Нина засмеялась. – Можно о таком свекру со свекровью доложить? – Нет, – быстро ответила я. – Родители тоже не погладят дочь по голове за такое происшествие. Папа все Зинаиде Яковлевне доложил, та испугалась: «У нас посуда общая». И решила свекровь сама к этой гинекологу в поликлинику сходить, пошушукаться с ней. Конвертик приготовила, чтобы доктор язык развязала, на последнее время записалась. Вошла, представилась, денежки всучила, спросила про сифилис. Врач головой покачала: «Ну и врунья, вон чего напридумывала. Не было у меня такой больной никогда». Зинаида отцу все рассказала, попросила: «Не давай ей денег!» Тот в ответ: «Разве я дурак? Чего только бабы не придумают, когда им денег хочется». Ну, и устроила Ефимова невестке разбор полетов. Потом отцу моему рассказала: «Идиотка решила приодеться. Платье, туфли, пальтишко. Вадик пока без работы, я ему даю на жизнь. А бабу эту наряжать не собираюсь. Вот она и побежала к тебе, кретинка». Нина вздохнула. – И вскоре после этого случая Валька убила Зинаиду Яковлевну и жену брата мужа. Забыла, как ее звали. – Елена, – подсказала я. – Точно, – кивнула Нина. – Кошмар настоящий! Вот дура! Сразу вычислили, кто их отравил! Валентина заказы на торты брала, дома пекла. Запихнула яд в крем и угостила Зину с Ленкой. Глава 19 Выйдя от Нины, я вернулась в наш подъезд и обрадовалась, увидев, что консьержки на месте нет. На столе, за которым обычно сидит Фаина, красовалась табличка «Обед». Я быстро поднялась на нужный этаж и позвонила в квартиру Ады Марковны. Дверь распахнулась незамедлительно, хозяйка улыбнулась. – Еще раз добрый день, Виола! – Простите за беспокойство, – начала я. – Мы с мужем не можем считаться коренными жителями центра столицы. Наше детство прошло на окраине. Теперь, правда, тот район превратился в элитный, но когда мы ходили в школу, он считался задворками Москвы. – Заходите, дорогая, – ласково предложила Ада Марковна. – Дом, в котором мы живем, малоэтажный, апартаменты большие, и их всего шесть. Лично я тут с рождения. Да вы снимайте курточку. Пришли узнать, почему я не люблю Фаину Герасимовну? – Вы очень проницательны, – улыбнулась я. – Мой папенька – князь Потоцкий, – продолжила Ада Марковна. – Дед Стефан Вацлавич испугался, что его семью большевики расстреляют вместе с ребенком, поэтому присягнул на верность коммунистам. Он был одаренным композитором, ко всем новым большевистским праздникам сочинял оратории и оды советской власти. Удивительное дело, его не тронули даже в тридцатые годы, часто награждали, дед стал членом Союза композиторов. Отец мой неожиданно проявил интерес к физике, математике, работал на оборону, защитил докторскую диссертацию, занимался ракетостроением. В этом доме жило несколько поколений Потоцких. Кроме нас, здесь обитают еще несколько семей. Все въехали в начале двадцатого века, теперь здесь живут внуки, правнуки. Когда Волковы собрались нас покинуть, все очень расстроились. Кто может купить их хоромы? Знаменитость? Упаси Господь! Начнут фанаты в парадную лезть, на стенах глупости писать. Или бизнесмен поселится, девки начнут к нему бегать. Но въехали вы, я узнала, что вы за семья, и успокоились. Почему? Идите за мной. Прошагав по коридорам, мы очутились в комнате, где все стены оказались сплошь закрыты книжными полками. Я ахнула. Кто-то собрал замечательную библиотеку из одних детективов. Честертон, Конан Дойл, Дик Френсис, Рекс Стаут, Агата Кристи, Александра Маринина, Татьяна Устинова, Татьяна Полякова, Милада Смолякова, множество других авторов. И Арина Виолова. – Впечатляет? – засмеялась Ада Марковна. – Вся наша семья увлекается криминальными романами. Вы хорошо пишете, жаль, мало. Естественно, на собрании жильцов подъезда я голосовала за ваше появление у нас. Да и другие тоже не протестовали. Садитесь, дорогая. Я опустилась в кресло, хозяйка устроилась на диване и продолжила: – Соседи друг друга прекрасно знают, но в каждой семье, естественно, имеются тайны, которые не сообщаются даже самым близким приятелям. На первом этаже на доске объявлений появляются послания. Часть из них от управляющей компании – ну, об отключении горячей воды, начале отопительного сезона, ремонте лифта. А остальные сами размещаем. Один может напомнить о своем дне рождения, другой поделится, где недорого купил нечто хорошее. У Елены