Стивен, сделав небольшую паузу, наклоняется вперед, а затем продолжает: – Более того, вы подписали обязательство о неразглашении – страница четыре, пункт восемь. Тот факт, что вы прежде никогда ничего о нас не слышали, объясняется тем, что мы сделали все, что в наших силах, чтобы сохранить наши семейные проблемы в секрете. И исключительно важно, чтобы так было и дальше. Те, кто занимал должность няни до вас, обязаны хранить все в тайне – как и вы. Попробуете не оправдать наше доверие – и мы вас в порошок сотрем. И вашу семью тоже. От страха у меня урчит в животе. Я не могу поверить, что мой собеседник говорит серьезно. – Мы натравим на вас целую стаю юристов, и вы моргнуть не успеете, как они вас растопчут – так что вы даже не успеете понять, что произошло. О господи, он действительно не шутит. У меня перехватывает дыхание, в животе что-то булькает. – Мы разъясняем вам все это не для того, чтобы вас запугать, мы вовсе не какие-то чудовища. Просто нам необходима конфиденциальность. Посторонние не должны быть посвящены в наши проблемы. И это обусловлено не только заботой о репутации нашей семьи и не только желанием не допустить нанесения ущерба бизнесу моего отца, в котором я принимаю самое активное участие и который должен в будущем унаследовать. Мы в первую очередь заботимся о здоровье и благополучии Колетт. Пусть она остается в счастливом неведении. Стивен умолкает и пристально смотрит мне в глаза, пытаясь понять, насколько серьезно я воспринимаю то, что он говорит. Хотя, по-моему, совершенно очевидно, что я напугана до смерти и впитываю каждое произнесенное им слово. – Если мы хотя бы попытаемся объяснить Колетт, что Пэтти больше нет, она может покончить с собой. Поэтому мы не хотим рисковать. Она уже не раз пыталась себя убить – с помощью бритвы, жидкого отбеливателя, таблеток и бог знает чего еще. Однажды она бросилась под колеса автомобиля и получила перелом руки и трех ребер. Я втягиваю в себя воздух со звуком, похожим на всхлип. Стивен тем временем продолжает: – Разумеется, ее лечили. В частных клиниках в Швеции. В скитах отшельников в Канаде. На частном острове, куда ее доставили вертолетом. Мы порой месяцами ее не видели. Стивен глубоко вздыхает и вздрагивает. Неудивительно, что Колетт весьма неодобрительно отзывалась о докторе. Он просто какой-то червяк. Доктор появляется в доме Бэрдов, когда в его услугах нуждается Колетт, а не Пэтти. – Значит, она все время находится дома? – спрашиваю я. – Больше никаких больниц? При этом мне вдруг приходит в голову, что в доме Бэрдов среди обслуживающего персонала нет медсестры. Впрочем, решаю я, необходимым навыкам оказания первой помощи, по всей вероятности, обучили Паулину. К тому же в доме есть Фредди и Стивен, так что о Колетт есть кому позаботиться. По всей видимости, теперь это и моя работа тоже – делать все для того, чтобы Колетт была спокойна. – Да, никаких больниц, – подтверждает Стивен. – По крайней мере, если можно обойтись без них. Мы держим Колетт в доме. Здесь ее состояние можно постоянно контролировать, и к тому же тут ей все знакомо, все отработано до мелочей. И имеется обслуживающий персонал, который всегда готов позаботиться о том, чтобы с ней все было в порядке. Стивен мрачно смотрит на меня, а затем, устремив в мою сторону указательный палец, продолжает свою тираду: – Это означает, что она не должна покидать дом. Все игры и прочие мероприятия должны происходить здесь, в этих апартаментах. Это принципиально, жизненно важно. Она ни при каких обстоятельствах не должна выходить на улицу. Слишком велик риск того, что, выйдя на улицу, она осознает правду и у нее случится новый срыв. – Стивен качает головой: – Если бы такое случилось, это был бы настоящий кошмар. И к тому же поползли бы сплетни. Так что Колетт ни при каких обстоятельствах не может покидать двенадцатый этаж этого здания. – И что же, никто из соседей ничего не знает? – интересуюсь я. – Именно поэтому мы живем в пентхаусе, так что вся верхняя часть здания полностью находится в нашем распоряжении. Колетт никто никогда не видит и не слышит, даже случайно. Если в интересах бизнеса моего отца ей нужно показаться на публике, скажем, на каком-то мероприятии, которое устраивает наша компания, или если она должна поприсутствовать на заседании руководства больницы – к счастью, такое в последнее время случается нечасто, – мы позволяем ей это. Но только чтобы она могла обозначить свое присутствие, что называется, отметиться. Когда она находится вне дома, мы сопровождаем ее всей командой, чтобы можно было полностью контролировать ситуацию. Стивен делает движение головой в мою сторону: – Разумеется, вы тоже будете участвовать во всем этом и помогать нам. Но еще раз подчеркну: такие выходы будут происходить нечасто. