Я мгновенно встал с постели и на полпути вниз по лестнице перезвонил на тот же номер. После двух гудков она ответила. — Нейт? — Да, — сказал я, пытаясь говорить тихо и щурясь из-за утреннего солнечного света, льющегося из окна. — С ней все хорошо? — Она в порядке, и ты бы знала это, если бы не бросила ее у меня на пороге, — я начал расхаживать по гостиной. — О чем, черт возьми, ты думала? — Я думала о том, что настала твоя очередь, — сказала она, начав рыдать. — Так что не злись на меня. Долгое время мне приходилось справляться с этим в одиночестве. Думаешь, это было легко? — Я не знаю, как это было, потому что ты мне никогда не рассказывала. Я бы тебе помог. — Бред. Ты ясно дал понять, что все, что тебе нужно — это секс. Ты бы просто бросил мне деньги и ушел. Не иначе. — Ты не знаешь, что бы я сделал! Ты ничего не знаешь обо мне. На самом деле, она права. Я вообще удивлен, что дал ей свой номер. — Я знаю твой тип. Большой транжира, большой болтун, большой член. Но помимо денег, секса и хорошего времяпровождения для вас ничего не важно. — Это неправда, — сказал я, задаваясь вопросом, была ли она права, а также было ли неправильно чувствовать себя лучше из-за того, что она сказала, что у меня большой член. — Тогда докажи это. Будь ей отцом на одну неделю. Мое сердце тяжело забилось. — На одну неделю? Я не могу. — Почему нет? — Потому что у меня есть работа и планы на жизнь, — я посмотрел в другую сторону и увидел, как Эмми спускается вниз по лестнице, скрестив руки на груди. Она все еще была в моей футболке, ноги голые, а ее волосы длинный запутанный беспорядок. Но солнечный свет прекрасно осветил ее, почти ангельское, лицо. Мне стало жарко, глаза закрылись, и в голове я услышал ее слова: «может быть, ты такой же, как все». Бл*дь. Я не был похож на тот мусор, с которым она встречалась. Не был. — Ну, угадай что? — продолжила Рейчел. — В твоей жизни теперь есть ребенок. Одна неделя, Нейт. Это все, о чем я прошу. Если ты захочешь уйти после этого, отлично. Я возьму на себя полную ответственность, так как именно я решила не говорить тебе о ней с самого начала. Но если ты не справишься с этим… — Я смогу, — вдруг заверил я, глядя на Эмми, и слыша ее голос у себя в голове. Так что можешь наслаждаться отдыхом и вернуться через неделю. Хотя знаешь что? Вернись через две недели. На это глаза Эмми выпучились. — Две недели? — Рейчел громко засмеялась. — Ты не сможешь. Спорим, ты не выдержишь и одной ночи. — А вообще давай на месяц. Рот Эмми раскрылся от удивления. Она прикрыла его одной рукой. — Что? — вскрикнула Рейчел. — Ты слышала меня. Оставь ее на месяц. — Ты сошел с ума. — Нет. Я взрослый человек, несущий ответственность за свои действия. Эмми опустила руку, и улыбнулась. — Позвони мне, если захочешь узнать, как она. Я сам с ней справлюсь. Пока, Рейчел. Я закончил разговор, надеясь, что не упаду в обморок. На всякий случай, я зашел на кухню, и двумя руками схватился за островок. Сделал несколько глубоких вдохов. Эмми последовала за мной. — Итак, — сказала она, скрестив руки на груди. — Месяц. Я пытался успокоиться и собраться, глядя на нее и прислонившись к стойке. Мое тело сгорбилось под неудобным углом в сорок пять градусов. — Я в любом случае думал о том, чтобы взять отпуск. — О? — удивилась она. Я был трудоголиком, и она знала это. — Да. И я думаю… думаю, это может быть полезно для меня. Ну, знаешь, не быть таким эгоистом, — пот выступил у меня на лбу. — Конечно, — она кивнула. — И это только на месяц. Месяц не так уж и долго, — когда я сказал это, мне стало интересно, месяц означает четыре недели или 31 день. И считался ли вчерашний день? Пейсли начала плакать, и мы оба посмотрели в сторону лестницы. — Она, наверное, голодная, — сказала Эмми. — Уже? — было только семь. И мы кормили ее в три. — Малыши ее возраста часто едят. Каждые несколько часов. — Серьезно? — Нам нужно достать тебе несколько детских книжек, — она уныло усмехнулась. — И тебе, вероятно, нужны детские вещи: коляска, кроватка, может быть, качели или, по крайней мере, нормальное кресло. Про себя я стонал, представляя мой удивительный, мужественный