Овчинниковой четверо детей, она регулярно публикует телефоны умных педиатров, учителей. Сама находит и другим советует. И вдруг! Сообщение: «Петрова спит с мужем Ивановой». И подпись: «Ябеда-корябеда». Ада Марковна положила ногу на ногу. – В тексте были иные фамилии, не хочу их упоминать. Петровой – буду так называть соседку – крупно повезло, что я первая обнаружила гадость, сразу сорвала ее и позвонила героине публикации. Та ко мне прибежала, прочитала пасквиль: «Ада! Что за чушь? Мне полтинник стукнул! А Иванов на двадцать лет старше! Какие любовные истории? Да он еле ходит, на палку опирается! Кто у нас непотребством занимается?» Видеокамер тогда еще не придумали. Как вычислить анонимщика? Почему он вдруг придумал чушь про Петрову и Иванова? Начали мозгами раскидывать. Я у соседки спросила: «Кому из наших ты дорогу перешла?» Она изумилась: «Я владею агентством по организации праздников. Когда кто из соседей просит, всегда бесплатно устраиваю детские дни рождения, свадьбы. Никого не обижаю». И она правда очень хороший человек. Решили мы побеседовать с Ивановым. Тот сначала обрадовался: «Я сплю с Петровой? Ого! Значит, анонимщик считает, что у меня есть порох в пороховницах! Еще боец старичок!» Потом посерьезнел: «Ума не приложу, кого задеть мог. Занимаюсь историей Древней Руси, книги на эту тему пишу. Студенты, аспиранты домой не ходят. На кафедре общаемся. Петрова красивая женщина, лет пятнадцать назад мог бы приударить за ней. Но сейчас ушел из большого секса. Два инфаркта научили жить тихо, нынче левак не моя забава. Советую обратить внимание на обслуживающий персонал: домработницы, шоферы, няни. У нас с супругой прислуги нет. Возят нас везде сын, дочь, невестка, зять. Они же нам продукты доставляют». Петрова начала вслух рассуждать: «Мы с мужем сами за рулем. А убирает у нас уже много лет Наташа, она уже стала членом семьи». Думали, гадали, ничего на ум не пришло. Через неделю новое дацзыбао: «Любовница мужа Петровой родила от него ребенка. Поздравьте мужчину». Я в тот день дома сидела, вниз не спускалась, ко мне примчалась Люся Панкратова: «Адочка, собираем Петрову на подарок по случаю рождения младенца». Я удивилась: «Разве его жена беременна была? Недавно с ней общалась, никакого живота не видела». Люся палец к губам приложила: «Тсс! Все делаем вид, что не удивлены, никого не осуждаем. У Петрова, оказывается, метресса есть, она от бремени разрешилась, на доске объявление висит». Я бегом вниз, сорвала бумажонку. И вот тогда ясно стало: Иванов ни при чем – Петровым хотят досадить. Муж в шоке, жена в истерике. Я их валерьянкой напоила, велела вспомнить, кого они обидели. Не могут даже предположение сделать! А Ябеда-корябеда не утихает. Вскоре новенькое на доске! Кожно-венерологический диспансер сообщает, что семья Петровых больна сифилисом. – Ну и ну! – воскликнула я. Ада Марковна прикрыла глаза. – Подъезд на взводе. Все выражают Петровым свое сочувствие, говорят: «Не верим сообщениям». Но супружеская пара уехала жить на дачу. Квартиру они просто заперли, не сдавали. После того, как муж с женой перебрались в Подмосковье, в подъезде более ничего пакостного не происходило. Прошло, наверное, года полтора, звонит мне Петрова и говорит: «Все не могла успокоиться, думала, думала: ну кого мы так ущипнули с мужем? Что сделали? И осенило! Незадолго до появления первой грязной бумажонки у меня случилось недопонимание с одним артистом, Анатолием Гвоздиным. Он хотел от моего агентства работать. Отказала ему. Причин было несколько. Он не хотел положенный процент отдавать. По мнению парня, я должна его пиарить, всем первым на праздник предлагать, в прессе и соцсетях хвалебные рецензии писать. А он за все хлопоты готов отдавать один процент! Один! Это смешно! Посмотрела его репертуар. Совершенно не понравился. Ничего оригинального. Он переодевается, гримируется под какую-то звезду, поет ее песни. Надо отдать должное, делает он это хорошо. На видео прямо не отличить его от тех, кого он копирует, голос очень похож. Да таких актеров пруд пруди. Но не это основной повод отказа с ним сотрудничать. У парня несколько приводов за хулиганство, драки. Он любитель выпить, алкоголь бьет ему в голову. Он угощается на мероприятиях, и начинается Ледовое побоище. Ранее пародист ни с одним агентством не