– Возьми с собой фрукт, если планируешь долгую прогулку, – предложил дядя Гас, достал из корзины апельсин и дал его племяннице. – Нужно есть побольше витамина С. Эту деталь она тоже уже забыла. Дядя считал, что витамин С может вылечить любую болезнь: от обычной простуды до сломанной ноги. Джоанна улыбнулась дрожащими губами и с трудом сглотнула. Как же она скучала по родным! Красный апельсин оказался ароматным, тяжелым и кроваво-алым. Идеально спелым. И совершенно не по сезону, как медленно осознала Джоанна. Эти фрукты созревали зимой. Но, может, цитрусы завезли в магазин из других стран. Или же кто-то из членов семьи перемещался в то время. – Что, чрезмерно опекаю? – вздохнул дядя Гас. – Нет, – покачала головой Джоанна и выдавила улыбку, но все же положила апельсин обратно в корзину. – Я пойду переодеваться. Бабушка сидела на ступенях крыльца, когда внучка вышла наружу, и подвинулась, чтобы освободить ей путь, вздохнув: – Джеральдин, которая живет через два дома отсюда, только что потащила гулять на поводке жирнющего рыжего кота с белыми лапами. Видимо, кризис среднего возраста не пощадил и ее. – Затем сделала глоток чая из чашки и спросила: – Вернешься к ужину? Я собираюсь приготовить пудинг из патоки. Повинуясь импульсу, Джоанна наклонилась и крепко обняла бабушку. Та на секунду удивленно замерла, а потом поставила кружку на крыльцо и прижала внучку к груди, хотя «телячьи нежности», как выражалась Рут, в их семье были не приняты. Однажды Аарон назвал бабушку «устрашающей Дороти Хант», но сейчас она казалась хрупкой и совершенно безобидной. – Не пропущу ни за что на свете, – пообещала Джоанна и направилась к своему уже привычному пункту назначения. Она вспомнила, как впервые вернулась к Холланд-Хаусу после обрушения. С тех пор прошла уже неделя. Ноги все еще с трудом держали ослабевшую после болезни девушку. Вид музея так же шокировал ее, как и встреча с живыми родственниками. Бабушка упомянула, что от поместья остались лишь руины, но ничто не могло подготовить Джоанну к этому зрелищу. Западное крыло здания полностью исчезло. Там раньше находилась библиотека, где они познакомились с Ником, и общая спальня, где умерла бабушка. Восточное крыло уцелело, хоть и тоже сильно пострадало. Прежней осталась лишь центральная часть Холланд-Хауса, теперь служившая фасадом для хостела. Джоанна медленно, будто в тумане, вошла внутрь и обнаружила совершенно неузнаваемое современное помещение с непривычным расположением комнат. Там, где раньше находилась позолоченная палата, теперь была большая спальня веселой расцветки с двухъярусными кроватями, напоминавшими о детском саде. В брошюре, найденной на информационной стойке, сообщалось, что здание пострадало во время войны: на него сбросили двадцать две бомбы за одну ночь. Джоанна свернула буклет и побрела к потайному алькову, выходящему на сад георгинов. Поместье, может, и изменилось, но она по-прежнему знала некоторые его секреты. Там она свернулась на скамейке, полускрытая пологом ползучей зелени, и углубилась в чтение новой истории Холланд-Хауса. Прежде, в исчезнувшей хронологической линии, в тысяча девятьсот пятидесятых годах его выкупила частная компания и превратила в музей. Теперь же, в этом времени, поместье уничтожили еще до того, как это могло произойти. Обгоревшие руины стали собственностью района Кенсингтон. Все это было написано в брошюре черным по белому. Джоанна очень долго сидела там. Что бы ни говорилось в буклете, она знала, что разрушение – дело ее рук. Видимо, изменение истории Ника повлияло и на историю поместья. Должно быть, отголоски дара неудачно зацепили и Холланд-Хаус. Оставалось лишь гадать: если подобное произошло со зданием, то какие еще могли случиться изменения в потоке событий? Пусть и непреднамеренно. Теперь, в свой последний день в Лондоне, Джоанна медленно шагала по привычному пути, минуя Кенсингтон-Хай-стрит, к тому, что осталось от Холланд-Хауса. «И куда ты каждый день ходишь?» – спросила Рут. Джоанна и сама не знала, зачем постоянно сюда возвращалась. Возможно, чтобы наказать саму себя. Когда она видела, что сотворила с местом, которое так любила, невыносимая тяжесть на сердце хотя бы получала разумное объяснение. А еще все здесь было наполнено воспоминаниями о том, чего больше не существовало. Гуляя в саду среди деревьев, Джоанна могла представить, что Ник шагает