Зато Элли точно ранена, вспомнил он и улыбнулся. Нет, не Элли – Верити. В какой-то момент он все же сумел полоснуть ее ножом. «Кстати, где оно – мое оружие?» – спохватился Стивен, но ножа при нем не было. Наверное, он обронил его снаружи. Ну и черт с ним. Взгляд Стивена упал на початую бутылку джина возле раковины. Пара глотков была бы ему сейчас очень кстати, но бутылка была испачкана в крови, и он побрезговал к ней прикасаться. Захватив кухонное полотенце, Стивен отправился в гостиную, где еще должен был оставаться бурбон. Бутылки по-прежнему стояли на сервировочном столике, и он сделал несколько глотков прямо из горлышка. Крепкий, чуть отдающий карамелью напиток успокоил и согрел его практически мгновенно. Стивен облизнул губы, потом бросил в камин пару поленьев, сунул под них несколько скомканных газет и поджег. Он рассчитывал, что жаркое пламя поможет ему окончательно согреться и просушить намокшую в снегу одежду, но слабый огонек прополз по газете и погас, выпустив небольшое облачко голубоватого дыма. Возиться с растопкой Стивену не хотелось, и он плеснул в камин хорошую порцию виски. Спиртное вспыхнуло с негромким хлопком, языки пламени устремились в трубу, а от камина потянуло запахом горящего кедра, который очень быстро заглушил застоявшуюся табачную вонь от сигарет Элли. «Надеюсь, ей очень больно», – подумал Стивен, усаживаясь на диван. Посудным полотенцем он насухо вытер волосы и бросил его в угол. Он был уверен, что Элли прячется где-то наверху. Словно раненое животное, она забилась в самый темный угол в надежде, что он ее не найдет. Элли получила хороший урок, да и ситуация изменилась в его пользу. Без наркотиков, благодаря которым она сумела обездвижить его и привязать к креслу, ей с ним не сладить. В борьбе со львом у газели нет шансов. Возможно, она даже передумала и уже не хочет доводить свою месть до конца, но полагаться на это не следует. Он должен быть уверен, что его репутация и карьера не пострадают. Стивен знал, что Элли его боится. Чувствовал в воздухе запах ее страха. Этот страх был написан кровью на столе в кухне и заставлял ее прятаться от него наверху. Быть может, Элли и сейчас лелеет мстительные планы, но Стивен был уверен, что с наступлением утра она поймет всю безнадежность своего положения. Да, с рассветом все изменится. Как только взойдет солнце, он снова выйдет из дома и пройдет по подъездной дороге до конца, чего бы это ни стоило. Он доберется до шоссе и остановит машину, а может, там уже будет принимать телефон. Только бы вернуться назад, к цивилизации! Тогда он расскажет всем о своей подружке, которая спятила на почве ревности. Он упомянет, что Элли и раньше вела себя не совсем адекватно, подозревая его в многочисленных изменах, но он не обращал на это особого внимания, пока она не заманила его в какой-то дом в глуши и не привязала к креслу, предварительно подмешав ему в пищу сильнодействующие наркотики. Одно это должно показать всем, что Элли спятила на почве своей навязчивой идеи. В тюрьму ее, конечно, не посадят, хотя он и мог бы обвинить ее в похищении, но в том, что впредь ни одно ее заявление не будет приниматься всерьез, Стивен не сомневался. Чтобы бежать из этого жуткого места, бежать от его спятившей обитательницы, ему нужно только одно – дневной свет. Похоже, утро будет ясным, быть может, он даже увидит солнце. И тогда… Стивен отсалютовал сам себе бутылкой с бурбоном и сделал из горла еще один глоток. Алкоголь не только притуплял боль, но и поднимал настроение: с каждой минутой Стивен смотрел в будущее все оптимистичнее. «Кошмар не может продолжаться вечно, – думал он. – Пусть только взойдет солнце, и тьма рассеется». Стивен был в этом уверен и даже