сотрудничал, самостоятельно работал. Спросить у коллег о нем нет возможности. Восторженные отклики в интернете могли состряпать родители, приятели. Или сам расстарался. Опасно с таким связываться – примет на работе водочки, начнет кулаками махать. Драчуна живо за дверь выпнут, и про мое агентство дурная слава пойдет. Конкуренция большая, предложений народ веселить много. Отказала ему. И Анатолия понесло, забил мою почту угрозами: “Да вас мои родители в порошок сотрут”, “Мой отец сенатор”, “Мама работает в ФСБ, станете навеки невыездной, даже в Египет, Турцию никогда не попадете”». Глава 20 Ада Марковна сложила руки на коленях. – Я была рада, что все выяснилось, но оказалось, что история не завершена. Спустя несколько дней Петрова опять обратилась ко мне, кричала в трубку: «Муж решил найти этого подонка, мерзавца. Захотел выяснить, кто у него родители, есть ли жена, а потом рассказать семье подлеца, чем сын-муж-брат-сват занимается. Ха! В браке гаденыш не состоит. Отца у него нет. И, похоже, не было. Вернее, он, конечно, был, но в браке с женщиной, которая урода родила, не состоял. Но! Главное! Мамочка! Мамулечка! Мамуленька! Мамусек! Угадай, кто она?» Потоцкая прижала правую ладонь к виску. – Я понимала, Петрова в глубокой истерике, поэтому быстро произнесла: «Кто-то из наших?» – «Всю голову сейчас сломаешь, но на ум не придет правильный вариант! – перешла на визг собеседница. – Фаина Герасимовна!» Ада Марковна замолчала. – Да уж, про лифтершу все забыли, – заметила я. Потоцкая кивнула. – Она святоша! Постоянно рассказывает про церковь, в которую ходит, вечно крестится. Прямо такая вся правильная, каждого человека любит. И получите! Соседи мне не поверили, но я настояла на разговоре с Вольской. Все собрались в подъезде, принялись задавать ей вопросы. Консьержка в слезы: «Честное слово, не вешала я объявления!» Я не выдержала: «Хватит изображать из себя святую! Врунья! Как ваш сыночек в подъезд попал? Парадная заперта!» Вольская на колени упала, головой об пол стучит, рыдает: «Ни при чем я! В церковь хожу, за вас всех молюсь!» Дешевый спектакль! Но он произвел впечатление на присутствующих. Люди у нас интеллигентные, жалостливые. Женщины бросились поднимать Фаину, усадили ее, Олег Петрович – он у нас главврач крупного медцентра – намерил у бабы высокое давление, укол сделал. Вольская успокоилась и завела рассказ. Законного супруга у нее не было никогда, но и не старая дева она. Жила в гражданском браке, родила от любовника сына. Отчество ему придумала. Сожитель испарился, когда у женщины живот расти начал. Звали его Николай Петрович Кузнецов. Удрал мужик, записки не оставил, испарился, словно капля воды с раскаленной сковородки. Консьержка в полицию пошла, начала просить: «Найдите любимого». Ей стали вопросы задавать: «Год рождения знаете? Где прописан? Место работы?» И ни на один вопрос ответа у беременной не оказалось. Полицейский ей объяснил: «Кабы беглеца звали Николай Петрович Вырвихвостсушами, благодаря редкой фамилии был бы шанс его отыскать без дополнительной информации. Или был бы он Бурбур Гургурович Кузнецов – тут имя необычное нам в помощь. А Николаев Петровичей Кузнецовых – армия. И вы уверены, что мужика так зовут? Паспорт его видели?» «Нет, – призналась Фаина, – неудобно документ спрашивать перед тем, как любовью заниматься». «Неудобно в кровать ложиться с тем, о ком ничего не знаешь», – парировал участковый. И пришлось Вольской воспитывать мальчика в одиночку. Он артистом стал. Как ее сын попадал в подъезд, Фаина понятия не имеет. Она всегда уходит в одно и то же время на обед. А за несколько дней до появления первого письма у консьержки в магазине украли кошелек, в котором лежал ключ от входной двери. Наши ей поверили. Я тоже, но потребовала, чтобы Вольская немедленно уволилась. Фаина ушла, ее взяли на работу в двадцать третий дом. – Это тот дом, где Нина Егоровна Антонова живет? – сообразила я. – Верно, – подтвердила Ада. – У них не было лифтера. – Как же ее взяли на службу после такой истории? – изумилась я. – Соседи сказали Фаине, что ни в чем ее не подозревают, никому не сообщат о ее парне. Но мы не хотим, чтобы данная личность имела возможность заходить в дом. Поэтому замок на двери в парадную поменяли. «Пристроим тебя на хорошее место, но дальше живи без нас, пожалуйста». – Но