— Обнимите меня, господин Гвидо, — прошептала я. — И попробуйте поспать, все равно мы никогда не догадаемся, что захочет получить от вас Сержио. Так зачем ломать голову? Завтра она понадобится вам ясной. Глава 12 Легко сказать, что нужно поспать, но как уснешь, если рядом сопит муж, протяжно вздыхая! Всю ночь Гвидо ворочался без сна с боку на бок. Да и мне не спалось. «Интересно, — думалось мне, — что же все-таки попросит у отца Сержио? Вернуть галерею? Выкупить у него акции по фантастической цене? Отдать домик дядюшки Бруно? Или мои бриллиантовые цветы? Что бы то ни было, лучше согласиться на его условия, чем потерять банк», — мысленно вздохнула я и под утро, намаявшись от раздумий, провалилась в сон. Как я поняла позже, Гвидо не стал меня будить, а спустился сам к раннему завтраку с сыном, спозаранку примчавшимся из Падуи. Разговор выдался сложным. Мужчины заперлись в кабинете и долго оттуда не выходили. Я же, позавтракав в постели, решила сегодня полениться. Причесала волосы и, надев шелковые халат и рубашку, снова улеглась в кровать. Маленький озорник поменял положение и сильно брыкался. Испросив разрешения, в комнату просочилась Анжела, а ее нянька Кармелла осталась сидеть в гостиной, отделяющей нашу спальню от коридора, ведущего в другие комнаты наших с Гвидо личных покоев. Муж вернулся мрачнее тучи, когда мы с Анжелой дочитывали третью по счету сказку. А до этого переодевали куклу Кристину и думали, в чем же она поедет на бал. Я покосилась на часы, показывающие половину первого. Ого! С семи утра и почти до обеда! О чем можно совещаться столько времени? Гвидо ворвался в спальню и неодобрительно глянул на внучку. — Кармелла, — позвал он и, бросив дежурное «Кьяре нужно отдохнуть», мягко выпроводил малышку из комнаты. — Что случилось? Какие условия выдвинул Сержио? — в нетерпении села я на кровати. Муж глянул будто сквозь меня и, улегшись рядом, обнял, прижал к своей груди мою голову и пробурчал недовольно: — Не знаю, за что меня так карает Мадонна! Дочери — идиотки, а сыновья -подлецы! Я глянула на супруга, ожидая продолжения фразы, но Гвидо молчал, а в глазах плескалась ничем не прикрытая боль. — Господин Гвидо, — прошептала я, — давайте отдадим ему все, что он попросит. Тинторетто, Жеррико, драгоценности. Пусть продаст вам акции и убирается прочь. — Нет, — муж обреченно мотнул головой, — ему не нужны реликвии дома Лукарини. — Гвидо вздохнул тяжело и морщась процедил сквозь зубы:- Ему нужна ты, моя дорогая! — Я? — моему удивлению не было предела. — Ваш сын сошел с ума, — в отчаянии бросила я, зарываясь лицом на груди мужа. — Наш брак с вами нерушим. Как можно возжелать жену ближнего? Тем более родного отца! И что теперь, вы разведетесь со мной и отдадите сыну? — вскинулась я и разрыдалась. — Нет, любовь моя, — прошептал Гвидо. — О разводе речь не идет. — Что же тогда? — плача, спросила я.- А наш ребенок, что ждет его? — На наш брак с тобой Сержио не покушается, — неохотно улыбнулся муж и задумался, подбирая слова. — Он хочет…стать твоим любовником, но только с моего ведома. Не желает совращать тебя за моей спиной, а предлагает мне сделку. — Вы согласились? — оторопела я. — Нет, — мотнул головой муж. — Я ответил, что решать тебе. Может, ты решишь, что бедность любви не помеха и богатство семьи Лукарини нашим детям совершенно ни к чему… Ты лучше меня знаешь, каково жить в нужде. Этот путь не хуже других. А вдруг тебе мой сын и его ласки придутся по душе? Любая женщина чувствует себя королевой, когда ее добиваются несколько мужчин. Ну