Сильвия не сразу ответила, размышляя над сказанным де Вальми. — Я благодарю вас, граф! Мне хотелось бы узнать больше о мудростях ваших предков, и мне искренне жаль, что ваша служба не позволит вам задержаться. Я была бы рада, если бы в свой следующий приезд, вы нанесли бы нам с мужем визит. — Благодарю за приглашение, сударыня. Я непременно воспользовался бы им в иных обстоятельствах… Он поднес к губам ее руку и задержал ее в своей руке на мгновение дольше положенного. А Сильвия, чуть дольше, чем позволено замужней даме, изучала его лицо, только сейчас разглядев его исключительный цвет глаз, черно-вишневый. Оба молчали, и пауза уже почти неприлично затягивалась. — Был счастлив познакомиться с вами, госпожа Сильвия, — наконец произнес граф. — Прощайте, и до встречи! Де Вальми снова улыбнулся своей очаровательной улыбкой. Сверкнули прищуренные глаза, он запрыгнул в седло, и не оборачиваясь, пустил лошадь шагом, прочь от дома Д´Арси. Сильвия смотрела ему в след, пока тот не исчез из виду. В глазах стояли непрошенные слезы. От мыслей ее отвлек протяжный крик, раздавшийся над головой. Женщина вздрогнула и посмотрела наверх: по небу низко пролетала большая темная птица, то ли ястреб, то ли коршун. Сильвия задумалась: «Откуда лесной птице взяться в городе?» Отчего-то ей стало не по себе, и она, поежившись, прошла в дом. Глава 17 Герцогиня пробыла в столице еще почти неделю. Не признаваясь себе в том, что ей одиноко, но не от того, что ее покинул Д´Арси, а от того, что ей очень не хватает бесед с де Вальми, она даже согласилась на предложение графа Дюморье посмотреть на новых королевских соколов. Женщина не предполагала совершать выходы в свет без супруга, но слова де Вальми запали ей в душу. А если она никогда не сможет вспомнить свое прошлое, ей придется закрыться в замке и не показываться в свете, чтобы не чувствовать себя ущербной? Де Вальми был прав, говоря о том, что она не виновата в случившемся, и потерянные воспоминания уж точно не делают ее хуже. Невозможно постоянно прятаться за широкую спину мужа. Сильвия Д´Арси — герцогиня, привлекательная дама, и ей совершенно нечего стесняться. С этими мыслями она и отправилась к Дюморье. Женщина вместе с другими гостями наблюдала за представлением, устроенном главным ловчим королевства. Птицы в специальном снаряжении по приказам сокольников показывали чудеса, то взмывая в небо, то камнем падая на землю или приземляясь на рукав своих хозяев. Зрителей было много, практически всех из них Сильвия встретила на недавнем балу, но присутствовало и несколько незнакомых дам и господ. На представлении ей удалось держаться особняком и почти ни с кем не беседовать благодаря хозяину, практически не отходившему от своей гостьи, как будто охраняя ее от посторонних. Дюморье в разговоре с Сильвией (он также, как и ее супруг, осторожно поинтересовался еще до начала представления, необходимо ли ей напомнить пару имен, возможно, незнакомых ей) упомянул, что должен был приехать и его превосходительство посол. Его рассказы было бы чрезвычайно занимательно послушать, уверял ее Дюморье, но довольно неожиданно для всех король отправил все посольство обратно. Сильвия кивала, а сама думала о том, какой чудесный день она могла бы провести здесь в обществе графа де Вальми. На сердце снова стало грустно. Жозеф, заметив, что герцогиня выглядит опечаленной, тут же рассказал свежий анекдот из придворной жизни, заставив Сильвию смеяться до слез. После визита к Дюморье Сильвия покинула столицу и вернулась в Шартрес. Она не знала, чем занять себя эти дни. Ехать к детям без договорённости с мужем она так и не решилась. Общение с герцогиней-матерью пугало ее само по себе, а чувство вины по отношению к дочери и мальчикам усиливалось, когда они встречались. И самое главное: у нее из головы не выходил Де Вальми. Щемящее чувство тоски было для нее новым. Она не скучала по уехавшему Александру, лишь недолго погоревала по