— Правда? — искренне изумилась я. — Весь пляж принадлежит вам? — Да, Кьяра, что здесь удивительного? — улыбнулся муж и, обняв меня за плечи, предложил пройтись вдоль берега. — Здорово, — прошептала я, — иметь собственную полоску моря. — Да, — кивнул муж, целуя меня в висок. — Когда пойдут дети, будем приводить их сюда. Он подвел меня к двум поставленным рядом шезлонгам. — Давай посидим, подышим свежим воздухом, — предложил он. И когда я уселась на мягкий, застланный полотенцем матрасик, набросил меня и себя махровым покрывалом. Муж обнял меня, и казалось, что вот так умиротворенно мы просидели целую вечность, любуясь морем и облаками, бегущими по синему небу. — Расскажите мне о своих женах, — набравшись смелости, попросила я. — Что ты хочешь узнать, Кьяра? — недовольно пробурчал муж, собираясь в любой момент поставить меня на место. — Что сочтете нужным рассказать, -потупилась я. — У меня, как ты знаешь, — начал Гвидо, — было три жены. Джемма — мать Сирены и Альдо, аристократка. Ее предки давным-давно породнились с Медичи. Красивая, но очень заносчивая женщина. На этом браке настаивали родители. Сам бы я ни за что на ней не женился. Мы развелись, когда вторая моя жена, Эдда, ждала Сержио. Джемма до последнего вздоха ненавидела меня, настраивала против меня детей и даже на смертном одре не удостоила прощением. А я приезжал. Сам бы, конечно, не додумался до этого. Но Сирена тогда ждала Анжелу, и я не стал спорить с беременной дочерью. — Так у вас есть внуки, синьор Гвидо? — радостно воскликнула я. — Да, Кьяра, — захохотал он. — Ты -бабушка! — Отсмеявшись, он серьезно заметил: — Только одна внучка от Сирены. Два моих сына — настоящие оболтусы. Слава Мадонне, что хоть Альдо надумал жениться, а на Сержио вообще надежды нет. Но я и не надеюсь. Зачем мне внуки, когда моя Кьяра нарожает мне еще сыновей и дочек? Я улыбнулась, а Гвидо продолжил: — С Эддой мы развелись по обоюдному согласию. Буквально через год после развода я встретил Монику. Она — не итальянка, наполовину француженка, наполовину немка. Не знаю, где были мои глаза, когда я женился на этой фурии, да еще зачал с ней Лорин. Засунуть бы ее обратно! — в сердцах бросил он и, подскочив с шезлонга, направился к морю. Поднял по пути какой-то камешек и зашвырнул его подальше. Дав ему отдышаться, я подошла и обеими руками обхватила мужа сзади за талию. Прижалась к его спине, вдыхая, как афродизиак, запах чуть пропотевшей майки. — Я расстроила вас, господин Гвидо? — прошептала я. Но муж, резко повернувшись, взял в ладони мое лицо и принялся целовать. — Кьяра, ты — мое сердце, — пробормотал он. — Я обожаю тебя. Мне повезло встретить настоящую любовь. — Он собственнически провел рукой по моей щеке, деловито убрал волосы с лица. Его ладонь поднырнула под хлопковый белый свитерок, надетый мною на голое тело. И когда рука мужа крепко сжала мою грудь, он впился в мои губы поцелуем. Его язык нежно и ласково кружил у меня во рту, ветер теребил волосы и подол юбки. И казалось, что наша жизнь с Гвидо диЛукарини состоит из одних наслаждений. А вернувшись в дом, я поняла, что это не так. Из Падуи привезли коллекцию Гвидо. А следом примчалась его сестра. Она, не стесняясь в выражениях, орала на брата, требуя вернуть картины и скульптуры обратно. Пощадить мать и выгнать путану, то есть меня. Не в силах слушать крики, я поднялась к себе в комнату и, плотно закрыв дверь, горько расплакалась. Даже я своим недалеким умишком понимала, что забирать коллекцию из Падуи не стоило. А так в течение суток против меня ополчились все родственники мужа. Гвидо поднялся в спальню, когда я почти уснула. Бережно сняв с меня юбку и свитер, уложил в