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы это было так. – Но люди ведь знают о том, что ребенок Колетт умер, верно? – спрашиваю я. – Они же помнят, что у нее была дочь по имени Пэтти. Наверное, многие помнят, что девочка болела и в конце концов умерла, хотя с тех пор прошло много времени. Кстати, а похороны были? – Мы все держали в тайне. Пэтти ведь была совсем малюткой и все время проводила дома, в школе она еще не училась. А когда она заболела, мы лечили ее здесь. Няня и сиделки находились в доме круглые сутки, чтобы помочь Колетт всем, чем только можно. А когда девочка умерла… – Стивен несколько раз негромко кашляет и отворачивается, чтобы я не могла увидеть в его глазах слезы. – Мы и это ото всех скрыли. Похороны прошли очень быстро, и на них почти никто не присутствовал. Девочку похоронили в закрытом гробу. После этих слов Стивен разом обмякает в своем кресле. Вид у него измученный и неопрятный. Гнев мой еще не схлынул, но я начинаю понимать, сколько усилий пришлось предпринять этому человеку, чтобы не дать его мачехе покончить жизнь самоубийством. Мне не по вкусу многое из того, что он для этого делает, но я вынуждена признать, что он действительно пытается защитить Колетт. И помочь своему отцу. Именно ради этого он вводит в дом одну няню за другой – и, наверное, раз за разом повторяет тот рассказ, который только что выслушала я. А ведь ему и самому нелегко, наверное, было пережить смерть своей единокровной сестры. – Стивен… – пытаюсь я протестовать. Однако мой собеседник внезапно заявляет: – Мы возьмем на себя оплату аренды вашей квартиры. Я невольно поднимаю брови от изумления. – Да-да, мы будем оплачивать вам аренду квартиры все то время, пока вы будете работать здесь. И после истечения трехмесячного срока тоже, если вы решите у нас остаться. Я по-прежнему не в состоянии произнести ни слова. – Оставайтесь, – говорит Стивен, и в его голосе одновременно слышатся властные и умоляющие нотки. – Оставайтесь – и вы заработаете такие деньги, каких у вас раньше никогда не было. Да и за квартиру сможете не платить. Неужели вы откажетесь от такой возможности? Глава 13 – Послушайте, Сара, – говорит Стивен, откашлявшись. – Моя сестра умерла. Это была трагедия. Но жизнь продолжается – по крайней мере, почти все мы это понимаем. Единственным исключением является Колетт. Но и мы все из-за нее словно бы застряли в некой временной петле – таким вот образом обстоят дела. И именно поэтому вы здесь. Наклонившись вперед, мой собеседник опирается предплечьями на столешницу и смотрит мне прямо в лицо: – Итак, я изложил вам условия сделки. Нам всем в сложившейся ситуации приходится нелегко, но мы вынуждены делать то, что делаем, другого выхода нет. Каждый из нас играет свою роль. Ваша заключается в том, чтобы быть няней. Держите рот на замке по поводу происходящего здесь, когда общаетесь с родственниками и друзьями. Не задавайте вопросов соседям и не пытайтесь совать нос куда бы то ни было в поисках информации. Если вы станете играть по правилам, все будет просто. Потому что я вовсе не кривил душой, когда сказал, что эта работа – пара пустяков. Вам нужно только приходить сюда каждый день и бить баклуши. Ребенка, за которым нужно присматривать, в доме нет. Никакой уборки, вообще никаких забот. Вам нужно только не допускать, чтобы Колетт что-либо заподозрила. Таким образом, ваша работа будет состоять в том, чтобы… – Заботиться о Колетт, – вставляю я. Лицо Стивена бледнеет. Однако в следующую секунду он медленно произносит: – Да, пожалуй, вы правы. Я скрещиваю руки на груди. Мой мозг постепенно усваивает все то, что сказал мне Стивен, однако я все еще ощущаю недовольство и гнев из-за того, что меня ввели в заблуждение. Контракт, который я подписала, ко многому обязывает. Я оказалась в ловушке – мне придется исполнять все его условия, по крайней мере в течение трех месяцев, иначе на меня подадут в суд… или как там выразился Стивен? Ах да, он сказал: Мы вас в порошок сотрем. Продолжая держать