— Вальта пик на сучку червей, — подсказывал он. Или: — Ты что делаешь? Ты что, совсем тупая? — А ты не лезь! — огрызнулась я, продолжая раскладывать карты по-своему. Колода была старая, карты замусоленные. Прежний владелец мухлевал с этой колодой, за что и был убит в драке. Я сделала раскладку в последний раз и чуть подвинула стул, чтобы Джону было не видно, как они легли. В конце концов один из младенцев вдруг проснулся и запищал, а Чарли Хвост вскочил и залаял. От внезапного порыва ветра пламя в очаге взметнулось ввысь, а дождь ливанул по углям, и они зашипели. Миссис Саксби открыла глаза. — Что это? — спросила она. — Что «что это»? — переспросил Джон. И тут мы все это услышали: невнятный глухой стук где-то на заднем дворе. Потом отчетливо послышались шаги. У кухонной двери шаги стихли, с минуту была тишина, а потом в дверь постучали: сильно, требовательно, уверенно. Бух-бух-бух. Вот так примерно. Как в театре, когда является призрак мертвеца. Вор так не стал бы колотить, вор стучится легонько, чуть слышно. Мы всегда могли по стуку определить, по какому делу к нам пожаловали. Но тут было что-то непонятное — думай что угодно. И даже самое нехорошее. Мы переглянулись, и миссис Саксби вынула дитя из колыбели и прижала к груди, чтобы не слышно было плача. А Джон схватил Чарли Хвоста за пасть и крепко сжал. Ребята у жаровни сидели тихо, как мышки. Мистер Иббз шепотом сказал: — Мы кого-нибудь ждем? Мальчики, спрячьте это добро. Ничего, что обожжете пальцы. Если это «синие»,[7]мы пропали. Они принялись собирать соверены и золотишко, какое удалось вытопить, и складывать все в носовые платки, а платки засовывали под шляпы и в карманы брюк. Один из мальчишек, Фил, самый старший из племянников мистера Иббза, быстро подошел к двери и встал за дверью, у косяка. Руку он держал за пазухой. Он два срока отсидел в тюрьме и божился, что третьего раза не будет. Стук повторился. Мистер Иббз сказал: — Все чисто? А теперь спокойно, мальчики, спокойно. Сью, дорогая, как ты смотришь на то, что я попрошу тебя открыть дверь? Я глянула на миссис Саксби и, когда та кивнула, подошла к двери и отодвинула засов. Дверь резко распахнулась мне навстречу, словно снаружи на нее навалились всем телом, — Фил так и подумал, потому что я заметила, как он, еще сильней вжавшись в стену, достает из-за пазухи нож. Но всему виной был ветер — ворвавшись в кухню, он задул половину свечей, взъерошил пламя в жаровне, разметал по полу карты. А в дверях стоял человек, весь в черном, мокрый с головы до пят, у ног его — кожаная дорожная сумка. В темноте трудно было его разглядеть — черная тень от полей шляпы падала на глаза, так что видны были лишь бледные впалые щеки да усы. И если бы он не заговорил, я бы ни за что его не узнала. А сказал он следующее: — Сью! Никак это Сью? Боже мой! Я сорок миль преодолел, только чтобы увидеть тебя. Может, не будешь держать меня на пороге? Промерз до костей. И лишь после этих слов я его и узнала, хотя не видела больше года. Ни один из мужчин, появлявшихся на Лэнт-стрит, не говорил так, как он. Его звали Ричард Риверс, или Дик Риверс, а иногда Ричард Уэллс. Однако мы зовем его по-своему, и это домашнее имя я сейчас и произнесла, когда миссис Саксби, видя, что я стою и хлопаю глазами, вопросила: — Кто же это, наконец? — Это Джентльмен, — ответила я. Конечно, произнесла я не совсем так, как сейчас говорю: не как богатые произносят, четко выговаривая все звуки, а так, как будто слово это было рыбкой, а мы ее разрезали: Дженмен. — Это Джентльмен, — сказала я, и Фил тут же убрал нож, сплюнул и пошел назад к жаровне. Миссис Саксби встрепенулась, при этом младенец отвернул красное личико от ее груди и снова открыл рот. — Джентльмен! — вскричала она. Младенец