и миллионы евро нашему малышу не повредят, — муж нежно огладил мой живот и заметил совершенно спокойно: — Всего-то нужно раздвинуть ноги, Кьяра! Я посмотрела на него сквозь слезы, не в силах вымолвить ни слова. — Взамен Сержио передает нам все свои акции, кроме наследных. Цена на тридцать процентов ниже, чем предлагает рейдер. Для заключения сделки он хочет поцеловать тебя там, — хмыкнул муж, и его ладонь легла у меня между ног. — Я, естественно, буду рядом с тобой. Если тебе понравится, мы подписываем договор купли-продажи. Если нет, то Сержио продает акции на сторону, а тебе делает какой-нибудь дорогой подарок… — А если не понравится ему? — наивно спросила я. — Этот дуралей сходит с ума по тебе. Он или свихнется окончательно, или повесится, — раздраженно заметил Гвидо. — Сержио уверил меня, что ни с кем не встречается с того момента, как впервые увидел тебя. Но в любом случае он сдаст все анализы в частной клинике и представить мне результаты. Я обязан беречь тебя, моя девочка. — Если об этом кто-то узнает, я сгорю со стыда, — прошептала я. — Может, его устроят мои бриллиантовые цветы? — Предлагаешь ему трахнуть ювелирные побеги? — ухмыльнулся муж. — Сержио, конечно, идиот, но навряд ли эта идея найдет отклик в его душе. Он влюбился в тебя, Кьяра. — Я не представляю, как это возможно, — пролепетала я. — Я не давала повода. А если пойти согласиться на его условия, прислуга все равно все узнает и разболтает при случае. — Нет, — рыкнул муж. — Я не виню тебя в произошедшем. Хотя… у меня самого башку сносит от обладания тобой. К тому же я уже стар, Кьяра. А у тебя только просыпается аппетит. Пройдет время, и мы вернемся к этому разговору. Но если тебе Сержио не отвратителен, я предлагаю попробовать. Долго эта затея не продлится. Мой сын — ветреный идиот. Назавтра ему захочется проститутку и все закончится. — Вы сравниваете меня с продажной женщиной? — снова расплакалась я. — Нет, — хохотнул Гвидо, — в отличие от путаны ты можешь отказаться от этой затеи. — Фу, — поморщилась я. — Не желаю слушать… — Подумай, Кьяра, — строго заметил муж, запуская пальцы мне в волосы. — От твоего ответа зависит вся наша дальнейшая судьба. В бедности или в богатстве, в радости или в горе… Помнишь? Я кивнула, но вспомнилась почему-то жизнь с матерью в чужих домах, а не брачные клятвы. Я будто наяву увидела сгорбленную мамину фигурку, перекраивающую мне платье из своей длинной юбки. Вспомнила, как порой она отдавала мне последний кусок, а сама ложилась спать голодная. «Нет, — мысленно вздохнула я. — Мои дети ни в чем не должны нуждаться, да и старость господина Гвидо грех омрачать бедностью». — Если вы считаете, что эта затея поможет сохранить вам контроль над бизнесом, я согласна, — прошептала я. — Хорошо, любовь моя, — пробурчал Гвидо, целуя меня в лоб. — Я сообщу твое решение Сержио и сам назначу время и место нашего свидания. Труа де менаж, твою мать, — скривился муж и бросил отрывисто: — Во что меня втягивает мой сын, Мадонна⁈ Следующим вечером, благо это было воскресенье, муж отпустил прислугу на весь день, а внучке с няней с утра велел навестить родню в Падуе. Гвидо лично запер все окна и двери, дабы никто посторонний не проник в дом без его ведома, а Сержио поставил автомобиль в подземный гараж, редко используемый по назначению. — Расслабься, — велел мне муж. — Ты второй день дергаешься. Еще ничего не произошло, а тебя трусит, как землю у подножия Этны. — Я боюсь, — прошептала я. — Очень боюсь. — Глупости, — отмахнулся супруг. — И задний ход уже давать