погибшему Бернару, а вот граф, в общем-то случайный знакомый, занимал все ее мысли. Ей хотелось поделиться с ним размышлениями и переживаниями по поводу детей, своими страхами и болью от невозможности вспомнить себя. А еще она боялась признаться в том, что он казался ей чрезвычайно привлекательным мужчиной. Ее муж не вызывал в ней таких чувств, какие проснулись при встрече с графом. К Д´Арси она испытывала уважение, благодарность, восхищалась его твердостью, терпением, но любви и теплоты к супругу не чувствовала. Скорее, она его немного побаивалась — слишком грозный, властный и совсем чужой. От того Сильвия и мучилась, плохо спала и ждала приезда герцога с надеждой, что тот поможет ей забыться. Д´Арси вернулся через две недели. Он очень волновался за свою супругу, что той слишком одиноко без его поддержки, тосковал без нее даже эти несколько недель и был счастлив видеть ее дома снова, как раньше. Герцог прибыл ночью, и утром, когда Сильвия встала, приветствовал ее уже за завтраком. Они договорились отправиться после на небольшую верховую прогулку. Д´Арси расспрашивал жену о ее пребывании в столице, и Сильвия принялась рассказывать о новых нарядах, о соколином представлении у Дюморье, вскользь упомянув и встречу с графом де Вальми. Д´Арси порадовался за жену, что та не скучала в одиночестве, и понадеялся только, что общение с де Вальми не было слишком обременительным. Сильвия со сдержанным восхищением описала красноречивость и широкий кругозор графа, и на этом разговор о де Вальми был окончен. Сильвия твердо решила начать новую жизнь. Правда, привыкнуть к этой мысли было делом нелегким. После встречи с графом Сильвии, в конце концов, надоело прятаться от своего прошлого, а захотелось гордо идти ему навстречу. С тех пор как не увенчались успехом несколько первых попыток, когда она не сумела вспомнить ни свою подругу Камиллу, ни опекуна, господина Лессаржа, ни Клариссу де Вьен, сыгравшую такую важную роль в их жизни, она просила мужа более ни о чем ей не напоминать. Д´Арси по ее просьбе сам навестил Лессаржей и Ла-Димонов, а Клариссе отправил подробное письмо с объяснениями. Ему пришлось на себе испытать ту бурю эмоций, какая вылилась на него в доме Камиллы, отвечать на закапанное слезами послание Клариссы и выслушать рассказ адъютанта, посланного с сообщением к Марии. Все, кто знал и любил Сильвию, были вне себя от счастья, узнав о ее чудесном спасении, и рвались задушить ее в объятиях, но герцог всех их просил повременить с визитами, обещав, что вскорости они сами приедут к ним в гости. Теперь Сильвия подумывала сама отправиться в свой родной Альес и встретиться с друзьями. Она составила своим близким послания, в которых обязалась в обозримом будущем навестить их всех. Герцогиня продумывала большое путешествие на юг и намеревалась в ближайшее время обсудить с Александром свои планы. К ее сожалению, сразу по возвращении Александр был вынужден снова уехать на несколько дней, теперь уже в столицу, и поговорить по душам они пока так и не успели. Из столицы Александр вернулся хмурым и рассерженным. Поцеловав руку жене в знак приветствия, он извинился, что не сможет составить ей компанию за обедом. Сильвия, заметив его настроение, осторожно поинтересовалась: — Дурные вести, Александр? — Да, довольно неприятные, — он потер руками виски. — Ты ведь хорошо помнишь графа де Вальми? У Сильвии беспокойно забилось сердце. — Да, конечно. Я же рассказывала тебе, что его сиятельство произвел на меня очень приятное впечатление. С ним что-то случилось? — Случилось, к всеобщему великому сожалению. Не понимаю, как такое могло произойти! Как вообще посмели напасть на дипломатический кортеж! — лицо герцога исказила злость. Сильвия впервые видела мужа в таком настроении. — Наше посольство не успело доехать до места назначения. У границы, ночью, на них было совершено нападение. Лихие люди, видно рассчитывали неплохо поживиться, да и атаковали подло, когда