Он посмотрел на меня глазами «испуганного оленя на дороге в свете фар», но сделал то, о чем я попросила. Нейт достал подгузники, коробку с салфетками, соску, на всякий случай (на нее он посмотрел так, как будто никогда прежде не видел), и большую банку со смесью, которую долго искал на дне сумки. Он также вытащил слюнявчик, пару пижам и плюшевого медведя, прежде чем, наконец, достать фланелевую пеленку в розово-белую полоску. — Это она? — Разверни ее на диване, — сказала я. — На диване? — он был явно шокирован. — Эмми, это очень хороший диван. — Боже, Нейт. Диван — это последнее, что тебя должно беспокоить. Он с трудом сглотнул, все мышцы на шее напряглись. — Точно, — он развернул пеленку, накрыв кожаную подушку, затем встал и ушел с дороги, как будто ожидал, что я сяду и сделаю это. — Не-а. Ты поменяешь подгузник, — сказала я ему и повернула Пейсли в его сторону. — Я?! — по выражению его лица можно подумать, что я попросила его покормить ее грудью. — Я не могу. — Да, ты можешь, чертов кобель. Возьми и положи ее на пеленку. Нейт, сжав губы и дыша через нос, подошел к ней. Под ее руками его ладони накрыли мои. Они были теплыми и крепкими. Убедившись, что он держит ее, я опустила руки. На мгновение он уставился на ребенка, и она вернула ему взгляд, не издавая ни звука и не двигаясь. Когда малышка стала дрыгать ногами, Нейт быстро сел и осторожно положил ее на спину. — Я сделал это, — он выдохнул с облегчением. — Отличная работа, — сказала я ему, опустившись на колени, чтобы убедиться, что она не упадет с дивана. — Но ты должен держать ее потому, что она может упасть. Он с тревогой посмотрел на меня и положил ладонь на ее живот. Его рука казалось такой огромной рядом с ней. — Так? — Да. Теперь сними с ее ног пижаму. — И как же мне это сделать, раз уж я держу ее живот? — Это можно сделать и двумя руками, Нейт. Смотри ей в глаза, — он явно нервничал, так что я коснулась его запястья. — Эй. У тебя получится. Мы обычно не касались друг друга, только, когда шутили или спорили. Возможно, из-за этого Нейт уставился на мои пальцы на своей коже. — Ладно. С моим наставлением ему удалось снять с нее пижаму и выбросить влажный подгузник. Я показала ему, как закатать его в шарик. Затем поручила ему взять одной рукой ее лодыжки, медленно их поднять и подложить под нее подгузник. Он прикусил губы и сильно сосредоточился. — Иисус, ее ножки такие маленькие. А ее лодыжки по диаметру такие же, как мои пальцы. Ты уверена, что я не делаю ей больно? — Ага. — Она выглядит так, будто ей не нравится. — Ни один ребенок не любит, когда его подгузники меняют. Но мокрые им нравятся еще меньше, так что продолжай. Все нормально, не считая того, что тебе нужно было открыть его прежде, чем класть под нее. И ты положил подгузник ниже, чем нужно. Убедись, что липучки снизу. Его глаза встретились с моими. — Я не имею понятия, о чем, черт возьми, ты говоришь. — Ты поймешь, — я улыбнулась. Он вздохнул в отчаянии, но вытащил подгузник, открыл его, и, проверяя липучки, положил под нее одной рукой, все еще держа ее лодыжки другой. Затем он посмотрел на меня: — Вот так? — Да. Отлично. Остальное легко. Отпусти ее ноги, потяни верхнюю часть, отогни липучки и соедини клейкую часть с передней. Он все сделал, но когда закончил, подгузник оказался слишком свободным. Я подошла и затянула липучки. — Нужно убедиться, что ей достаточно удобно, иначе будет утечка. Теперь надень на нее пижаму и застегни ее. Ему потребовалось некоторое время, главным образом потому, что он был так осторожен с ней, и Пейсли сильно вертелась, но ему удалось. К тому времени, когда ее пижама снова была на ней, он вспотел. — Черт. Здесь