чердак-спальню с детской мебелью. — В самом деле? Даже если это всего на месяц? Эмми подняла голову. — Это не только месяц, Нейт. Даже если бы Рейчел вернулась за ней сегодня, ты все еще ее отец. На всю жизнь. В ее глазах было что-то свирепое, что-то, из-за чего я не осмелился не согласиться с ней. Или, может быть, она ждала, что я начну с ней спорить и доказывать, что она не права. Я не хотел, чтобы она плохо думала обо мне, даже если это правда. Собрав всю храбрость, я оттолкнулся от стойки, и встал прямо. — Я пойду за ней. Уверен, у тебя есть дела, — гордясь собой, я вышел из кухни, и поднялся наверх. — Доброе утро, — сказал я сердитой малышке в автокресле рядом с моей кроватью. Не то чтобы я винил ее. Кто бы хотел так спать? Я поднял его за ручку кресла, и спустился вниз. — Не волнуйся, Пейсли, я собираюсь сегодня купить тебе что-то получше для сна, — хотя я понятия не имел, где продается это детское дерьмо. Возможно, Эмми знает. Когда я спустился, она все еще была на кухне. — Нужна помощь? — спросила она, а я поставил автокресло на остров и начал мыть руки. — Не-а. Все в порядке, — вытерев руки, я взял одну из пластиковых бутылок, которую Эмми вымыла прошлой ночью и оставила на бумажном полотенце, чтобы дать высохнуть. — Ты должна чувствовать себя особенной, Пейсли. Я не только отказываюсь от утренней тренировки из-за тебя, но и готовлю завтрак, прежде чем сделать кофе, — я надеялся, что звучал расслабленно и уверено, что было полной противоположностью того, как я себя чувствовал. — Хорошо. Так, что дальше? Два стакана этого вонючего порошка? — я снял колпачок с банки со смесью. — Ну, кажется, у тебя получается, — сказала Эмми нерешительно. — Пойду переоденусь. — Хорошо, — весело ответил я. Она вышла из кухни, и я выдохнул, чувствуя боль в груди. Делать вид, что я знал, что делать было утомительно. — Затем нужно добавить 120 миллилитров воды. Но когда я подошел к раковине, то вспомнил, что сначала я должен был налить воды, так как смесь еще не растворилась. Я любил делать все точно до мелочей, поэтому насыпал ее обратно в банку. — Я ошибся, Пейсли. К сожалению, ошибаться я буду много, — я взглянул на нее, и рассмеялся от того, как она с большим интересом на меня смотрела. Пока я разговаривал с ней, она даже не суетилась. — Никому не говори. Во второй раз я сделал все правильно, и даже налил теплой воды, чтобы пропустить следующий шаг (согреть бутылку). Поздравляя себя за свою сообразительность, пошел в гостиную и положил бутылку на журнальный столик рядом с автокреслом. Я поднял малышку и почувствовал, что пора поменять подгузник. — Ты воняешь, — сказал я ей. — Не так плохо, как вчера вечером, но это не приятный запах. Я думал, младенцы хорошо пахнут, — готовить бутылочку мне было гораздо легче, чем менять подгузники, но я попытался. Я держал Пейсли на своей груди одной рукой, а другой постелил на диване пеленку. Прежде чем положить ее, я достал один подгузник из сумки. Осталось только два. Надо ехать за покупками. Я менял ей подгузник и составлял список покупок. Ей вроде нравился мой голос, поэтому я разговаривал с ней. — Нам, на всякий случай, надо купить подгузники, смесь и несколько бутылочек. Также нужна коляска и то, в чем ты будешь спать, — сказал я, поменяв старый подгузник на новый. — И еще что-то, типа стульчика, на котором ты можешь сидеть, вместо этого кресла. Кстати говоря, мне нужно понять, как посадить тебя в мою машину. Ух, давай разберемся. Я застегнул ее пижаму и поднял ее, удерживая перед собой и поворачивая ее так и сяк. — Ну, ты все еще дышишь, так что это хороший знак. Придерживая ее одной рукой, я взял со стойки бутылочку и накормил ее. Она, наверное, съела бы побольше, но я вспомнил, что Эмми сказала, что нужно дать ей половину. Отложив бутылку в сторону, я сел на колени и приподнял ее на одной руке, как показала мне Эмми вчера вечером. Другой я потер ее спину, и мне осталось подождать около тридцати секунд, чтобы она дала мне приличную отрыжку. — Посмотри на себя, — раздался голос Эмми со стороны лестницы. Я обернулся, и увидел, как она спускалась, снова одетая в джинсы и свитер.