все спали. Бой вышел жарким, немногим из нападавших удалось уйти, но погибло трое. Двое из них слуги, но третий — граф Де Вальми. Какая нелепая смерть! От руки какого-то разбойника! Что с тобой! — обеспокоенно спросил он побледневшую герцогиню. Казалось, женщина была близка к обмороку. В груди Сильвии разливалась боль, будто ее ударили под дых, и от этой боли стало нечем дышать. Перед глазами на мгновение потемнело, но она усилием воли сумела взять себя в руки. — Это очень печальная новость, Александр. Граф де Вальми был так молод…, — медленно проговорила она, с трудом разжимая губы. — Ты пугаешь меня. Давай я провожу тебя в спальню? — Нет-нет, просто это стало слишком неожиданным известием. Со мной уже все в порядке, не тревожься. Когда ты закончишь заниматься делами, зайди за мной, я буду в своей комнате. Госпожа Изабелла прислала письмо с вопросом, не забыли ли мы еще о своих детях. Я полагала, что мы сможем навестить их, как только ты вернешься. — Сильвия выдавила из себя подобие улыбки и, извинившись, почти выбежала из кабинета мужа, в котором они беседовали. С трудом дойдя до спальни, она упала на кровать и зарыдала. В памяти возникали образы: де Вальми с ее туфелькой в руке, он же, улыбающийся ей у входа в собор, исчезающий за поворотом силуэт всадника. В голове звучал его голос, а кожа ощущала его прикосновение. Как он сказал ей тогда?.. «При других обстоятельствах…» «Прощайте, и до встречи…». Прощайте, граф. К детям они так и не поехали. У Сильвии разболелась голова, а к вечеру даже начался жар. Женщина уверила мужа, что просто переохладилась на свежем воздухе — в июле неожиданно сильно похолодало — и ее здоровью ничто не угрожает. Александр решил не беспокоить супругу, хотя ночью несколько раз подходил к дверям ее комнаты и прислушивался, но не осмеливался входить в спальню. С момента знакомства с де Вальми Сильвия ощущала, что у нее появилась поддержка, человек, которому ничего от нее не требовалось, ни любви, ни воспоминаний. Такого человека рядом с ней не было давно. Теперь она снова осталась один на один со своими страхами. Забывшись, герцогиня увидела сон, который, в отличие от других своих сновидений, она на утро все еще помнила. В нем Сильвия оказалась в центре восточного базара. Вокруг нее кипела жизнь, крики продавцов и голоса покупателей сливались в единый гул. Во сне женщина даже, казалось, ощущала запахи. Ароматы специй, запах пота и благовоний смешивались и кружили голову. Тут мимо Сильвии, так близко, что мог бы ее задеть, прошел какой-то человек, босоногий, одетый в широкую льняную рубаху и просторные коричневые шаровары. Длинные черные курчавые волосы мужчины были схвачены в хвост. Незнакомец неторопливо пробирался межу рядами. Она видела его лишь со спины, но на мгновение он обернулся, и Сильвия узнала в мужчине де Вальми. «Господин граф!» — крикнула она, но тот ее не слышал. Женщина бросилась было за ним, но торговцы то и дело хватали ее за рукава платья, предлагая попробовать свой товар, и как она ни старалась, догнать графа ей не удалось. Наконец она высвободилась и побежала вперед, туда, где за углом, как ей показалось, скрылся де Вальми. И тут город внезапно кончился, а перед ней расстилалось море сказочного бирюзового цвета. На тихой воде играли солнечные блики. Теплый ветер обдувал ее лицо. Невдалеке на мокром песке виднелись отпечатки чьих-то босых ног. Поглядев по сторонам, она снова заметила де Вальми. Тот шел по берегу в ту сторону, где на волнах качалась изящная, словно игрушечная лодка с золотистыми парусами. Сильвия хотела его окликнуть, но мужчина обернулся к ней сам. Он посмотрел Сильвии прямо в глаза, улыбнулся и взмахнул рукой в прощальном жесте. Вдруг Сильвии показалось, будто кто-то тронул ее за плечо. Однако за спиной никого не было, только пенистая волна с шелестом набегала на песок. Сильвия повернулась, чтобы позвать графа, но на берегу стояла лишь она одна. И лодка тоже