Рыжов меланхолично рассматривал в окно народ, толпящийся на перроне, и тут увидел её. Она была чудо, как хороша в том трепетном возрасте, когда девочка-подросток только-только осознала себя девушкой. Красота её была не плакатной, как у артисток кино, а самобытной. Казалось бы – ни чем не примечательное лицо, но глаза, но губы, но изгиб бровей… Блузка чуть великовата, рассчитана на более объёмную грудь, юбка тоже на талию покрупнее. На ногах белые летние туфельки-лодочки на малюсеньком каблучке. Всё это вместе порождало желание обнять и защитить. Девушка шла вдоль состава, высматривая номера вагонов. Вот она встретилась с Рыжовым взглядом, засмущалась, ускорила шаги. Лейтенант тяжело вздохнул. Крещение огнём он прошёл в неполные шестнадцать лет, в Крыму в 1921 году, когда, в числе пулемётной засады под Евпаторией, покрошил белую погань, пытавшуюся бежать в Севастополь. Первый бой и первая полученная благодарность. Сколько их потом было и в Туркестане, и в Забайкалье, и под Тамбовом. И всё ещё холост. Армейская служба не способствует романам с девушками. В отличие от сослуживцев, был он чересчур разборчивым и не бросался, как некоторые, на первую попавшуюся юбку. Вот встретилась бы ему такая… В его хмельной голове появилась идея, а не разыскать ли эту красавицу, не попробовать ли познакомится? А что, всего-то десяток вагонов. Неужели не найдёт? Может быть, это тот самый шанс, что выпадает раз в жизни! Рыжов даже встал было на ноги, но тут вагон дёрнулся, и он упал на своё место. В следующую секунду в купе вошли Некрасов и Ермошин. Капитан размахивал связкой нанизанных на верёвочку здоровенных сушёных рыбин, старший лейтенант за его спиной звякал бутылками пива, которые он держал по две в каждой руке. Поезд набирал обороты. Выпив пива, Рыжов загрустил ещё больше. Неверными шагами он вышел из купе, прикрыв дверь, достал папиросы, закурил, глядя в вечерний пейзаж за окном, в котором отражалось его лицо. В голове было пусто. Желание куда-то идти и кого-то разыскивать пропало, растворилось в хмельной истоме и сонливости, которая наползала на него, укрывая с головой, как одеяло. Рыжов уже, было, совсем решил вернуться в купе и улечься спать, как в торце вагона со скрипом отворилась дверь и на ковровую дорожку ступила та самая девушка. В начинавшихся за окном сумерках она показалась лейтенанту ещё прекраснее. Рыжов так растерялся, что онемел. Никогда не был косноязычным, а тут, будто бы позабыл человеческую речь. Молча, смотрел, не в силах оторваться от плывущего ему навстречу видения. Девушка снова встретилась с ним взглядом, и снова смутилась, отвела глаза. Поезд набрал полный ход, вагон трясло и раскачивало, поэтому не удивительно было, что, проходя мимо прижавшегося к окну лейтенанта, незнакомка качнулась, потеряла равновесие и упала бы, если бы в последний момент не ухватилась за ручку купе, в котором ехали Рыжов и компания. Раздался щелчок. Дверь поехала, открываясь, а Рыжов, который, наконец, вышел из ступора и бросился на помощь. Он ухватил девушку за талию, потянул на себя, та пискнула и вдруг оказалась у него в объятьях. На лейтенанта пахнуло смесью луговых трав и цветов, и у него закружилась голова. – Отпустите, пожалуйста, – почти прошептала девушка, краснея. Лейтенант поспешно шагнул было назад, отпуская девичью талию, но вагон снова качнуло, и тут уж сама девушка вцепилась в его гимнастёрку, чтобы не упасть. В купе заливались хохотом попутчики Рыжова. – Ну, Николай, теперь, как честный человек, ты обязан жениться! – сквозь смех объявил Некрасов и спросил. – Как хоть невесту зовут? Рыжов пожал плечами и перевёл вопросительный взгляд на девушку. – Катя, – робко представилась та. – Николай, – назвался Рыжов. Он указал поочерёдно своих попутчиков, называя и их имена: – Андрей, Степан, Пётр. – Вы, Катюша, присядьте, – предложил Некрасов, указывая на свободное место. – Придите в себя. Николай у нас парень горячий. Без предисловий. Во всяком деле не рассусоливает, сразу берёт быка за рога. – А вы куда едете? – присоединился к беседе Каюров. – В деревню к бабушке, – ответила девушка, чинно присаживаясь на нижнюю полку. – Зачем вам какая-то бабушка? Поехали с нами! В Крым! В Геленджик! Представьте: море, солнце, пляж… – Нет, что вы! – замахала руками девушка. – Я с дядей… Я вагон-ресторан искала. Дядя меня там ждёт. В купе опять засмеялись, и даже Рыжов улыбнулся. – Вы перепутали курс, – сказал он. – Вам надо было двигаться строго в противоположную сторону. Вагон-ресторан туда! Он указал