заверещал, а Чарли Хвост, которого Джон отпустил, с лаем метнулся к Джентльмену и стал наскакивать на него, пачкая лапами пальто. — Ну ты нас и напугал! Неженка, зажги свечки-то. И поставь воду греть для чая. — А мы решили, что вы — «синий», — сказала я, когда Джентльмен вошел в кухню. — Я и правда чуть не посинел, — отвечал он. Он поставил на пол свою сумку, передернул плечами, снял шляпу и перчатки, потом снял промокшее пальто — от ткани сразу повалил пар. Потом потер руки и пригладил волосы. Он носил длинные волосы и длинные усы, и теперь, побывав под дождем, они развились и казались еще длиннее, темнее и глаже. На пальцах его блестели кольца, а в кармане жилета — часы с драгоценным камнем, на длинной цепочке. Я могла и не приглядываясь сказать, что часы и кольца не из чистого золота, а камень — стекляшка, но, хоть и подделка, все равно это была очень тонкая работа. После того как Неженка зажгла свечи, в комнате стало светлее, Джентльмен огляделся по сторонам, потирая ладони и одобрительно кивая. — Добрый вечер, мистер Иббз, как поживаете? — произнес он весело. — Как дела, мальчики? Мистер Иббз ответил: — Спасибо, хорошо, золотой мой. Мальчики ничего не ответили. Только Фил сказал, обращаясь в пустоту: — Он ведь вошел с заднего хода? И другой парнишка ответил ему смешком. Эти мальчишки всегда думают, что мужчины вроде Джентльмена — педики. Джон тоже засмеялся, громче остальных. Джентльмен посмотрел на него: — Привет, блоха. Что, потерял свою мартышку? Лицо у Джона было такое смуглое, что все принимали его за итальянца. Теперь же, после слов Джентльмена, он скорчил рожу. — Поцелуй меня в зад, — сказал он. — Разрешаешь? — улыбнулся в ответ Джентльмен. Потом подмигнул Неженке: — Привет, красавица! И она потупилась. Наклонился к Чарли Хвосту и потянул его за уши. — Привет, Хвостяра. Где полиция? А? Где полиция? Ну-ка проводи их! — Чарли так и взвился.— Хороший мальчик. — Джентльмен погладил пса. — Хороший мальчик. Молодец. Потом подошел к креслу миссис Саксби. Сказал: — Приветствую вас, миссис С. Младенец, проглотивший порцию джина, затих. Миссис Саксби подала гостю руку. Джентльмен взял ее руку и поцеловал — сначала суставы, потом самые кончики пальцев. Миссис Саксби попросила Джона встать со стула: — Пусть Джентльмен сядет. Джон насупился, но встал и пересел на место Неженки. Джентльмен сел и вытянул ноги к огню. Он был высокий, и ноги у него были длинные. Рядом с ним Джон казался просто малявкой. Миссис Саксби не сводила с него глаз, а он, зевая, все потирал руки. Поймав ее взгляд, улыбнулся. — Ну вот и славно, — сказал он. — Как идут дела? — Да помаленьку, — отвечала она. Младенец лежал тихо, а она поглаживала его, как когда-то меня. Джентльмен кивнул. — А этот малютка, он приемыш или свой? — Приемыш, разумеется, — отвечала она. — Это он или она? — Он, слава те господи! Еще один бедный сиротка, которого мне приходится собственноручно выхаживать. Джентльмен наклонился к ней ближе. — Хорошо ему! — сказал он и подмигнул. — Ох! — воскликнула миссис Саксби и зарделась, как роза. — Не шутите так! Да, педик не педик, а вогнать женщину в краску он умел. ...Мы называли его Джентльменом, потому что он был действительно из благородных — с его слов, когда-то ходил в настоящую школу для благородных, и у него были отец, и мать, и сестра, чье сердце он, можно сказать, разбил. У него когда-то водились деньги, но он все проиграл, и папаша его заявил, что больше он от семьи не получит ни цента, поэтому ему пришлось добывать деньги старым проверенным способом — воровством и мошенничеством. И этот образ жизни так к нему пристал, что мы думали, должно быть, у них в роду — ну, когда-нибудь давным-давно — была дурная кровь, вот ее-то он и унаследовал.