Она отчасти ожидала услышать охранную сигнализацию, переступая порог тюремной камеры. Но вокруг царила абсолютная тишина. Тогда девушка осторожно двинулась по коридору мимо бывших комнат прислуги, затем поднялась по ступеням короткой лестницы, ведущей на первый этаж поместья. В нос ударил затхлый запах нежилого дома и пыли, смешанный с более привычными оттенками дерева и шерсти. Однако полнейшая тишина казалась жутковатой. Дурные предчувствия лишь усилились по мере того, как Джоанна обследовала музей, где раньше работала. Она с большим трудом сумела признать в пустой комнате зал для завтраков. Мебель отсутствовала на том месте, где до того за бархатной веревкой стоял стол с посудой и пластиковой едой, воссоздавая традиционную утреннюю трапезу Георгианской эпохи: сливовый пудинг, тосты с маслом и джемом. На голых стенах не было даже гобеленов с изображениями Вакха и Венеры. Конечно, Холланд-Хаус оставался все таким же величественным, даже опустев: бархатная обивка еще украшала стены, а потолок с геометрическим бело-золотым узором выглядел настоящим произведением искусства. Однако в отсутствие посетителей эта роскошь производила гнетущее впечатление заброшенности. Без надлежащего ухода, без целого штата обслуживающего персонала такому огромному поместью грозил полный упадок. Сквозь застекленные выступы внутрь проникали лучи закатного солнца. Джоанна вздрогнула от ощущения дежавю, вспомнив прошлый раз, когда стояла здесь и выглядывала наружу в приближавшиеся сумерки. На какое же время она переместилась? На год? Или на пять лет? А может, на десять? И что увидит, когда выйдет за территорию музея? Вдруг этот отчаянный побег привел к тому, что Джоанна забрала у самой себя весь оставшийся срок жизни и в любой момент рухнет замертво? Не хотелось об этом даже думать. Поместье выглядело пустым, но это не означало, что его территорию никто не охраняет. Из библиотеки открывался неплохой обзор на прилегающие сады. Судя по цвету неба, до наступления сумерек оставалось около двадцати минут. Джоанна зашагала к библиотеке, минуя по пути фарфоровую гостиную. Там тоже полностью отсутствовали предметы обстановки. Куратор этого зала Мюррей ужасно гордился сервизами, из которых ели и пили исторические личности. Он сам собирал по аукционам чашки и блюдца со стенками толщиной с бумажный лист из тончайшего китайского фарфора с одинаковыми узорами в виде розочек. Последние мгновения жизни бабушка провела в общей спальне всего в двух комнатах отсюда. От этой мысли перехватило дыхание. Джоанна заставила себя не думать об этом и направилась вверх по лестнице на второй этаж. Дверь в желтую гостиную была открыта, позволяя увидеть и следующую за ней позолоченную палату. В этот раз там не оказалось ни Оливера, ни Ника. Просто два пустых помещения. Джоанна прошла по коридору и приотворила двери библиотеки – осторожно, будто в самом деле ожидая, что здесь все останется по-прежнему: стеллажи с книгами в кожаных переплетах, удобные кресла для чтения. Но, конечно, тут тоже было пусто. Вдоль стен тянулись голые, осиротевшие полки. Темно-синий потолок печально смотрел на нежданную гостью золотыми звездами. Джоанне всегда нравился этот вид. Она выглянула из окна. Голландский сад зарос сорняками. Шевелились только листья на ветру. В остальном территория поместья и оно само казались заброшенными. На стекле скопился толстый слой пыли. Джоанна провела по нему пальцем. В последний раз она была здесь с Ником. Они вдвоем сидели в таком же угасающем свете близких сумерек. И целовались перед тем, как… Из груди вырвался тяжелый вздох при воспоминании о появлении монстров. Может, в изначальной хронологической линии они с Ником тоже познакомились в этом месте? И точно так же сидели под окном и целовались, но только их никто не потревожил. Наверное, они еще долго говорили, а потом вместе прошли по территории сада и отправились в кафе на Кенсингтон-Хай-стрит, где поужинали и условились увидеться завтра. И послезавтра. Из водоворота мыслей Джоанну вырвал тихий шум шагов по деревянному паркету. Она и сама не понимала, зачем пришла сюда, а не поспешила убежать как можно дальше от Холланд-Хауса. Вероятно, все дело было в притяжении этого места. И оно притягивало не только ее. Хронологическая линия будет пытаться свести их снова и снова, пока они оба живы, восстанавливая изначальный ход событий. Джоанна обернулась и почувствовала, как глупое сердце подпрыгнуло при виде Ника. Издалека он казался лишь размытой тенью, но даже так можно было различить