вспомнил, как он, когда был совсем маленьким, кричал и плакал, потому что, когда его укладывали спать, ему часто казалось, будто в окно, скрежеща по стеклу острыми когтями, лезет какое-то чудовище, которое хочет похитить его из комнаты. Обычно на его крики прибегала мать. Она садилась к нему на кровать, плотнее прижимая своим весом одеяло, в которое он закутывался до самых глаз, зажигала на столике ночник и говорила, что многие вещи оказываются совсем нестрашными, когда глядишь на них при свете дня. И действительно, довольно скоро Стивен убедился в том, что по стеклу окна стучали и скребли вовсе не когти чудовища, а ветки дуба, которые раскачивал сильный ветер. «Вот видишь, – сказала ему мать, гладя его по волосам и изгоняя последние остатки страха, – теперь ты своими глазами видел, что никакого чудовища нет, и не будешь его бояться, даже если я погашу лампу». В те времена руки у нее были сухими и теплыми, и от них всегда пахло лавандой, а когда она улыбалась, ее глаза улыбались тоже. Увы, так было лишь до тех пор, пока отцовское безразличие и бесконечные измены не отучили ее улыбаться. Как видно, при свете исчезают не все чудовища. Алкоголь, тепло и уютное потрескивание дров в камине убаюкали его, но не до конца: Стивен словно пребывал в месте, где смешались сон и бодрствование. Он знал, что ослаблять бдительность нельзя ни в коем случае. Ему нужно оставаться настороже, чтобы отразить возможную атаку: ведь и крыса, если загнать ее в угол, способна броситься на врага. И, вскочив с дивана, он зашагал из стороны в сторону по ковру перед камином. Измученное тело требовало отдыха, но стоит только сдаться, прилечь на диван и подсунуть под голову одну из этих мягких подушек… нет, придется потерпеть еще немного. А чтобы терпеть было легче, нужно выпить кофе. Крепкий кофе – вот то, что ему сейчас нужно! Кофе обострит чувства и поможет дождаться рассвета, а заодно нейтрализует действие выпитого виски. От чего-чего, а от алкоголя ему сейчас лучше воздержаться. Предвкушая чашку крепкого и ароматного кофе, который он себе приготовит, Стивен повернулся, чтобы идти в кухню, но внезапно распространившийся в воздухе запах ванили и жасмина заставил его замереть на месте. О кофе было забыто. Мгновенно напрягшись, Стивен внимательно оглядывал гостиную. «Как она это делает? – подумал он. – Как ей удается разбрызгивать эти духи совершенно бесшумно?» Он еще раз окинул взглядом комнату, надеясь увидеть включенный освежитель воздуха, но все розетки были либо пусты, либо к ним были подключены светильники или бра. «Может быть, здесь?» – подумал Стивен, заглядывая в кадку с фикусом в поисках электронного ароматизатора или чего-то подобного. Пусто. Выпрямившись, Стивен шагнул к камину, когда какое-то движение за окном заставило его резко остановиться. Нет, не за окном, а в окне. Отражение. Руки у него похолодели, а сердце сжалось и затрепетало. Там, в стекле, отражался он сам, но он был не один. Позади него стоял еще кто-то, и это была женщина с копной курчавых рыжих волос. Стройная, совсем молодая, одетая в легкую блузку – точь-в-точь такую, в какой она была в тот день на утесе. – Что тебе от меня надо?! – заорал Стивен. – Уходи! Прочь! Пошла прочь! Ее губы дрогнули, произнося какие-то слова, но звук их затих где-то между тройных рам, где она жила. – Ну извини меня. Извини. Это ты хочешь от меня услышать? Я же тебе сказал, что между нами все кончено, так зачем тебе понадобилось меня хватать? Ты сама виновата. Я… я не хотел. Я не собирался тебя толкать, но какого черта ты вцепилась мне в рукав?! Ее рука медленно приподнялась, протянулась к нему – совсем как тогда, восемь лет назад, за несколько секунд до того, как он со всех