исчезла. Лишь далеко-далеко блеснули и скрылись за горизонтом золотистые паруса. Граф, ненадолго появившись в ее жизни, вернулся в свою сказку, вернулся будто к себе домой. С этой мыслью Сильвия проснулась совершенно здоровой и больше уже никогда не плакала, вспоминая Артура Леонарда де Вальми. Глава 18 Спустя примерно две недели после королевского бала у замка Шатодюнуа, где сейчас обитала Изабелла Д´Арси со своими внуками, остановилась карета. Из нее на землю, тяжело ступая, выбралась Маргарита Монфор д´Анвиль. Все это время она размышляла над произошедшим, собирала по крупицам сведения о возвращении Сильвии Д´Арси и продумывала план действий. Она намеренно убедила мужа не появляться на балу в честь праздника Тела и Крови Христовых. Тем не менее проведав, что Д´Арси покинул столицу, побывала на соколином представлении у графа Дюморье, где издалека наблюдала за герцогиней. Воспользовавшись простотой Дюморье, она даже смогла вытянуть из того подробности поисков герцогини, вот только узнать, где та находилась столько месяцев, она не смогла. Новость о временной потере памяти герцогиня восприняла с большим скептицизмом. Однако узнав, что детей поселили отдельно, решила, что, быть может, слухи правдивы, иначе зачем было выдворять из дома детей. Насколько серьезны обстоятельства, касающиеся забытого прошлого, издалека судить было трудно, и госпожа д´Анвиль отважилась на разговор с Изабеллой Д´Арси. Они никогда не были дружны, все-таки приличная разница в возрасте играла некоторую роль, ведь Изабелла годилась ей в матери, но близость их знакомства позволяла нанести визит вежливости, тем более что она заранее известила герцогиню письмом. Госпожу д´Анвиль уже встречала хозяйка. Герцогиня Д´Арси была немало удивлена, получив письмо от ее светлости. Во-первых, о том, что она проживает сейчас в замке де Ланье, было мало кому известно, во-вторых, Изабелла вообще не смогла припомнить, когда представители их родов в последний раз наносили друг другу визиты. И все же, из чисто женского любопытства, приняла решение не отказывать. Этим летом герцогиня собиралась в новое паломничество, однако сын убедительно просил ее изменить свои планы ради внуков. Незадолго до этого герцогиня разочаровалась в своем увлечении последних месяцев — многообещающем юном хироманте, имевшем неосторожность в присутствии герцогини и ее гостей не очень тонко намекнуть на ее истинный возраст, и теперь находилась в стадии отмаливания грехов перед Всевышним. Присматривать за детьми было не столь увлекательным занятием, как могло кому-то показаться, и герцогиня откровенно скучала. Поэтому визит госпожи Монфор д´Анвиль пришелся весьма кстати. После взаимных приветствий герцогини прошли в столовую, где их ожидал скромный по светским меркам обед, состоящий, по существу, из рыбы и воды. В моменты, когда герцогиня Д´Арси каялась, она предпочитала скромность и аскезу во всем. Детей коротко представили гостье и тут же отослали на свою половину. Герцогиня с интересом рассматривала маленькую девочку, явственно похожую на своего отца. Юные Д´Арси и де Ланье пошли, вероятно, в своих матерей. «Молодые люди через пару лет составят большую конкуренцию нынешним красавцам света, — подумалось ей, — а что вырастет из Дианы пока было неясно». Блюда, которыми угощали гостью, не вдохновляли, и Маргарита Монфор д´Анвиль после разговоров о погоде и светских новостях решила перейти, собственно, к причине своего визита. — Вы, думаю, удивлены, моим приездом, госпожа герцогиня? — Не скрою, что в последнее время нас редко навещают гости, а уж какой повод привел вас ко мне, я просто теряюсь в догадках. — Я приехала к вам, как к матери. Только материнское сердце сможет понять другое материнское сердце. Герцогия Д´Арси молча слушала, давая возможность гостье продолжать. — Итак, у меня есть дочь, Габриэлла. Она только недавно стала выезжать в свет. Там она познакомилась с вашим сыном… Лицо герцогини Д´Арси