отросшие волосы. Хотя в остальном парень совершенно не изменился: все та же фотомодельная внешность, волевая квадратная челюсть и падающие на лицо темные пряди. А еще исходившая от него запредельная праведность. Настоящий герой, несравнимый с девушкой-монстром. Она подумала: насколько нечестно сталкивать их лицом к лицу! Может, в другом времени они и провели вместе всю жизнь, но в этой хронологической линии их отношения обречены на провал. – Стой, – невольно выпалила Джоанна, словно могла остановить то, что сейчас произойдет. К ее удивлению, Ник послушно застыл на месте в нескольких шагах от нее. Это ловушка. Пустой дом, чтобы беглянка расслабилась. Чтобы устранить любые случайные жертвы. Чтобы герою ничто не помешало выполнить долг теперь, когда они остались наедине. – Когда мы впервые встретились, ты точно так же смотрела в окно библиотеки, – произнес Ник, его голос звучал так привычно: спокойно и ровно, как безмятежная гладь пруда. – Я помню, – тихо ответила Джоанна. Она не могла этого вынести. Не могла пока возобновить спор. Не была готова к новому противостоянию. Вероятно, в ней еще оставалось время для еще одного прыжка. Пожалуй, в этот раз следовало переместиться дальше. Ник неловко дернулся, подходя ближе, будто не мог бороться с притяжением, и попросил: – Пожалуйста, не забирай больше время у себя. Конечно же, он знал, о чем думала Джоанна. Они всегда мыслили одинаково. Еще шаг – и он оказался освещен последними лучами солнца. Тогда она увидела то, что скрывали тени. Ник выглядел лишь чуть старше прежней версии себя самого, но выражение лица было совершенно иным. Решительность тюремщика сменилась неуверенностью и робостью, совсем как в тот вечер перед поцелуем. – После твоего исчезновения я долго размышлял, – продолжил Ник. – Гадал, сколько своего времени ты потратила на прыжок. Джоанна собрала в кулак все мужество в ожидании молниеносного нападения, как тогда, в позолоченной палате, когда герой в одиночку расправился с четырьмя Оливерами за несколько секунд. Но сейчас он просто стоял неподвижно, опустив разведенные руки по бокам и демонстрируя отсутствие угрозы. «Вот сейчас, – подумала Джоанна. – Сейчас он бросится на меня и убьет». Но Ник не шевелился. Напряжение между ними казалось невыносимым. Наконец он прерывисто вздохнул и заговорил снова: – Во время нашей первой встречи я знал, как будет звучать твой голос еще до того, как ты произнесла хоть слово. Джоанна молча смотрела на него. Перед мысленным взором с невероятной четкостью стоял тот момент. Ник вошел в библиотеку, опустив голову к раскрытой книге, при этом держа ее крайне бережно, чтобы не помять хрупкие страницы, чем немедленно покорил сердце очень трепетной в вопросах сохранения экспонатов Джоанны. Он поднял взгляд, заметил ее и удивленно вскинул брови, когда она поздоровалась. – Я знал, на что будет похож твой смех, – продолжил Ник. – Как знал и то, что ты чутко спишь, постоянно сбрасывая с себя одеяло, даже зимой. Как знал и то, сколько ломтиков имбиря ты любишь класть в чай. Как знал и то, что из двух вариантов ты всегда выберешь правильный, а не легкий. – Ник… – Значит, нынешняя хронологическая линия неверная? – Я… – на секунду Джоанна утратила дар речи, несмотря на остатки сыворотки правды в крови, побуждавшие говорить, потому что готовилась ко всему, кроме проблеска надежды. – Когда я впервые увидела тебя, то почувствовала себя так, словно мы были знакомы всю жизнь, – слова прозвучали тихо и ужасно уязвимо. Джоанна безжалостно задавила робкие ростки надежды. Ник сказал: «Из двух вариантов ты всегда выберешь правильный, а не легкий». Но вариантов у девушки-монстра, уже совершившей необратимое зло, как раз и не оставалось. Ник сделал еще один шаг вперед и страдальчески поморщился, когда Джоанна инстинктивно попятилась. Затем поднял ладони, показывая ей, что не вооружен. Но величайшему герою среди людей оружие и не требовалось. В позолоченной палате он сначала тоже был с пустыми руками, но это не помешало ему убить четырех противников в мгновение ока. – В прошлый раз, в камере, ты сказала, что в другом времени нам судьбой предназначалось быть вместе, – когда их взгляды встретились, Ник продолжил: – Тогда я тебе не поверил и тем подтолкнул забрать время у самой себя. Причинить себе боль. Ты так страшно кричала. Я много раз потом видел этот момент в кошмарах и боялся, что ты умерла. Джоанна заметила, как он дернулся, желая подойти ближе, но остался стоять на месте с поднятыми руками, будто приклеенный к полу. Она