поздно. В любом случае я всегда буду рядом. Сержио не имеет права притронуться к тебе без моего ведома, понимаешь? Я закивала головой, как болванчик, к своему стыду чувствуя, как трясутся поджилки. — Пойдем посмотрим кино, -улыбнулся Гвидо. — Я скачал легендарный мюзикл Этторе Скола. — Там много музыки и танцев. Тебе должно понравиться. «Бал» оказался удивительным фильмом. Ни одного слова не произнесли актеры. Лишь танцами и костюмами рассказывали историю Франции. Кокетливые француженки тридцатых годов флиртовали со своими женихами, а потом отказывались танцевать с гитлеровскими офицерами, радовались освобождению Парижа и лихо отплясывали с битниками. — Не понимаю, — фыркнул Гвидо, полулежа вместе со мной на небольшом диванчике с выдвинутой подставкой для ног. — Почему итальянскому режиссеру пришло в голову снять фильм о Париже? — Он собрался добавить еще что-то, когда в зал темной тенью вошел Сержио и осторожно, не включая свет, двинулся к нам. Ни слова не говоря, опустился передо мной на колени, а Гвидо тем временем нажал на кнопку, опускающую вниз подставку для ног. Минуту назад я лежала в объятиях мужа, а теперь сидела, изумленно взирая на коленопреклоненного Сержио. — Кьяра, — прошептал он, не смея притронуться ко мне. — Кьяра, — ласково позвал муж, притягивая меня к себе и впиваясь в губы требовательным и властным поцелуем. В этот момент руки Сержио торопливо откинули в стороны полы моего шелкового халата, затем подхватили мои бедра. Язык прошелся по «чайной розе» и замер на мгновенье. Задвигался в полную силу, волнуя и даря наслаждение. Под незатейливые французские мотивчики кто-то танцевал, у кого-то решалась судьба. Только я понятия не имела, что происходит на экране. Во рту у меня властвовал Гвидо, а между ног зарылся с головой Сержио. Я слышала будто со стороны чей-то утробный стон, но даже подумать не могла, что эти звуки издаю я сама. Лишь на секунду муж отстранился от меня, делая больше громкость, а после снова ворвался ко мне в рот. Его руки скользили по моей груди и животу, а Сержио внизу выводил кончиком языка немыслимые узоры, проникая внутрь и выныривая снова. А вскоре, пробежав поцелуями по ногам, огладил бедра и голени, легко коснулся щиколоток, а затем принялся обсасывать мои пальцы ног. От этой неизведанной ранее ласки я закричала, даже не понимая, что испытала сильнейший оргазм. *** В спальню меня отнес Гвидо. Он всю ночь прижимал меня к себе, шепча ласковые словечки. А Сержио тем же вечером уехал в Падую, чтобы во вторник вернуться к нам с нотариусом. Сделка состоялась. Все акции Сержио были куплены на мое имя, но ими, как и остальными, распоряжался мой муж, обретший за считанные часы небывалое могущество. Альдо и Марио ничего не оставалось, как тихо затаиться в своих кабинетах. А рейдера наш банк перестал интересовать. Контрольный пакет акций находился теперь в руках Гвидо Лукарини, разъяренного предательством брата и старшего сына. Альдо Сделка века потерпела крах, и я все еще не мог понять почему. Во время похорон Сирены я обстоятельно поговорил с Сержио. Рассказал этому недоумку все плюсы контракта с рейдером. Каждый из нас станет на парочку миллионов богаче, а старый дурак, наш отец, кусал бы локти, считая убытки. Что и требовалось доказать! Но моего несносного брата понесло в Чинква Терре. Зачем и почему он продал свою долю отцу, да еще дешевле на тридцать процентов, для меня осталось загадкой. Я перечитал вдоль и поперек договор купли-продажи, подготовленный нотариусом нашей семьи, но ничего не