Старый павиан лишь мотнул головой и обронил обреченно: — Молись. Моя Кьяра молилась за тебя. Теперь твой черед. Я кивнул и, бросив Сержио: «Присмотри за ним!», отправился в церковь, расположившуюся напротив. Там горел свет и прислужницы наряжали зал к празднику. День памяти Святой Марии Розарии! Я оглянулся по сторонам и, заметив молодого священника, шагнул к нему. — Падре, — нетерпеливо бросил я. — Я прошу вас о помощи. Моя любимая на грани жизни и смерти. Помолитесь вместе со мной, прошу вас! Я пожертвую храму тысячу евро. — Не все меряется деньгами, сын мой, — священник строго кивнул и быстро прошел к амвону. Встал на колени. Я опустился рядом и достал свои старые четки. Я молился истово и мощно. Каялся, просил прощения и снова умолял Всевышнего спасти Кьяру, а закончив, поблагодарил насупленного священника и обронил мимоходом: — Сейчас сниму в банкомате деньги и вернусь. — Вы — Альдо Лукарини? — узнал меня падре. — Муж Даниэллы Роззини! — он уже не спрашивал, а обвинял. — Да, — кивнул я. — Эта блудница — моя жена. К счастью, бывшая. — Вы издевались над ней, — запальчиво бросил священник. — Откуда такие сведения, падре? — Элла — моя кузина, — проскрежетал он, еле сдерживаясь, и добавил раздраженно: — Вы нежеланный гость в наш храме, синьор Лукарини. Я воздел руки к потолку, выложенному замысловатой мозаикой, и улыбнулся глуповатому попу. — Церковь есть дом божий, падре. И не вам судить, кто здесь желанный гость, а кто нет, — отрезал я и поспешил к выходу с видом оскорбленной добродетели. Мой крестный кардинал Канторини мог бы мною гордиться. «А кстати, — мысленно одернул я сам себя, пересекая площадь и снова взбегая по ступенькам клиники. — А не позвонить ли дорогому Алессандро, пусть поручит провести беседу с кузеном Дани!, — решил я. — А обещанную тысячу пожертвую, только бы миновала опасность». Я вгляделся в серые лица отца и Сержио и, заподозрив недоброе, метнулся к ним. — Врачи выходили? Что говорят? — Отравление неизвестным ядом, — проскрежетал отец. — Кто-то на поминках отравил мою Кьяру. — Как она? — Состояние стабильно тяжелое. Врачи промыли желудок. Но яд уже попал в кровь… — Позвони синьоре Лючии, — тут же велел я. — Без нее нам не справиться. Может, старая ведьма знает какое-то противоядие. — Она сестра твоего крестного, — напомнил мне отец, будто я этого не помнил. Но Лючия была единственным человеком, способным сейчас помочь Кьяре. Кто кроме нее в Италии знает все о ядах и противоядиях? — Точно, — пробурчал старый павиан и принялся названивать Вито Канторини, единственному сыну Лючии. — Они сейчас прилетят на вертолете, — пробормотал отец, а на его глазах выступили слезы. — Никогда не думал, что попрошу помощи у Лючии. — Старая карга недолюбливает тебя, — осторожно хмыкнул Сержио. — Она весь мир недолюбливает, кроме своих дорогих мальчиков, — поморщился папа. — Но если медики не смогли определить яд и подобрать противоядие, то, может, у Лючии получится. Альдо, Сержио, — отец строго глянул на нас с братом, и я снова увидел властного и жесткого человека. — Езжайте домой и опросите всех, кто присутствовал на поминках. Начните с Лорин. У нее хорошая память на лица. Пусть вспомнит все детали. Кто с кем сидел и, самое главное, кто подходил к моей Кьяре! В полицию уже передали информацию. Они возбудят уголовное дело, но я хочу сам докопаться и покарать виновного. Езжайте! — велел он. — Сейчас приедут Канторини, и я не останусь один. Времени мало. Мы с братом кивнули одновременно и, как по команде, прикоснувшись к сухой морщинистой щеке, поспешили на выход. Я снова сел за руль и гнал папин Майбах, будто за мной гонятся все служители ада. И только подъезжая к повороту на Флоренцию, заметил, что бензина в баке почти не осталось. Пока заправляли машину, а Сержио лениво посматривал на стрелку счетчика, я выскочил из Альфа Ромео и понесся в сортир. А на обратном пути попал под насмешки каких-то молодых уродцев, прикативших на старом