постель. — Не бойся, Кьяра, — прошептал, обнимая меня. — Мои сумасшедшие родственники не посмеют тебе навредить. Я приму меры, — нехорошо усмехнулся он, и я поняла, что война началась. Сон как рукой сняло. — Что вы хотите сделать? — прошептала я, решив умолять мужа быть милосердным. — Каждая выходка членов моей семьи будет монетезирована. Вот испортила Лорин обивку салона. Я вычитаю сумму ущерба из ее трастового фонда. Моя матушка замахнулась на тебя палкой и даже ударила, по словам Сержио. Я сокращаю ее содержание. Мария — моя безмозглая сестра — устроила сегодня скандал. Такое же наказание, что и матери. Я долго терпел их выходки, но теперь, когда они тянут свои пакостные щупальца к тебе, я отрублю этой гидре голову. Медузы Горгоны, мать их! — Но война еще никого не сделала счастливым, — попробовала я образумить мужа. — Спи, маленький философ, — добродушно усмехнулся Гвидо. — Я уже подготовил документы. Пусть мегеры кусают локти. Я не посмела возразить. Всю ночь ворочалась, пытаясь уснуть. Мне снилась моя свекровь с палкой и сестра мужа. Я удирала от них по улицам, а они бежали следом и орали: «Путана!». Утром я проснулась от головной боли и хотела позавтракать в кровати, а потом уснуть снова. Но снизу сообщили, что прибыл АльдоЛукарини. И Гвидо попросил меня присутствовать при их встрече. Пришлось нацепить на себя трикотажное платье изысканного цвета марсала, собрать волосы в пучок и спуститься к завтраку. К моему изумлению, Альдо прибыл не один, а со своей невестой, приятной шатенкой с голубыми глазами. — Это Эльма Даниэлла, — представил он мне свою спутницу. — Но мы все зовем ее просто Дани. — Очень приятно, — улыбнулась я, а девушка никак не показала, что рада знакомству. За завтраком разговор зашел сначала о свадьбе Альдо и Дани, а затем плавно перекочевал на события последних дней. — Коллекция моя, — отрезал Гвидо, как только старший сын заикнулся о возврате картин и скульптур в Падую, — и мне решать, где ей находиться. Ты же не спрашиваешь бабушку, Альдо, где тебе хранить твою коллекцию марок или галстуков. — Но тут ситуация совершенно другая, — кашлянул Альдо и строго глянул в мою сторону. Скажите, пожалуйста, сейчас еще один закричит, что я — путана! Недолго, и я сама поверю в это. Но Альдо очень осторожно, обходя острые углы, начал приводить один за другим доводы, почему коллекцию лучше вернуть обратно. — Нет, — мотнул головой Гвидо. — Даже не продолжай! Здесь прекрасно оборудована охрана. И потом, Кьяра изучает живопись, и картины послужат ей великолепным подспорьем. — Я надеюсь, ты еще не отписал ей Тинторетто? — не сдержавшись, резко заметил Альдо. — А может, и всю коллекцию твоя рыженькая курочка уже прибрала к своим рукам? — Тебя это не касается, — рявкнул Гвидо. — Убирайтесь из моего дома! — Но отец…- попробовал возмутиться Альдо. — Мы — твои дети — имеем больше прав, чем какая-то прошмандовка… — Пошел вон, — взревел Гвидо. — И чтобы духу твоего тут не было. Я еще жив и имею полное право распоряжаться собственным имуществом. А тебе и так досталась часть имущества Лукарини, неужели мало? — изумился он. И, увидев рассерженное лицо сына, бросил мимоходом: — Больше ко мне не приезжай. Остальным тоже передай. Я не желаю видеть никого без приглашения. Нечего ежедневно врываться ко мне в дом и устраивать скандал. Альдо холодно кивнул и направился к выходу. Дани, прошептав: «Извините», двинулась следом. — Кстати, — заметил Гвидо, когда парочка почти дошла до дверей столовой. — На свадьбу меня не ждите… — Но почему? — разочарованно изумилась Дани. — Вы же главный и почетный гость на нашем торжестве… — Твой жених, Дани, назвал мою жену падшей женщиной и усомнился в