Положив голову на высокие подушки, я лениво наблюдала, как по Гранд-каналу плывут гондолы и люди в разноцветных масках радостно машут друг другу. Как же мне хотелось оказаться среди этой праздничной публики, примерить на себя один из маскарадных костюмов. «Что бы выбрать?» — спросила я у самой себя и, мысленно перебрав все маски, остановилась на костюме кошки. Сержио, разминая мне ноги, добрался до чувствительных щиколоток и вращательными движениями принялся растирать их. От жаркой истомы я закрыла глаза и, постанывая, провалилась в нирвану *** «Карнавал, маски… Все это может подождать», — решила я, чувствуя, что засыпаю, и очнулась, когда в комнату вернулся Гвидо и заявил: — Сержио, перенеси из соседнего зала стол в спальню и помоги мне поднять сюда подносы с едой, — муж подошел ко мне и, слегка чмокнув в щеку, погладил меня по животу. — Отдыхайте, мои девочки, — прошептал он, ласково улыбаясь. Елена толкнулась пару раз, чувствуя руку отца. Я положила ладонь на живот в том месте, где выпирала маленькая попка, и тихонько запела колыбельную,что в детстве слышала от своей матери. «Зачем же она поехала на эту Сардинию!» — в сердцах подумала я, прекрасно понимая, что, живи она сейчас со мной, мое счастье было бы беспредельным. Баюкая маленький комочек, растущий внутри меня, я и не заметила, как мой муж и Сержио накрыли на стол. Оставалось только подняться с постели. — Не надевай халат, Кьяра, — велел мне Гвидо.- В комнате и так хорошо натоплено. Сержио Я ни на минуту не пожалел, что таким экзотическим образом распорядился акциями банка. Все продал отцу, да еще и с огромной скидкой! Многие бы покрутили пальцем у виска. Но только не я. Мне показалось такое вложение денег идеальным. Доступ к телу прекрасной Кьяры стоил того. «К тому же отец не вечен, — мысленно усмехался я. — И кому, как не мне, жениться потом на его вдове и моей любовнице?» Соответственно, акции банка Лукарини снова вернутся ко мне, да еще с процентами. И теперь, когда в полупрозрачной ночной сорочке моя любимая сидела напротив, я насмотреться не мог на ее белое личико, обрамленное рыжими локонами, любовался выпирающей из-под тонкого батиста налившейся грудью и не мог отвести глаз от сочных черешенок — сосков моей ненаглядной Кьяры. Я обожал ее и даже не пытался этого скрыть. Каждый раз, когда мне дозволялось приласкать ее, я возносил благодарственные молитвы Мадонне, ниспославшей мне истинную любовь. — А что, Кьяра, — отвлек меня отец от размышлений, — нам уже пора подумать о крестных родителях для малышки. Я предлагаю пригласить на эту ответственную роль нашего дорогого Сержио и Марию, мою сестру. Что скажете? — Я? -пришлось мне удивиться. — Папа, но я совершенно не готов. — Научишься постепенно, — проворковала Кьяра, да еще улыбнулась призывно. — Как пожелаешь, малышка, — просипел я и поцеловал ей руку. — А кстати, — обратился я к отцу и к любимой. — Почему бы нам не навестить Филиппе Карначчи? Этот старый прохвост давным-давно перебрался в Венецию. Мы могли бы завтра нанести ему визит вежливости, а после того, как в мир придет наша долгожданная Елена, договориться о выставке. Кьяре нужно расти, как художнику. — Разумно, — кивнул отец. — Оставим посещение Карначчи на третий день. Заедем к нему на катере, а оттуда вернемся на пьяццади Рима. — А кто он такой? — пролепетала Кьяра. — Неужели именитого художника могут заинтересовать мои работы? Я же нигде не училась. — Он — известный художник и меценат. Вот как раз такие, как ты, — его специфика. Молодые таланты, неиспорченные классической живописью, — расхохотался я, пригубив немного кьянти. — Давай выпьем, папа, за нашу Кьяру! За ее талант и будущую известность! — За тебя, любовь моя, — воскликнул отец. А я повторил за ним молча. Ни к чему Гвидо знать, что его жена — мое самое слабое место. После обеда мой хлопотливый отец уложил Кьяру в постель и включил музыку. Как я смог догадаться, Шопена. Потом прилег рядом с женой, а я, прихватив из сумки бинокль, устроился с другой стороны. Все вместе мы наблюдали за лодками, снующими по каналу. Чудесная музыка наполняла комнату чарующими звуками, в камине потрескивал