рядом. Сейчас кроме нее на тропинке виднелись бегуны, мамочки с колясками и хозяева с собаками. На лужайке, где раньше находился лабиринт из живой изгороди, теперь располагалось футбольное поле. Оттуда доносились крики болельщиков, свист судьи и удары по мячу. После затяжного летнего периода погода наконец изменилась. Воздух сегодня был прохладным, с неба моросило. Джоанна прошла мимо уцелевшего фасада Холланд-Хауса, мимо маленького кафе, мимо старого хранилища для льда. Раньше, когда на территории парка работал музей, здесь делали мороженое, используя свежие фрукты, выращенные в садах поместья. Теперь же тут располагалась галерея. Джоанна задержалась в крытом переходе между хранилищем для льда и старой оранжереей. Эта часть здания была новой – построенной уже после того, как бомбы разрушили остальные помещения. Во всю стену красовались росписи с изображениями пикников в саду, которые проводились в Викторианскую эпоху. Больше всего Джоанне нравился рисунок, где разряженные аристократы гуляли по изысканному парку в регулярном стиле. Живые бордюры по щиколотку высотой образовывали замысловатые зеленые арки. Женщины в пышных платьях отдыхали возле фонтана, который являлся центральным элементом сада. Художник, делавший роспись, вряд ли знал, как выглядело поместье, но сумел запечатлеть загадочную атмосферу старых парков. Джоанна подошла ближе, отстраненно подумав, что могла бы продолжить шагать, пока не окажется в том месте, которое изображено на росписи, но вовремя спохватилась и с глубоким вздохом почти автоматически постаралась сосредоточиться на деталях нынешнего момента – как учил Аарон. Еще чуть-чуть, и она бы поддалась притяжению иной эпохи. Запахи мокрых камней. Снаружи колоннады доносился перестук капель дождя. И шум шагов. Снова накрыло ощущение дежавю. Джоанна резко обернулась на звук, уже понимая, что увидит не Ника, чью походку знала лучше своей. Однако сердце все равно сжалось от разочарования при взгляде на строго одетого мужчину примерно лет двадцати. Войдя в колоннаду, он закрыл и встряхнул зонт, после чего приблизился по переходу к росписи и остановился рядом с Джоанной. Бледное лицо с азиатскими чертами показалось ей знакомым. Но она поняла, кто перед ней, только тогда, когда мужчина принялся рассматривать изображение с тем пристальным вниманием, которое выдавало в нем художника. Тогда-то Джоанна и вспомнила. Джейми Лю с записи из тюрьмы казался изможденной тенью, но в измененной хронологической линии он выглядел абсолютно здоровым и хорошо сложенным. Стильная салонная стрижка, более теплая, чем требовалась, одежда – перчатки и темно-синее пальто – все говорило о достатке. «Я встречала тебя раньше», – хотелось выпалить Джоанне. Вот только в этом времени она его не встречала. Как и Ника, и Аарона. Иногда груз воспоминаний, принадлежащих ей одной, давил особенно сильно, заставляя чувствовать себя безумной. Образы лежащих повсюду трупов стояли перед глазами, хотя этого никогда не было. Сердце иногда ныло от тоски по погибшим родным – вот только сейчас они живы. – Мне нравятся эти росписи, – с легким смущением прокомментировала Джоанна, чтобы завязать разговор и услышать голос Джейми Лю. Она знала, как он будет звучать, но желала получить подтверждение, что ее воспоминания реальны. – Создается ощущение, что можно сделать шаг и очутиться среди тех людей на пикнике. – Было бы замечательно, – отозвался молодой художник, и его голос действительно оказался мелодичным дискантом, как и ожидала Джоанна. Затем повернулся к ней с написанным на лице любопытством без малейших следов раздражения. – Похоже, погода на картине гораздо приятнее, чем здесь. – Меня зовут Джоанна, – нерешительно улыбнулась она. – Я помню, – кивнул Джейми. Джоанну потрясли эти простые слова, хотя, учитывая семейный дар Лю, не следовало так удивляться. Она пораженно уставилась на собеседника. – Может, прогуляемся? – предложил он, махнув в сторону сада, и протянул зонт. – Не такой уж и сильный там дождь, – обретя дар речи, покачала головой Джоанна. – Знаю, но… – Джейми посмотрел на затянутое тучами пасмурное небо. – Я не слишком-то люблю сырость. Джоанна вспомнила его подростком. В поместье Лю он сидел возле ручья и болтал в воде ногами. Том говорил: «Он обожает реки и озера». Неизвестно, что делали во дворце с пленником. Как бы там ни было, в этой хронологической линии он