руки сложенными на груди, я крепче стискиваю пальцами собственные локти. – То есть я здесь для того, чтобы заставить ее думать, что ей нужна няня, – говорю я и удивляюсь тому, насколько спокойно и хладнокровно звучит мой голос. – Мне нужно сделать так, чтобы она была уверена, что в доме есть ребенок. Или, другими словами, что я тоже вижу Пэтти. – Да, – кивает Стивен. На этот раз он посылает мне едва заметную улыбку. Выражение его лица говорит о том, что у него появляется надежда на то, что я действительно начинаю понимать, что от меня требуется. – Значит, смысл моего пребывания здесь состоит в том, чтобы присматривать за Колетт и добиваться того, чтобы она не переставала верить в свои иллюзии, не потеряла рассудок и не наложила на себя руки. – Я испытующе смотрю на Стивена: – То есть вы хотите, чтобы я помогала вам поддерживать с большим трудом созданный вами статус-кво или некую видимость. Держать Колетт взаперти в этом пентхаусе и не допускать, чтобы в семье Бэрд произошел кризис. Стивен жестом протестует. – Речь не идет о том, чтобы держать ее взаперти. Я колю Стивена ироничным взглядом: – Ладно – под контролем. В определенных рамках. Не позволять ей выходить за пределы двенадцатого этажа, формулировки можно придумать разные. – Я пожимаю плечами: – Но я поняла, что происходит в этом доме. Да, я это усвоила. Нет никакого ребенка, и нет никакой работы для няни – ей нужно только держать под присмотром Колетт. Произнеся эти слова, я снова чувствую душевную боль. Бедная, бедная Колетт. – Вот только… – начинаю было я и осекаюсь. Пауза длится долго – я никак не могу подобрать подходящие слова для того, что собираюсь сказать. Мне хочется, чтобы мой собеседник понял, что я действительно мечтала о том, чтобы поработать няней, приглядывающей за маленькой девочкой, а теперь на всех этих мечтах приходится поставить жирный крест. – Знаете, я думала, что на самом деле буду нянчить малышку, – говорю я шепотом и краснею, понимая, как странно это звучит. Да, мне очень понравилось общаться с Колетт, но ее маленькой дочки не существует – уже очень давно. – Не представляю, как мне удастся все то, чего от меня ждут… Господи боже, до чего же мне трудно говорить. От понимания того, что мне предстоит, у меня болит душа и разрывается сердце. Меня ждут долгие часы, в течение которых, как ожидает Колетт, я буду сидеть в кухонной зоне для завтраков и наблюдать за тем, как она ест, потом обедать на пару с ней, в то время как Паулина и Фредди, находящиеся неподалеку, будут делать вид, что не обращают на нас внимания. Я буду день за днем вместе с Колетт собирать огромные головоломки и устраивать с ней детские праздники в давным-давно опустевшей спальне девочки. В каждом углу мне будет мерещиться привидение Пэтти. А в самом центре всего этого искусственного миража будет находиться Колетт и вести себя так, словно все в порядке и жизнь прекрасна. Стив в ответ на мои последние слова втыкает в меня пристальный взгляд. – По-вашему, это имеет значение? – резким тоном интересуется он. Жесткие нотки в его голосе действуют на меня отрезвляюще. – Я имею в виду ту часть работы, которую я должна выполнять в качестве няни, – поясняю я. Стивен продолжает не мигая холодно смотреть на меня, пока я не начинаю ежиться на своем стуле. – В конце концов, – медленно цедит он, почти не разжимая губ, – неужели это так трудно? * * * Вдруг раздается грохот. Такое впечатление, что где-то неподалеку разбивается какой-то тяжелый стеклянный предмет. И тут же мы со Стивеном слышим другой звук: как будто кто-то изо всех сил ударяет о мраморный пол стул и тот разлетается на куски – ножки в одну сторону, сиденье в другую. Стивен вскакивает. – Колетт, – негромко произносит он и бросается прочь из кабинета. Колетт мы обнаруживаем в той части апартаментов, которую мне еще не приходилось видеть. В комнате, где мы находим миссис Бэрд, я вижу кабинетный рояль. Вдоль стен комнаты расположены книжные шкафы. Стоящие в них книги, похоже, сгруппированы по цвету обложек. Невероятных размеров золотые настенные часы громким тиканьем отсчитывают секунды. Этот механический звук ритмично перемежается со всхлипами Колетт, которая, стоя посреди комнаты, ногами расшвыривает подальше от себя лежащие на полу осколки разбитого стекла. Похоже, еще недавно это был кувшин или что-то вроде этого. Она покачивается и плача размахивает руками.