ног бросился к своей машине. Стивен вздрогнул всем телом и вдруг ощутил сзади на шее какое-то слабое дуновение, легкое движение воздуха. Он резко обернулся, но позади никого не было. Никто не стоял за его спиной, никто не собирался на него нападать. Когда же Стивен снова повернулся к окну, ее отражение уже исчезло. Она ушла. Стивен порывисто шагнул вперед, вздымая руки над головой. – Я не виноват! – выкрикнул он и, сжав руки в кулаки, обрушил их на оконные стекла. – Не виноват! Это была случайность. Я не хочу из-за этого умирать, понятно? И да, я сожалею. Сожалею! Это ты хочешь от меня услышать?! Ответа не было, и Стивен повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую. В гостиной по-прежнему никого не было, но поселившаяся в груди тревога не улеглась, напротив, она стала сильнее, и он снова вздрогнул. Его мечущийся взгляд перебегал с предмета на предмет, не в силах ни на чем остановиться. Что́ еще он может увидеть, если будет смотреть слишком пристально? Ответ на этот вопрос Стивен даже не пытался отыскать. Запустив обе руки в волосы, он боролся с подкатившей к горлу паникой. В других обстоятельствах он давно бы обратился в бегство, но сейчас бежать ему было некуда. 65 Стивен Элли, несомненно, хотела свести его с ума, и она почти добилась своего. В том, что это именно она, Стивен был совершенно уверен, потому что для его сугубо практического ума альтернатива означала бы крушение всего, во что он до сих пор верил и на что опирался. Виски! Он схватил почти пустую бутылку за горлышко и уставился на нее в безмолвном ужасе. Что, если Элли снова его отравила, подсыпав что-то в бурбон? Или даже во все бутылки? Поднеся горлышко к самому носу, Стивен принюхался, но не обнаружил ничего подозрительного. Виски как виски… На стекле тоже не было никаких следов порошка, а на дне не плавали в янтарной жидкости ошметки не до конца растворившейся таблетки. Это, однако, его не успокоило, и, бросившись на кухню, Стивен склонился над раковиной и засунул себе в рот два пальца. Он раздражал корень языка до тех пор, пока содержимое его желудка не хлынуло наружу, смешиваясь с оставшейся в раковине кровью. Смыв рвоту струей воды из крана, Стивен перевел дух. Он привык во всем полагаться на себя, привык доверять собственным суждениям и выводам, но Элли каким-то образом сумела лишить его даже этого. Эта мысль пробудила в нем утихший было гнев, который быстро превращался в неконтролируемую ярость. Волна жестокой энергии прокатилась по его телу, руки непроизвольно сжались в кулаки, так что побелели костяшки. Взгляд его упал на стоявшую возле раковины бутылку с джином. Бутылка была испачкана ее кровью, словно деревянный идол в племени дикарей, которому перед походом принесли в жертву животное или человека. Она была слишком похожа на символ, на знак объявленной войны, и хотя умом Стивен понимал, что Элли ничего такого не имела в виду – скорее всего, не имела, – он уже почти не контролировал себя. Его ярость вырвалась наружу, и одним быстрым и точным движением он схватил бутылку за горлышко и с размаху разбил о край раковины. Засохшая на осколках кровь, растворенная в джине, тонкими ручейками поползла к отверстию слива, а Стивен смотрел на них сквозь застилавшую глаза багровую пелену ненависти и представлял, как он столкнет Элли с лестницы и как она, ломая кости и ребра, будет катиться по ступенькам вниз, пока не свернет себе шею. Потом он бросил взгляд на свое отражение в окне кухни. Собственный вид – волосы растрепаны, одежда в беспорядке, лицо перекошено, глаза блуждают – подействовал на него отрезвляюще. «Надо взять себя в руки, – подумал Стивен. – Ведь я же не Элли, которая действует под влиянием беспорядочных