моих умственных способностях. А самое печальное, вы привезли приглашение на свадьбу на одну персону и умышленно или невольно нанесли мне и моей супруге оскорбление. — Но мы же не знали… — пролепетала Дани. — Альдо знал, — отрезал Гвидо и добавил небрежно: — Я вас не задерживаю. Я поднялась в спальню, намереваясь рухнуть в изнеможении, но вместо этого подошла к окну и замерла рядом, наблюдая, как внизу около крыльца ругается Альдо со своей невестой, как она в чем-то увещевает его, а затем сладкая парочка, взявшись за руки, направляется к морю. Глава 8 — Этот цирк мне уже надоел, — пробурчал Гвидо, сзади обнимая меня. — Каждый молокосос или идиотка считают себя вправе устраивать тут скандалы… — Мне лучше вообще не выходить, когда приезжают ваши родственники, — прошептала я, поворачиваясь к мужу. — Обойдутся, — поморщился Гвидо. — Надень шифоновое цветастое платье и шляпку, — заявил он.- Прогуляемся в церковь. Познакомлю тебя с моим другом, падре Игнасио. Заодно узнаем, когда этот тихий пройдоха сможет нас обвенчать. Я без труда нашла на вешалке цветастое платье с тонким батистовым чехлом и быстро переоделась. Потом нацепила шляпку из соломки и спустилась вниз, где около входа меня ждал Гвидо. Он беседовал с экономкой. Речь, как я поняла, шла об Альдо. — Мы обедаем в два часа дня, — пробурчал муж. — Если мой сын и Дани соблаговолят остаться к обеду, накрывайте в столовой. Нет, мы с женой пообедаем на террасе. Экономка кивнула и понеслась на пляж к Альдо. А мой муж самолично уселся за руль Майбаха и повез меня в близлежащую деревню. Но там нас ждала самая крупная неудача за все время нашего брака. В просторной церкви, украшенной высокими сводами и средневековыми мозаиками, навстречу нам вышел молодой священник. Лет тридцати пяти от силы. Он внимательно воззрился на нас. Наверное, принял за туристов. — А где Игнасио? — небрежно бросил Гвидо, не обращая внимания на дежурные приветствия. — Падре умер в феврале, — смиренно заметил священник, опустив голову в знак скорби. — А почему меня никто не известил? — всплеснул руками Гвидо и нервно потер переносицу. — Кто вы? — изумился священник и воззрился на нас с мужем голубыми глазами. В сочетании с лысым черепом и высокими скулами они делали его похожим на инопланетянина. Гвидо махнул рукой и, отойдя в сторону, достал сотовый и позвонил кому-то. Его речь состояла из отборных ругательств. Лишь изредка он давал собеседнику возможность высказаться. Потом пробурчал: — Передавай привет Папе, Алессандро. И запиши нас с женой к нему на аудиенцию. Закончив беседу, муж подошел к священнику. — Да, вы правы, — горестно заметил он. — Игнасио умер в феврале. Хорошо, что Алессандро смог приехать и закрыть глаза нашему старому другу. — Вы звонили кардиналу Конторини? — изумился священник. И его лицо сразу озарилось доброй улыбкой. Хотя, пока Гвидо беседовал по телефону, падре источал презрение и злобу. — Не стоило беспокоить такого уважаемого человека, — запричитал он. — Я и сам мог бы рассказать вам… — Гвидо ди Лукарини, — протянул руку муж и добавил с усмешкой: — Когда я звоню, Алессандро сразу берет трубку. — Антонио Сфалуцца, настоятель этого храма, — через силу улыбнулся священник, сжимая ладонь Гвидо — Моя жена Кьяра, — представил меня супруг. — Наш брак уже зарегистрирован в мэрии. И мы мечтали, что нас повенчает Игнасио. — Жена? — пробормотал священник. — Я думал, что дочка… Когда вы хотите обвенчаться? — В первую свободную дату, — рыкнул Гвидо. — Через два месяца… — Хорошо, — кивнул падре Антонио и внимательно посмотрел на меня. — Кьяра, — поинтересовался он сурово. — Вы добровольно вступаете в брак? — Да, падре, — серьезно ответила я.