огонь, а мы, передавая бинокль друг другу, обсуждали пассажиров в лодках, особенно уделяя внимания парочкам, решившим заняться любовью на борту гондолы. Ну или просто тискающимся. Кьяра, лежавшая между нами, веселилась в голос и отвешивала едкие комментарии. — Зачем выходить куда-то? — рассмеялась она. — Здесь в постели нам точно лучше. Тепло и здорово! Музыка льется из колонок, мы обсуждаем людей, прости нас, Мадонна! А на канале сейчас ветер, да и не получится нам насладиться беседой. Гвид захохотал в голос. — Моя девочка! Ты совершенно права! — К тому же с дирижаблями в гондолу не пускают, — хохотнула она. — Я же вешу как слон! — Не говори ерунды, — фыркнул отец, а я, передавая ей бинокль, заметил: — Вон слева плывет гондола, там еще мужик в красной куртке. Посмотри, какой толстый, уж точно весит больше нас всех вместе взятых. — А с ним такая изысканная леди, — пробормотала Кьяра. — И он гладит ее по коленке, а теперь залез под юбку, — усмехнулась она. — Надеюсь, к мосту Реальто у них получится полноценный половой акт, — пробурчал Гвидо. — А вообще, я не понимаю, какой смысл лететь через весь мир в Венецию, нанять лодку за сто евро и там трахаться? Не лучше ли смотреть по сторонам, впитывая в себя красоту прекрасного города, что скоро уйдет под воду. — Как подумаю об этом, плакать хочется, — призналась Кьяра. — Красота всегда быстротечна, — задумчиво бросил я, оглаживая живот Кьяры, а потом и грудь. «Вот интересно, — подумалось мне, — какой будет Кьяра лет так через десять. Родит отцу еще парочку наследников и расплывется вширь? Или останется такой же худенькой малышкой? Да и сколько проживет отец? А если Кьяе придется рожать каждый год, не обабится ли она? Не закостенеет ли в своем развитии?» — Смотря какая красота, — нетерпеливо заметил отец. — Ты, Сержио, через несколько лет облысеешь и сделаешься похожим на брата Эдды. У него уже сейчас голова как коленка. А твоя сестра Лорин давно превратилась в бабку. Альдо, хоть и в мою породу, но тоже мешки под глазами и ходит сгорбившись. А вот Кьяра цветет, как роза весной. Она и в девяносто останется красавицей. Только я до этого не доживу, -кисло усмехнулся он. — Но отчего же, господин Гвидо, — пролепетала моя мачеха со слезами на глазах. — Мы пропадем без вас! Пусть Мадонна дарует вам долгую жизнь! И тебе, Сержио! *** Альдо Вернувшись в Милан, я первым делом созвонился с приятелем, работающим в мэрии. Наплел слезливую историю о том, что папа потерял свидетельство о браке и ему нужна копия. — Хорошо, — согласился мой товарищ по университету, — подъезжай, я выпишу. Передашь отцу. И бросив все дела, я помчался в мэрию. А когда взял в руки злосчастный документ, понял, что отец обвел меня вокруг пальца. День рождения моей дорогой мачехи приходился на март и вполне мог совпасть с предполагаемой датой родов. Вот только пару месяцев назад, когда мой недотепа брат покупал бриллианты в оправе из оникса, никакого повода не было. «Значит, старый павиан в курсе происходящего, — хмыкнул про себя я. — А стало быть, не являлся ли доступ к телу условием сделки?» Я почесал затылок, отдавая себе отчет в том, что, вполне возможно, никогда не узнаю истину. А проходя мимо архитектурного управления, смело завернул к ним. Опять пришлось рассказывать душещипательную историю о проекте усадьбы, что потерялся в бумагах. — Мы хотим восстановить правое крыло в первозданном виде, — поведал я по секрету молоденькой и смешливой секретарше. А когда она потупившись сообщила, что начальник вышел, а ей не положено выдавать документы, я включил обаяние на полную катушку. И как итог посмотрел старый план усадьбы и договорился с прелестной маленькой куколкой по имени Эстрелла сегодня вечером вместе попить кофе. Я даже пообещал заехать за ней. Как и следовало ожидать, на плане никакую лестницу никто не удосужился указать. Но я прикинул ширину и длину комнат, идущих одна над другой. Даже невооруженным глазом было заметно, что расстояние искажено. Я попросил наивную Эстреллу сделать копию нужной мне страницы и, добившись от маленькой дурочки точного домашнего адреса, отправился в банк, предвкушая, как вечером