чувств, эмоций, настроений, капризов. Я – мужчина и, следовательно, должен действовать рассудительно и хладнокровно». Но чтобы действовать хладнокровно, ему прежде всего нужно успокоиться. А чтобы успокоиться, он должен отвлечься, занять чем-нибудь свой ум. И он направился в гостиную, где в нише был устроен книжный шкаф. Остановившись перед ним, он пробежал глазами названия книг на полках. «Хладнокровное убийство» Капоте он отверг, хотя всегда любил ласкающую ухо прозу этого писателя. «Поминки по Финнегану»? Нет, тоже не то. А это что?.. Каждое название успокаивало его, замедляло пульс, так что в конце концов владевшие им убийственная ярость и стремление действовать улеглись, задремали до поры – до того момента, когда они ему понадобятся. Пальцы Стивена уже почти не дрожали, когда он взял в руки переплетенный в кожу том. «Дорогой Эсме – с любовью и всякой мерзостью и другие рассказы». Вот то что нужно, решил он. Нет ничего лучше, чем проверенная временем американская классика, когда нужно вернуть себе контроль над разумом и чувствами и подняться над примитивными инстинктами, которые разбудила в нем Элли. А может, и не Элли, подумалось ему. Быть может, во всем виновато это странное место или – скорее – буйство почти первобытной природы, от которой он отвык. Как бы там ни было, ему все равно нужно было чем-то заняться, чтобы скоротать время до утра. Зажав книгу под мышкой, он повернулся к двери и вдруг заметил под диваном какой-то предмет. Присмотревшись, он понял, что это – дамская сумочка Элли. За всем, что с ним случилось, он как-то упустил из вида, что у нее была и сумочка, а между тем именно в ней, несомненно, находилось самое интересное и важное. Отшвырнув книгу в сторону, Стивен опустился на колени и потянул сумочку на себя. Что-то звякнуло, блеснуло, отражая горящий в камине огонь, и он увидел, что вместе с сумочкой тащит ключи от машины. Так вот где они были! Когда ни в кармане, ни в других местах их не оказалось, он решил, что Элли их украла и спрятала. Да она и сама этого не отрицала, когда он схватил ее на лестнице (хотя если бы она и сказала, что никаких ключей у нее нет, он вряд ли бы ей поверил). И вот теперь оказалось, что он сам загнал себя в ловушку. Когда она танцевала перед ним, он был слишком возбужден и слишком поспешно срывал с себя одежду. Когда он швырнул на диван брюки, тогда, должно быть, ключи и выпали, и нашлись только теперь, когда он своими руками привел «Лексус» в негодность. Что ж, тут уж ничего не попишешь, но кое-что он все же еще может сделать. Прижимая сумочку к груди, Стивен бросился к камину и вытряхнул ее содержимое в огонь. Следом полетела и сама сумка. Корчились в огне листы бумаги, исчезали начертанные на них слова, чернели и сворачивались трубочкой фотографии. Обвинения, которые Элли бросила ему в лицо, на глазах обращались в пепел, становились прахом улики, которые она больше не сможет использовать против него. Стивен смотрел в огонь, и на его губах играла улыбка. Постепенно с улик, которые он уничтожил, мысли его переключились на другое. Теперь он думал о том, что пройдет совсем немного времени, и он воссоединится с цивилизацией, где принимают мобильники и действует система наказаний за преступления против личности. От него потребуется минимум усилий, чтобы запустить машину официального расследования, и тогда Элли не поздоровится. Да и сам он наконец-то будет в безопасности. А может, сигнал уже принимается, подумалось ему, и он сунул руку в карман, где лежал мобильник, но телефона там не было. – Опять забыл его в куртке, да? Звук ее голоса заставил его дернуться, словно он во время еды случайно прикусил зубами вилку. Элли стояла на пороге гостиной и, глядя на