снова подавила надежду, напомнив себе, что в сказке о любви между монстром и героем не может быть счастливого финала. Все знали, как заканчиваются подобные истории. Однако не сумела скрыть участившегося дыхания. Ник тоже это увидел. Он всегда замечал все, не пропускал ни одной детали. Джоанна знала, как ему хотелось потянуться к ней. Она читала его мысли так же легко, как и он ее. Но на самом деле ему нужна была другая версия ее. Та, которая в любой ситуации делала правильный выбор. Вот только та Джоанна погибла во время нападения вместе с родными. Нынешняя же являлась монстром – во всех смыслах. Она воровала дни и месяцы жизни у людей и даже сейчас ощущала жажду путешествий. Даже сейчас стремилась пересекать эпохи, как пираты пересекают моря. – Что ты делаешь? – спросила Джоанна, недоумевая, как Ник не понимает, что, оттягивая нападение, лишь превращает ожидание в настоящую пытку. – Не знаю, – потерянно, с отчаянием прошептал он, медленно опуская руки. – Я всегда ставил миссию на первое место. Никогда не позволял себе ничего другого. До чего же у героев одинокая жизнь! Джоанна вспомнила ту кухню, на которой Ника истязали снова и снова. На которой он обнаружил мертвые тела своих родных. На холодильнике висело множество фотографий с изображением братьев и сестер, задувавших свечи на торте и весело улыбавшихся в объектив. Затем вспомнила почти пустой, по-спартански прибранный локер Ника в комнате для волонтеров. – Я никогда не позволял себе отвлекаться на чувства, – признался он. В тишине их дыхание казалось оглушительным. – Но все изменилось, стоило мне увидеть тебя в библиотеке в тот день. – Джоанна вспомнила выражение его лица в момент их знакомства. – Кто-то перекроил ход истории, но так и не смог заставить меня забыть тебя. Не до конца. – Серьезные темные глаза казались ей такими же привычными, как биение собственного сердца. – Я люблю тебя, Джоанна. Она всхлипнула, не понимая, как могут такие желанные слова причинять столько боли. Тяга к путешествиям во времени не шла ни в какое сравнение с чувствами к Нику. С первой секунды их встречи Джоанна больше всего хотела быть вместе с ним. – Не надо, – прошептала она, не в состоянии выносить эти мучения. – Я знаю, – неподдельная боль в голосе Ника выдавала, что он испытывал то же самое. – Знаю, насколько сильно ты меня ненавидишь. Джоанна замотала головой, хотя это была правда. Она его ненавидела. Она его любила. Она разрывалась между этими эмоциями и падала в пропасть. – Ты помнишь не меня, – с огромным трудом удалось заставить себя говорить. – Я – не та Джоанна. – Не та, кто всегда поступала правильно и, вероятно, никогда не украла ни секунды чужого времени за всю жизнь. – Я знаю, кто ты, – возразил Ник. – Нет, не знаешь! – хрипло воскликнула Джоанна. Она больше не могла выдерживать его взгляд, наполненный нежностью и надеждой. – Я украла столько времени… Они с Аароном дотронулись до огромного количества туристов в Яме. Сколько из них лишились тогда части жизни? Сотни? Тысяча? Джоанна и сама не знала наверняка. А еще она потратила минимум тридцать лет из той броши, жетона для путешествий. На секунду отвращение к себе стало почти невыносимым, так что дыхание перехватило. В следующее мгновение Ник подошел ближе, так близко, что Джоанна ощущала исходившее от него тепло в прохладе пустого помещения. Если бы она протянула руку, то могла бы его коснуться, но заставила себя стиснуть кулаки и отодвинуться, прошептав: – Мы больше не те люди, какими были в другой хронологической линии. И если ты что-то ко мне чувствуешь… Если я что-то чувствую к тебе… – Джоанна заметила, как в глазах Ника мелькнули тени, когда он понял то, что она говорила. – Это просто отголоски событий, которые так и не произошли. Сейчас мы совсем другие. – Я – такой, каким меня заставили стать. – Да. – А ты такая, какой я заставил стать тебя? На секунду Джоанна прекратила дышать, не в состоянии отвести взгляда от Ника. – Извини меня, – прошептал он. – Мне так жаль. – Я тоже творила непростительные вещи, – так же тихо отозвалась она. Движимый желанием защитить людей герой мог хотя бы чем-то оправдать свои поступки. Ей же оставалось принять свой выбор истинного монстра украсть чужие жизни. – И я тоже… – Я даже не представляю, скольких монстров убил, – едва слышно признался Ник, и в его голосе звучало такое же отвращение к себе, какое чувствовала Джоанна. – Мне бы хотелось… – она сглотнула. – Хотелось быть теми, кем мы являлись в том времени. – А что, если это возможно? – спросил Ник.