нашел. Никаких подводных камней. Позвонил ему лично в надежде, что существует еще какой-то документ, объясняющий столь странную сделку. Но нет, ничего другого не оказалось. Тогда через приятеля по университету, занимающего высокий пост в торговой палате, я запросил реестр всех сделок, совершенных моим отцом и братом за эти несколько дней. Никакого результата. Естественно, узнав о моих переговорах с рейдером, отец ничего не сказал. Ни слова. Лишь запретил мне приезжать в имение. — Пусть мне на глаза не попадается этот сын дохлой обезьяны, — дословно передал мне управляющий его ругательства. Может быть, отцовское пренебрежение моей матерью и ее смерть дали ему право так говорить о ней, но меня его слова покоробили. — Подожди, старый павиан, — прошептал я, откидывая айфон на стеклянный стол, — я еще поквитаюсь с тобой! Я включил телевизор, желая хоть немного отвлечься от семейных проблем, но на экране оказались две говорящие головы, рассуждающие о беженцах, ежедневно приплывающих к берегам Сицилии. — Что думаешь о порнушке? — кокетливо поинтересовалась Дани, выходя из ванной в белом махровом халате, накинутом на голое тело. — Может, расшевелим твоего «малыша». Он что-то любит подниматься только в доме твоего отца. То ли морской бриз так влияет на твой пенис, то ли ты мечтаешь о малолетке Кьяре, — усмехнулась она, даже не подозревая, как недалека от истины. — Ты…- рыкнул я, раздражаясь, что правда вылезла наружу. — Хочешь порнушку? Пожалуйста, — прохрипел я, сдирая халат с невесты и заваливая ее на диван. Я вошел в брыкающуюся Дани без предварительной подготовки. Схватил рукой за волосы и с силой притянул к дивану. Задвигался как сумасшедший, вбиваясь по самые яйца и не обращая внимания на крики и мольбы всхлипывающей подо мной женщины. Мне казалось, что вместо Дани я трахаю Кьяру. И только когда кончил, осознал, что теперь не скоро увижу жену отца. Я прошел в ванную и подставил член под струю воды, смывая сперму и кровь. Затем вышел к Дани, неподвижно лежавшей на диване. Моя невеста плакала, не понимая, за что попала под раздачу. Я молча отнес ее в спальню, уложил на кровать, накрыл одеялом. — Прости, — пробормотал я. — Может, я тебя неправильно понял. Ты вроде намекала на жесткий секс. Дани глянула на меня обалдело и прошептала чуть слышно: — Альдо, я предлагала посмотреть кино. Думаю, нам нужно расторгнуть помолвку. — Нет, — мотнул головой я, справедливо считая, что лучше трахать Дани и представлять Кьяру, чем искать еще кого-то. — Мы поженимся в ближайшее время. Я хочу свою собственную семью и детей. — Ты изнасиловал меня, — с горечью бросила она. — Я не могу… — Глупости, — фыркнул я. — Мы так играли, моя дорогая. Теперь поспи. Завтра поедем к твоим родителям, и все вместе выберем дату свадьбы. — Альдо, — пролепетала Дани. — Нам лучше расстаться… Она разрыдалась, давая волю слезам. — Ты надругался надо мной, -всхлипывала она. — Прости, милая, — пробормотал я, целуя ее в висок, — но ты сама предложила поиграть в жесткий секс. Наверное, я тебя неправильно понял. Я тяжело поднялся с кровати и, достав в комоде аптечку, накапал в стакан сильнодействующее снотворное. — Выпей, любовь моя, — попросил я Дани, гладя ее по голове. — Что это? — с сомнением поинтересовалась она и посмотрела на меня испытывающим взглядом. — Легкое обезболивающее, — соврал я, не желая, чтобы Дани выходила ближайшее время из моей квартиры. Она мотнула головой, отказываясь пить лекарство, но я настойчиво поднес стакан к ее рту. — Дани, — потребовал я, придерживая ее затылок.