выдеру глупенькую козочку. А вернувшись в офис, понял, что до обеда вряд ли управлюсь с делами. Поэтому позвонил Моник и отменил встречу. И неважно, что она припрется в город из Брешии. Я занят, и все дела! Потом попросил секретаря соединить меня с Дани и строгим голосом поинтересовался, записалась ли она к врачу или потянет до того момента, когда живот полезет на нос? Дани что-то залепетала неразборчиво, но я оборвал ее и, вспомнив о малышке Эстрелле, сообщил, что домой вернусь поздно. Много дел! Планерки и совещания! Как же все это надоело! Откинувшись в кресле, я прикрыл глаза. Мне тотчас привиделась Кьяра, сложившая ручки на округлом животе. И если бы меня сейчас спросили, что мне хочется больше всего на свете, я бы ответил, чтобы моей женой была Кьяра Лукарини, беременная моим ребенком. Или лучше двумя. Я попробовал работать, но понял, что завелся. «Лучший выход из этого дурацкого состояния — сунуть кому-то!» — подумал я и тут же позвонил Моник. — Я освободился, красотка, — рассмеялся в трубку. — Где мы встретимся? — и, не позволив ей сказать хоть слово, предложил: — Давай завалимся в любой отель. Я сильно соскучился! Глава 16 Альдо Встреча с Моник настроила меня на лирический лад. Почему-то вспомнилось, как в юности она среди бела дня проскальзывала в мою спальню в комнату. И никто не догадывался! Даже старый павиан! Неожиданно мне подумалось, что Лорин могла быть и от меня. Слишком долго у отца в браке с Моник не получались дети. «Чем мог, помог, — хмыкнул я про себя, оглаживая мускулистый задок первой любовницы. — Красивым женщинам нужно законодательно запретить посещать фитнес-центры, -скривился я. — Пусть детей рожают, а не накачивают себе бицепсы и трицепсы. Вместо мягкой и округлой жопы сплошные мышцы. Будто мужика ласкаю», — поморщился я. Хотя такого опыта у меня не было. Трахаться сразу расхотелось. Да и воспоминания о сиськах молоденькой Эстреллы уже сводили меня с ума. Я отправил Моник в ванную, а сам быстро написал Катарине, своей секретарше: «Через десять минут позвони мне и сообщи, что нужно срочно прибыть на работу». «ОК», — пришел ответ. В преданности и смекалке синьоры Катарины я не сомневался, твердо зная, что она выполнит все в точности. А когда через десять минут в одном банном полотенце ко мне выплыла Моник, и я, изображая энтузиазм, принялся слизывать капельки воды с ее груди, раздалась трель сотового. Я уже собрался выдать секретарю небольшую премию за усердие, как заметил, что мне звонит Дани. — Да, я слушаю, — резко бросил я. — Говори быстрее, Дани, я специально вышел из зала заседаний. — Альдо, — заплакала моя невеста. — Никакого ребенка нет. Я не беременна. Тест оказался ложным, — пролепетала она, всхлипывая. — Ты где? — рыкнул я, подскакивая с кровати и сбрасывая со своей груди руку Моник. — Я сейчас приеду, дорогая, — проворковал я ласково. — Заберу тебя домой. — А как же твое совещание? — изумилась Дани. — Подождут, — усмехнулся я и, наспех одевшись, скатился вниз. На ресепшене сунул пару мятых купюр толстому хозяину захудалой гостиницы, где несколько лет подряд мы встречались с Моник. — Что-то вы сегодня быстро, синьор Сантино, — пробасил он, думая, что это и есть мое настоящее имя. — Срочно вызвали, — пожаловался я. — Пришлось бросить Розу, а она только распалилась, — посокрушался я и незаметно подмигнул толстяку. — Счастливого дня, синьор, — пробухтел он на прощанье. Я сделал вид, что выхожу из маленького холла на шумную улицу, но в последний момент наклонился, будто бы хотел завязать шнурки. Толстяк поправил ширинку и поспешил наверх. «Сюрприз, сюрприз, Моник», — мысленно осклабился я, представляя, как удивляется моя бывшая любовница, увидев в номере нашего жирного друга. Как он хватает ее за ногу и тянет на себя. Моник, конечно, визжит от возмущения. Но в гостинице нет постояльцев. Лишь только сам хозяин и его племянник. Представляю, сколько удовольствия получат эти крестьяне. Я сел в машину, завел двигатель и будто наяву увидел, как толстые пальцы проникают в вагину Моник, как она сама извивается под жирным мужланом, а потом затихает, понимая, что сопротивление бесполезно.