом моросил дождь. Стивен отказался от обычного маршрута, предпочтя пройтись по пляжу, а потом углубиться в бескрайний сосновый лес, ведущий к западному склону дюны. Лес неожиданно кончился, уступив место огромной песчаной равнине. С этой стороны склон был более пологим и отсюда открывался вид на вершину. Дюна была пустынна; ледяной дождь поливал ее без передышки. Стивен был здесь один; он шел, и его ноги увязали в мокром песке. Появилась Камилла; сначала он увидел женский силуэт, но он уже знал, что это она. Она была там, на самой вершине, и она ждала его. Он хотел побежать, но не смог, и тогда решил не спешить, а наслаждаться этой минутой. Наконец он подошел к ней, не видя ничего, кроме ее улыбки. Камилла повернулась и протянула руки к океану. Стивен прижался к ней сзади и обнял за талию. – Ты помнишь, что я сказала тебе, когда мы были здесь последний раз? – спросила она. – Да: «Обними меня, обними меня крепче!» – Так обними меня изо всех сил, Стивен! И подари мне вечность! Благодарности До чего же это трудная штука – благодарности! Всегда есть риск кого-нибудь забыть, но я все-таки решил рискнуть. Я обязан тем, кто сопровождал меня с моих самых первых писательских опытов. Первым делом я хотел бы поблагодарить коллектив AmazonFrançaise, благодаря которому десятки тысяч читателей смогли открыть для себя роман «Только если ты захочешь». Моя благодарность Содружеству независимых авторов, с которыми я делил радости, страхи и надежды на трудном писательском пути. Моя нежная признательность тебе, Клер. Твоя искренность тронула меня до глубины души. Я благодарен Анн-Мари, директору культурного центра «Леклер» в Либурне, за ее любезность и помощь в работе. – Издательству «Мишель Лафон», и особенно Эльзе Лафон: вы оказали мне доверие, и я искренне благодарен вам за это. – Наташе – моей «любимой танцовщице», которая умела с легкостью и любовью, присущей юным артистам, поддержать меня и этим оказать неоценимую помощь. – Тебе, Аннушка, – я знаю, ты не любишь, когда тебя превозносят, но от всего сердца я говорю тебе: «спасибо»! Ты была моим самым строгим читателем. – Сильвии, которая изо дня в день терпела мои сомнения и страхи. Если бы не ее постоянная поддержка, это прекрасная история так и не была бы написана. Спасибо всем вам, знакомым и незнакомым, которых я наблюдаю и слушаю каждый день: благодаря вам рождаются мои персонажи. Спасибо за то, что вы такие, какие есть: вы помогли мне придумать Камиллу, Стивена… и всех остальных. Я благодарен собственным воспоминаниям, накопившимся за десятки лет, которые незримо присутствуют на страницах моего романа. И, наконец, спасибо вам, читателям и читательницам, за ваши письма и отклики. Без вас эта книга не увидела бы свет.