направление и предложил: – Давайте я вас провожу. – Нет, что вы! – повторила Катя, встала, ловко проскользнула мимо него и быстро засеменила к концу вагона. Но, у самой двери она на мгновение обернулась и робко улыбнулась Рыжову. И столько в этой улыбке было искренности и чистоты, что лейтенант с трудом удержался, чтобы тут же не последовать вслед за девушкой. – Катя, – тихо повторил её имя Рыжов. Он вернулся в купе, допил пиво, потом решительно встал, оправил одежду и сказал: – Пойду, что ли, прогуляюсь… Его попутчики рассмеялись, а Ермошин, как старший по званию, скомандовал: – Отставить, лейтенант. А когда Рыжов посмотрел на него с недоумением, продолжил: – Николай, дядя этой девушки и так врядли будет рад, если кто-то подсядет к их столику или пригласит за свой. Тем более, если этот человек выпил. Согласен? Не дожидаясь ответа Рыжова, старший лейтенант продолжил: – Ты лучше закажи у проводника чая, освежись, так сказать, а через часок пройдись до вагона-ресторана, но не с целью покушать или что-то купить, а для того, чтобы найти, место, на котором твоя Катя и её дядя едут. Между нами и вагоном-рестораном ещё два вагона: купейный и плацкарт. Во втором случае всё просто. Шёл, случайно увидел, попросил у дяди, к примеру, спичек, завязал разговор, ну а дальше – всё в твоих руках. Если они едут в купейном, то сложнее. Но и здесь можно что-нибудь придумать. К примеру, обратись к проводнику, опиши ситуацию: мол, девушка Катя из этого вагона перепутала направление, чуть не упала и при этом потеряла, допустим, десять рублей. Хочешь отдать. А дальше опять-таки, всё зависит от твоего красноречия. Рыжов прямо рот открыл от такого красноречия Ермошина. Некрасов тоже восхитился: – Тебе бы, Пётр, книжки писать. Или инструкции по обольщению. Рыжов тут же отправился к проводнику заказывать чай. Но тот, вместо того, чтобы взбодрить, оказал противоположное действие. Плюс покачивание вагона, монотонный стук колёс… В общем, когда он проснулся сидя, прислонившись плечом к стенке у окошка, в купе было темно. Рыжов поелозил пересохшим языком по губам. Хотелось пить. В свете промелькнувшего редкого фонаря за снаружи, увидал наполовину опорожненный стакан давно остывшего чая. Потянулся рукой и в это время в дверь вновь негромко постучали. Второй раз. От первого стука он, похоже, проснулся. – Товарищи военные, – прозвучал приглушённый девичий голос. Катя? Рыжов быстро глотнул чая, провел рукой по лицу, будто стирая остатки сна, и решительно открыл дверь. В коридоре купе был полумрак. Единственная лампа, висевшая на стене, как раз посередине вагона, света давала мало. Это была она. Такая же прекрасная и такая же смущённая. – Ой, – девушка отступила назад, сморщив носик. Ну да, не смотря на приоткрытое окно, в купе стоял едкий запах перегара. «Нужно будет открыть дверь. Проветрить», – мельком подумал лейтенант. – Что случилось? – спросил он в полголоса. Справа, не давая выйти, на него надвинулся невысокий крепкий человек лет сорока в простой рубахе-вышиванке и штанах с заплатой на левом колене. – Погодите, дядя, – девушка решительно преградила ему дорогу. – Да что случилось-то? – чуть громче спросил Рыжов. – Понимаете, Николай, – начала Катя. – Я где-то обронила серёжку. Мамину. Золотую. Она дотронулась до мочки уха. – Мы у себя в купе всё обыскали. Вот я подумала, может здесь, когда я… Когда мы… Она потупила взгляд, покраснела. – Хотите посмотреть, не здесь ли обронили? – догадался Рыжов, довольный, что девушка запомнила его имя. Он оглянулся назад на уснувших кто где товарищей. Только Некрасов спал, как полагается: на второй полке, головой на подушке, укрытый тонким одеялом. Остальные храпели, как и Рыжов, не успев раздеться. «Мда», – подумал лейтенант. – «Вид конечно не ахти». – Может, лучше утром? – предложил он. – Темно. Вдруг не заметим. – Утром нам выходить, – сказал Катин дядя. Он решительно снял со стены в коридоре керосиновую лампу и снова надвинулся на Рыжова. – Да мы быстро, – миролюбиво сказал дядя. Лейтенант попятился, давая ему войти. Следом за дядей в проеме дверей показалась ещё одна фигура. Мужская. Не оборачиваясь, Катин родственник протянул в ту сторону фонарь и сделал быстрый шаг к Рыжову. Рыжов открыл, было, рот, чтобы спросить: – А это ещё кто? Но не успел. В свете фонаря блеснуло лезвие, «дядя» сделал резкий выпад, и Рыжов тихо вскрикнул. Нож вошёл ему прямо в сердце. Глава пятнадцатая – Тихо, тихо, – прошептал Кольцов, аккуратно укладывая мёртвого военного на свободную нижнюю полку.