жарко, да? — Не очень. — Мне чертовски жарко. Присмотри за ней, ладно? Мне нужно снять свитер. — Хорошо, — в то время как я следила за Пейсли на диване, Нейт снял свитер и отбросил его в сторону. На нем осталась белая майка, которая обтягивала его мускулистые руки и грудь. На некоторое время я позволила себе посмотреть на него, а затем переключила внимание на малышку. — Время покормить тебя, да? — я подняла ее. — Звучит неплохо. Нейту же я сказала: — Возьми одну из этих бутылочек и банку со смесью. Я покажу тебе, как ее кормить. — Хорошо, — он посмотрел на меня со своего места. — Спасибо тебе. За то, что ты здесь. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не вернулась. — Все хорошо. Ты много раз вытаскивал меня из передряг. — Это больше, чем передряга, Эмми. Я был полным ублюдком по отношению к тебе, — он встал и подошел ближе. — Мне жаль. Я не имел в виду то, о чем говорил. О Боже. Я чувствовала его запах, а сочетание запаха мужчины и ребенка творит такое с телом женщины моего возраста. Вещи, которые заставляют кровь бурлить, сердце биться быстрее, а яичники посылать сигналы другим частям женской анатомии. Частям, которые твердеют и напрягаются. Частям, которые трепещут и ух-х! Частям, которые распухают и пульсируют. На мгновение мне захотелось, чтобы он прикоснулся ко мне. Поцеловал меня. Хотел меня. Я сошла с ума? Пейсли начала плакать. Я сделала шаг назад, направляясь на кухню. — Пошли. Она голодная. Нейту потребовалось гораздо больше времени для того, чтобы подготовить бутылку, и она плакала все время, пока он отмерял порошок и смешивал его с водой. Но я хотела, чтобы он сделал это сам. — Не так туго, — предупредила я его, когда он закрывал крышку. — Иначе она не сможет оттуда пить. Он сразу ее ослабил. — Только не слишком свободно, а то вся смесь потечет. Когда он передал мне бутылку, я покачала головой. — Сначала ты должен ее согреть. Нет-нет-нет, — сказала я ему, когда он открыл дверцу микроволновки. Нагрей воду в кастрюле и положи туда бутылку. — И как я узнаю, когда она нагреется? — Нейт тупо посмотрел на меня. Я пожала плечами. — Ты поймешь. Попробуй подержать тридцать секунд, затем встряхни ее и дай попробовать малышке. Нейт сделал так, как я попросила, но после этого протянул ее мне. — Я не знаю как, — сказал он. Я взяла бутылку и попросила его пойти за мной в гостиную, где села на диван. — Эй, посмотри, есть ли в сумке слюнявчик. Ты знаешь, что это? — Вроде бы, — он копался в сумке до тех пор, пока не нашел его, и в то время, как я держала Пейсли, застегнул слюнявчик на ее шее. При этом тыльная часть его руки случайно прижалась к моей груди. — Извини, — сказал он, и его щеки слегка покраснели. — Все в порядке. А теперь сядь. Однако мой глупый сосок до сих пор покалывало. Он поколебался, но, в конце концов, опустился на диван, и я положила ребенка на мускулистые руки. Это был первый раз, когда он держал ее таким образом, и она казалась такой маленькой на его груди. Я задавалась вопросом, чувствовал ли он какой-либо импульс отцовской привязанности, или он все еще слишком ошеломлен, чтобы что-то ощущать. — Положи ее голову на левый локоть, чтобы ты мог покормить ее правой рукой, — посоветовала я. Когда он ее устроил, я вручила ему бутылку. — Сначала осторожно наклони ее, на случай если поток в соске будет слишком быстрым. — Есть такая вещь, как быстрый поток соска? — он с любопытством посмотрел на меня. — Только у резинового. Не радуйся. Впервые с тех пор, как мы нашли Пейсли в холле, он действительно улыбнулся. Однако это продолжалось недолго, потому что он сильно нервничал, что кормил ее. Но она жадно всасывала бутылку и издавала милые звуки.