выражало сдержанный интерес, однако она все еще ждала, что последует дальше. — Его светлость до недавнего времени считался вдовцом. Он стал оказывать моей дочери знаки внимания, своим поведением явно выделяя Габриэллу из других дам света. Они неоднократно встречались, и ваш сын даже ответил на мое приглашение и посетил прием, который я устраивала в нашем замке… Габриэлла не отвергала все эти знаки внимания, поскольку так же испытывала к нему симпатию. Мы полагали, что дело движется к помолвке, но тут случилось непредвиденное: из небытия вернулась супруга вашего сына. И герцог сообщил моей дочери, что все возможные связи между ними обрываются. Это разбило сердце моей Габриэлле! Она успела искренне полюбить господина Д´Арси, и мое сердце тоже болит, когда я вижу ее страдания и не знаю, как ей помочь! — Я все же не совсем понимаю, — наконец заговорила хозяйка, — чем я могу быть полезна вам и госпоже Габриэлле? — Поговорите с вашим сыном! Он, в сущности, ославил мою дочь на весь свет! Бедняжка боится выезжать, не появляется при дворе и сидит, запершись в своей спальне, целыми днями! — Позвольте, госпожа герцогиня, но я правильно поняла вас, что мой сын не делал вашей дочери предложения? — Нет, но… Герцогиня остановила гостью рукой. — Александр женат. Мы все возблагодарили Бога за то, что тот вернул ему Сильвию. И даже если бы помолвка между нашими детьми состоялась, она была бы разорвана. Допускаю, что он испытывал к вашей дочери симпатию, тем не менее перед Богом и людьми у него уже есть супруга. Я полагаю, это даже к лучшему, что никто не зашел настолько далеко, чтобы в свете действительно пошли слухи о брошенной перед алтарем невесте. — Я могу задать вам один вопрос, ваша светлость? Отчего ваши внуки находятся сейчас с вами, а не со своими отцом и матерью? — вкрадчивым тоном поинтересовалась Монфор д´Анвиль. — Этот вопрос слишком личный, но я склонна считать, что вы не стали бы задавать его в иной ситуации из простого любопытства. Поэтому отвечу вам так: их мать некоторое время будет нуждаться в тишине и покое. Ей нелегко далось возвращение в свет. Не спрашивайте меня, где она провела все эти месяцы — это не моя тайна, и обсуждать ее не в моих правилах. Как только обстоятельства позволят, а я надеюсь, что это произойдет довольно скоро, дети вернутся к своим родителям. — Значит, это правда, что говорят о вашей невестке? О том, что она потеряла память? А если она никогда не вспомнит ни своих детей, ни мужа? Разве такая мать будет нужна им? А ваш сын будет привязан к калеке! — Маргарита заговорила возбужденно и на повышенных тонах. — Вам не пристало, сударыня, пересказывать всякие сплетни! Я не позволю оскорблять свою семью, — герцогиня поднялась, давая понять, что обед, как и визит, окончены. — Прошу простить мне мою излишнюю горячность, я ни в коем случае не хотела обидеть ни вас, ни госпожу Сильвию…, — пошла на попятный Маргарита, — но я очень беспокоюсь о судьбе дочери. Как мать, я надеюсь, вы можете меня понять. — Как мать я понимаю вас, госпожа Монфор д´Анвиль. И все же полагаю, что разговор наш бесполезен, поскольку он ни к чему не может привести. Вашей дочери следует взять себя в руки и найти себе достойную партию. — Еще раз простите меня, госпожа Д´Арси. Благодарю вас, за то, что выслушали меня. — Прощайте, герцогиня. Кланяйтесь господину Монфор д´Анвилю! — Непременно! Прощайте, сударыня. Герцогиня Монфор д´Анвиль с силой захлопнула за собой дверцу кареты. Она была в ярости. Слуга, сидевший на запятках, еще никогда не слышал из уст своей хозяйки столько бранных слов, сколько раздавалось из окошка на пути в замок д´Анвилей. Вернувшись домой, Маргарита на несколько часов заперлась одна, не удостоив разговором даже супруга. У нее в голове родился план, от мыслей о котором холодели руки. Но какая мать остановится, если на пути ее ребенка стоит препятствие? О том, что ее ждет, если план провалится, она старалась не думать.