него с самодовольной усмешкой, вертела в руках его телефон. Стивену бросилась в глаза повязка на ее левом предплечье – полотенце, примотанное несколькими витками скотча, а чуть ниже… Он неподвижно уставился на тонкое, бледное запястье, на котором была вытатуирована маленькая лежачая восьмерка. Только сейчас он заметил, что вверху петли восьмерки не замкнуты, так что татуировка скорее походила на растянутое «в». Это был ключ. Ключ, который он видел десятки раз, но не придавал ему значения. Только теперь до него дошло, что означает эта буква. Верити. Или вендетта. Элли стояла перед ним, гордо выпрямившись, но синяки под глазами свидетельствовали о крайней усталости или о сильной кровопотере. Ее изможденное лицо, однако, не вызвало в нем ни капли сочувствия. Наоборот, одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы перед его глазами снова встала багровая пелена. Она отняла у него так много, а теперь наложила руки и на его телефон. Ну уж нет!.. – Отдай, – проговорил он и крепко стиснул зубы. – Лучше отдай!.. – А то что? – насмешливо отозвалась она. – Ничего. – Стивен немного помолчал. – Я сжег твой драгоценный дневник и все остальное, что лежало в сумке. Лицо Элли даже не дрогнуло. – Неужели ты думаешь, что я привезла с собой оригиналы? Похоже, у нее на все был ответ. Каждый раз, когда Стивену казалось, что он наконец-то одержал победу, она говорила или делала что-то такое, что превращало успех в поражение. Или, по крайней мере, сводило на нет. Это был настоящий кошмар, который длился и длился… и который будет продолжаться до тех пор, пока он от нее не отделается. Ну уж телефон-то ей не достанется. Сейчас для Стивена телефон был частью его существа, и он не мог допустить, чтобы Элли им завладела. – Отдай телефон! – загремел он. – Если он тебе нужен, приди и возьми. Эти слова Стивена буквально взбесили. Да как она смеет так с ним разговаривать?! Но прежде чем он сумел придумать ответ, она неожиданно бросилась бежать. Как ни странно, направлялась она не к лестнице, а в противоположную сторону. Стивен услышал, как стукнула, открываясь, парадная дверь, и, не раздумывая, бросился в погоню. 66 Стивен Элли летела к лесу по оставленным ими раньше следам. Она намного его опередила, и вскоре ее фигура исчезла в темноте, колышущейся между черными стволами. Потеряв ее из виду, Стивен удвоил усилия и помчался еще быстрее, с яростью попирая ногами предательски проваливающийся под ногами снег. Но, оказавшись в лесу, он невольно замедлил шаг. Куда она побежала? Скрип снега под ее ногами доносился, казалось, со всех сторон. – Ну что, сдаешься? Он улыбнулся. Элли выдала себя, и он почти готов был простить ей этот дерзкий выкрик. Злость придавала ему силы, и Стивен ринулся на звук. Он ее догонит. Обязательно догонит, и она пожалеет… Вот впереди мелькнул в темноте знакомый силуэт. Стивен наддал и успел сократить дистанцию до десятка шагов, когда из темноты навстречу ему вылетел какой-то предмет. Он хотел увернуться, но не успел. Предмет ударил его по ногам, и он, потеряв равновесие, полетел головой вперед в глубокий снег. – Проклятье!.. – Стивен забарахтался в сугробе. Руки проваливались, и он никак не мог нащупать опору. Наконец он сел, сплюнув набившийся в рот снег. Снег оказался окрашен кровью – кажется, он рассадил губу, но обо что? Чем она в него запустила? Присмотревшись, он увидел завязший в снегу старый, продавленный стул. Как, черт возьми, он здесь оказался?.. Поднявшись на ноги, Стивен пнул стул ногой, и прогнившая, перекошенная рама треснула, а сиденье отлетело далеко в сторону. Выместив на старой рухляди свою досаду, Стивен двинулся дальше, но довольно скоро споткнулся и снова плюхнулся задом в снег.