драндулете. — Смотри, Пепе, — заржал один. — Сейчас модно ходить по улицам в шелковых пижамных штанах! — Пижама-пати в дурдоме, — загоготал другой. — Что ты сказал? — рыкнул я, подходя почти вплотную. — Жить надоело? Краем глаза я заметил, что из машины выскочил Сержио и направляется к нам. Молодые головорезы мгновенно оценили дорогую тачку и нас с Сержио. Силы были явно на нашей стороне. — Извините, — проблеял один. — Мы не хотели вас обидеть. — Мы вам верим, — усмехнулся Сержио и потянул меня за собой. — Геи, наверное, — послышалось вслед. Я резко обернулся. Парень поймал мой взгляд и осекся. — Не обращай внимания, — пробурчал Сержио. — Сейчас важнее быстрее вернуться домой и разобраться в случившемся. — Ты прав, — кивнул я. — Нужно найти ту суку, что отравила Кьяру, и разделаться с ней. — Отдать в руки полиции, — скривился Сержио и очень тихо признался: — Я люблю Кьяру. — Я тоже, — рыкнул я. — И собираюсь жениться на ней, как только она станет свободной. — Отец не даст ей развод, — пробурчал Сержио и добавил, истово перекрестившись: — Пусть живет долго со своей женой. А нам остается только любоваться ею. — Ты прав, — скривился я. — Но я никак не могу понять, как эта маленькая птичка влезла в душу и заполонила ее. Сержио Опросы домочадцев ни к чему не привели. Лорин, наша всезнайка, сразу вспомнила, что за столом Кьяра сидела рядом с мужем. И никто посторонний не подходил к ней. — Но, — хитро прищурившись, заметила Лорин и даже приподняла указательный палец. — Я видела, как Кьяра стащила из папиной тарелки тарталетку с оливками и рыбой. — Спасибо, моя милая, — я поцеловал сестрицу в щеку и отправился к Альдо, допрашивающего Каролину. Но этот допрос скорее походил на базарную перепалку. — Может, хотели отравить отца, а весь яд достался Кьяре? — пробормотал я, больше склоняясь к этой версии. — Каролина говорит, что вечером Лайза кормила ребенка сцеженным молоком из бутылочки. Мне даже страшно представить, что случилось бы, покорми малышку Кьяра. — Мы лишились бы маленькой Елены, — разрыдалась горничная. — Кто же мог покуситься на жизнь госпожи? — Не знаю, — пробурчал я и предупредил: — Только никому не говорите, Каролина. — Конечно, синьор Лукарини, — кивнула она. — А вы в койке тоже друг друга официально называете? — осклабился Альдо, вспомнив давние ночные поиски. — Вы же любовники! — усмехнулся он презрительно. — Не ваше дело, — отрезала Каролина и выскочила из комнаты. — Странно, что ты сейчас об этом вспомнил, — спокойно обронил я. — А я и не забывал, — ощерился Альдо. — И склоняюсь к мысли, что ты с позволения папы трахал нашу малышку Кьяру и приходил к ним в спальню по потайной лестнице. — Ты сошел с ума, — только и смог выговорить я. — Это какая-то гнусная инсинуация. — Поклянись! — взревел Альдо. — Перестань уводить разговор в сторону, — рыкнул я. — Иначе я решу, что отравленная тарталетка — твоих рук дело. — Что? — заорал Альдо. — Да как ты смеешь! — Ты постоянно отвлекаешь нас от расследования. Сначала сбежал в церковь. Видимо, не мог оставаться рядом с отцом в такой момент. — Но… — попытался перебить меня брат, но я ему не позволил. — Потом чуть не спровоцировал драку на заправке, а сейчас пытаешься всунуть свой влажный нос в мою постель. Трахался я с Каролиной или просто обжимался, тебя не касается, понял? — проревел я и добавил тихо: — И держись подальше от Кьяры. Если выяснится, что это ты… — Нет, — устало мотнул головой Альдо. — Я боготворю ее. Нашу девочку. Глава 21 Ту страшную ночь я провела в забытьи. Где-то невдалеке слышалось пение птиц и мамин смех. Я бежала к ней сломя голову. А она ускользала от меня. Но я снова стремилась к матери. И уже видела цветастый подол платья, босые грязные пятки и развевающиеся на ветру черные волосы. Я звала ее. Просила подождать. Объясняла, как я соскучилась. Но мама лишь смеялась в ответ и кричала: — Сюда нельзя, Кьяра! Я так разозлилась, что топнула ногой и тут же кубарем полетела вниз.