сейчас она опять работает на старом месте. Ада Марковна издала стон. – Да! Потому что через некоторое время стало понятно, что Фаина вообще ни с какого бока в истории. Она нам все время говорила: «Сын мой – артист…» Имени ни разу не упомянула. А через пару недель после ее увольнения прибегает Петрова и сообщает: «Ой, что мы натворили! Моего артиста-то зовут Анатолий Гвоздин! А у Фаины сын – Юрий! Фамилия у него – Вольский! Просто он тоже стал на праздниках выступать. Но работает сам по себе, без агентства, дает объявления в соцсетях. Я во всем разобралась! Гвоздин этот – приятель Юры, он ему скидывает дешевых клиентов, которых сам не берет! Неохота ему за копейки пахать!» Всем стало стыдно, мы собрались, позвонили Фаине, подарили ей конверт, извинились, просили не держать на нас зла. Она обрадовалась. Ада Марковна сложила руки на груди. – Объяснила нам, что скучала по своим жильцам. И сообщила новость: в двадцать третьем доме уже ввели другие условия оплаты уборщиц, лифтерш. В чем новшество? Ранее лифтерам платило домоуправление. А теперь обязанность эта возложена на жильцов. С каждой квартиры берут сумму и отдают консьержке. Если хоть одна квартира не захочет платить – конец истории. В двадцать третьем доме такой кавардак начался! Часть владельцев апартаменты сдают, сами живут кто на Бали, кто на Шри-Ланке. Работают, как сейчас принято, на компьютере. Когда стало известно, что лифтерше из личного кармана вынимать деньги придется, двадцать третий дом сразу решил: «Зачем нам старуха? Дверь запирается на замок, у всех брелоки. Ну, грязно у лифта, ну, сам подъемник на мусорное ведро похож. Да все равно съемщикам, они временщики, сегодня в двадцать третьем доме живут, завтра съедут». И тем, кто не в России, тоже не интересно, что в московской парадной творится. А у нас в подъезде чехарда началась, странных людей нанимать стали. Они неделю послужат – и до свидания. Ну и Вольская опять у нас села. К ней все хорошо относятся, да и сама Фаина работает нормально. Но мне она никогда не нравилась. Похожа на провинциальную актрису, которая здорово переигрывает. Не верю ей совсем! Когда я вернулась домой, нос уловил аромат дорогих, почему-то знакомых духов. На вешалке висела ярко-розовая шуба, внизу стояли золотые сапоги-ботфорты на головокружительно высоком каблуке, а из столовой доносились знакомые голоса. Я вошла в комнату и воскликнула: – Макси! Рада вас видеть. Как вы узнали наш адрес? – Гениальный вопрос, дорогая, – засмеялась дама. – С помощью интернета – на данном этапе у меня роман с хакером. Эжен способен раздобыть что угодно. – Еще по рюмочке? – предложил Степан. – Вернее, по фужеру. – Неплохой коньяк, – кокетливо протянула Макси, – но мне больше нравится арманьяк. Надежда, а вы что предпочитаете? – Не пью и никому не советую, – отрезала тетя Мура. – И отпустите Клару. Хватит ее гладить. Макси округлила глаза. – Надин, вы ревнуете! Круглова вскочила, выдернула кошку из рук гостьи и объявила: – Еще заразите животное лишаем! Степан вскинул брови, а я быстро затараторила: – Где-то у нас стояла бутылка арманьяка. Муж встал. – В баре в гостиной. Сейчас принесу. – Алкоголь – яд, он убивает нервную систему, – заявила Надежда. – О, дорогуша, вы правы, – засмеялась Макси. – Спиртное губит тело человека, но делает это медленно, приятно и нежно. Есть и положительные стороны. Хорошо проспиртованный трупик быстро сгорит в крематории. Родственники могут написать заявление о возврате им части денег за процедуру. У Кругловой отвисла нижняя челюсть. – Хорошая экономия, – рассуждала тем временем Макси. – Сейчас непростые времена, любая копеечка важна. А если решили в могилку покойника упихнуть, то сэкономите на бальзамировании. Любивший коньячок покойничек при жизни уже хорошо заспиртовался. Виола, у вас милая столовая. Собачки на драпировках, кошки на скатерти, картина с медведями… Аха-ха! Еще в прошлом году сей антураж мог вызвать припадок истерической золотухи даже у провинциального дизайнера. Но после того, как папарацци тайком проникли в дом Энди Марини, звезды Голливуда запредельной яркости, и выложили снимки в сеть, все поняли: китч нынче – новый стиль, пейзан наив. Вы, господа, на гребне волны фэшн! В прихожей стоят боты, которые еще вчера были уродами, а сегодня – манифик! [3] – Чего? – не поняла Надежда.