выглядел другим. Жизнерадостный юный художник, рисовавший рыбу в пруду, превратился в настороженного мужчину с безупречно вежливыми манерами. Он заботливо держал зонт не только над собой, но и над Джоанной, пока они шагали по заросшим садовым дорожкам, хотя она и заверила, что ничего не имеет против измороси. Они медленно обошли старую оранжерею. Сквозь высокие арочные окна можно было рассмотреть внутри людей, которые готовились к какому-то мероприятию: расставляли столы, накрывали их скатертями, раскладывали серебряные приборы и размещали везде вазы с букетами. Когда Джоанна работала в музее, в эту часть сада на лето выносили кадки с апельсиновыми деревьями, а на зиму вновь возвращали их в оранжерею. – Я помню не так много, – вздохнул Джейми. – Семейный дар позволяет иногда видеть лишь обрывки другой линии времени. – А что именно ты помнишь? – уточнила Джоанна, глядя на его перчатки и пальто. – Что герой существовал на самом деле. Она прерывисто выдохнула – отчасти с облегчением, отчасти от боли. Слышать, как кто-то еще говорит о Нике, было подобно нарушенному табу. – Сочувствую, – мягко добавил Джейми. – Я помню, как много он для тебя значил. – Мне пришлось так поступить, – прошептала Джоанна. – Мои родные… – Она сглотнула, не в состоянии продолжать. – Мне пришлось. Они миновали летний бальный зал. Она не сводила взгляда с тропинки, не желая видеть сочувствие на лице спутника. В этой части сада росли кусты роз, за которыми уже давно никто не ухаживал. – Я все понимаю, – тихо проговорил наконец Джейми и тоже тяжело вздохнул. – Мне до сих пор снятся кошмары о тюремном заключении. – Том знает? – спросила Джоанна, поворачиваясь к нему, и ее сердце сжалось от сочувствия к тому жизнерадостному художнику, чью веру в людей столь грубо растоптали. Джейми покачал головой. – Когда я уходил сегодня, он красил лодку. В зеленый цвет. И, конечно, перемазался с макушки до самых пят. – Пока он говорил это, то напоминал того мальчишку возле ручья, и в глазах не мелькали тени прошлого. – В этом потоке времени Том счастлив. И я должен благодарить за это тебя. «Как ваша семья выдерживает подобную ношу? – хотелось спросить Джоанне. – Как не сходит с ума от воспоминаний, которые другие считают несуществующими?» Но теперь она видела, как именно справляется Джейми с этим грузом. Так же, как придется ей самой впредь: просто несет его. – Тебе тоже спасибо за то послание, где показал процесс создания героя, – вздохнула Джоанна. – Да? Я так сделал? – неуверенно проговорил собеседник. Он явно не помнил этого. Она ощутила странное одиночество и подумала о том дне, когда они с Аароном, Рут и Томом сидели возле ручья в поместье Лю. Когда солнце сияло в небе. Какие бы ни были между ними изначально разногласия, в конце концов они стали настоящей командой и сопровождали Джоанну, несмотря ни на что. Вот только теперь все они забыли тот день. И Аарон, и Рут, и Том. И даже Джейми не знает всех деталей. – Я не помню, что передавал послание… – нерешительно продолжил молодой художник, судорожно стискивая рукоятку зонта. – Но та женщина, которая держала меня в заточении, наверняка все еще что-то замышляет. Та женщина, которая создала героя. Интересно, помнит ли она хоть что-нибудь? Знает ли о том, что сделала Джоанна? В любом случае, это знала сама Джоанна. – В этот раз все будет по-другому, – пообещала она. – И если она вернется, мы будем готовы. Джейми не казался убежденным, но посмотрел на нее и кивнул. Затем высунул ладонь в перчатке наружу и закрыл зонт. Дождь прекратился. Какое-то время они оба молча стояли и наблюдали, как проясняется небо. Возле тропинки громоздились руины: полуразрушенные кирпичные арки, увитые плющом. Они были и в прежней хронологической линии, остатки какого-то давно позабытого строения. Джоанна посмотрела дальше, на развалины Холланд-Хауса. С этого ракурса она видела повреждения стен на том месте, где раньше находилось западное крыло. С этого ракурса она видела, какая часть здания уцелела. Подумать только, на него сбросили двадцать две бомбы за одну ночь, а оно до сих пор стояло. Облака разошлись, и появилась маленькая голубая полоска неба. Солнце выглянуло из-за туч. Джоанна запрокинула голову, подставляя лицо под его лучи. Благодарности Я вложила в это произведение сердце и душу и бесконечно благодарна всем, кто помогал появиться на свет моему детищу.