Джонатан задумчиво почесывает сначала шею, потом подбородок. – Ну, не знаю. Все это не… – Что ты хочешь сказать? Что на самом деле Пэтти умерла по каким-то другим причинам? – Нет. – Джонатан начинает расхаживать по комнате. – Хотя да… может быть… в общем, не знаю. – Мой жених усаживается рядом со мной и водит глазами по комнате – он явно напряженно размышляет. – Просто все это кажется странным. – Все, что связано с Бэрдами, кажется странным. – Но разве тебе не хочется выяснить, что случилось с Пэтти? – Ее никто не убивал, если ты об этом, – твердо говорю я, глядя Джонатану прямо в глаза. – Ее все очень любили. Задумайся хотя бы на секунду – зачем убивать маленькую девочку, а потом двадцать лет делать вид, что она все еще жива? – Я качаю головой: – Так что забудь о своих подозрениях. – Но ты не можешь игнорировать тот факт, что гибель Терезы была очень странной. Я чувствую, что в этой истории что-то не так – ты и сама это понимаешь. Да и с увольнением еще одной, третьей няни тоже, похоже, все не просто… – Я ведь тебе уже говорила, – напоминаю я, потирая переносицу. – Паулина помогла ей расторгнуть контракт, потому что Бэрды пообещали, что она будет последней няней в их семье. – Но она ведь не стала последней, так? То есть они на ней не остановились. Я вздыхаю. Джонатан продолжает пристально смотреть на меня. – Ну да, не остановились, – признаю я. Глава 37 Близится полночь, но Джонатана все еще нет дома. Он сказал, что встречается в баре с друзьями, и попросил меня пойти с ним. Видимо, после того, что произошло в нашей жизни за последнее время, ему просто нужна была какая-то отдушина. Мне же хотелось побыть одной, поэтому я отказалась от приглашения – наш последний разговор с Джонатаном меня ужасно утомил. Когда звенит звонок домофона, я от неожиданности роняю пульт от телевизора. Снова звонок. Спустив ноги с дивана, я подхожу к домофону, прикрепленному к стене. Положив палец на кнопку, открывающую дверь в подъезд, я говорю: – Ты в порядке, дорогой? Что, потерял ключи? За этим следует долгая пауза. – Мэм? – доносится до меня наконец чей-то незнакомый голос. Я убираю палец от кнопки, отпирающей дверь, и снова нажимаю на тумблер переговорного устройства: – Кто это? – Полиция Нью-Йорка, мэм, – повторяет тот же глубокий баритон. – Мы можем подняться? Я не верю услышанному – паранойя Джонатана и предупреждения Стивена сделали свое дело. Поэтому я торопливо подхожу к окну и выглядываю на улицу – мне вовсе не хочется пускать в подъезд кого попало. Внизу я вижу двух человек. Нажав ладонью на оконную раму, я поднимаю ее примерно на дюйм и кричу в образовавшуюся щель: – Покажете ваши значки! Два человека, стоящие у двери в подъезд, мужчина и женщина, действительно одеты в форму полицейских – толстые черные куртки и черные же брюки. Взглянув вверх, они определяют, откуда раздается мой голос, и замечают приоткрытое окно. – Полиция Нью-Йорка, – повторяет мужчина и поднимает вверх руку со значком. Женщина делает то же самое. – В чем дело? Ответ снова следует после небольшой паузы. На этот раз со мной говорит женщина. – Думаю, будет лучше, если вы позволите нам подняться, – заявляет она. Я снова подхожу к домофону, жму на кнопку, открывающую вход в подъезд, и чувствую при этом, что мое дыхание учащается. Каждый новый вздох дается мне все труднее. Через несколько секунд полицейские оказываются у входной двери в квартиру. Мне же вдруг приходит в голову, что их могли прислать Бэрды. Например, по той причине, что их соседи пожаловались на то, что Джонатан ходил по квартирам и задавал им странные вопросы. Вот Бэрды и отправили к нам полицию – в качестве еще одного предупреждения. – Мы можем войти? – спрашивает женщина-полицейский. Я впускаю неожиданных визитеров. Как только я вижу их лица, у меня в животе все сжимается в тугой узел от предчувствия беды. – В чем дело? – снова интересуюсь я. – Что случилось? – Мне очень неприятно вам это говорить… – начинает женщина в форме. Внезапно я понимаю, что мне собираются сказать. Причина появления полицейских становится для меня очевидной. Этого не может быть. – Джонатан? – спрашиваю я, с трудом шевеля онемевшими губами, и шагаю вперед. Полицейский-мужчина протягивает руку, чтобы остановить меня, но я стряхиваю ее с себя и делаю еще один шаг. Может быть, если я дойду до противоположной стены комнаты, то, что они собираются сказать мне, окажется неправдой. Может, в квартиру вот-вот войдет Джонатан и выяснится, что все это ошибка. Но они говорят мне не это, а именно то, чего я так боюсь, и мой мир разом летит в пропасть. Мне кажется, что пол подо мной проваливается и я падаю куда-то вместе с обломками моей вселенной. Нет, я не падаю. Закрыв уши руками, я с огромным трудом, то и дело спотыкаясь, добираюсь до кровати и опускаюсь на ее край, чувствуя, что ноги меня совершенно не слушаются. Сотрудники полиции говорят что-то, но я их не понимаю – да и не хочу слышать. Я пытаюсь убедить саму себя, что они ошибаются, что все не так, как они рассказывают. Они все перепутали. Они неправильно установили личность погибшего. Это не может быть Джонатан, это наверняка кто-то другой. Они нашли его в каком-то переулке. В руке у него был зажат шприц. Голоса полицейских звучат глухо, словно они разговаривают со мной из-под воды. Стены вокруг меня вращаются. – У вас есть кому позвонить? – интересуется один из полицейских. – Нам нужно связаться с кем-то из его родственников. – Есть кто-то, кто может какое-то время посидеть с вами? – спрашивает второй коп. Я закрываю лицо ладонями. Дышу я с трудом – мне едва хватает на это сил. Мне хочется закричать: Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! В какой-то момент мне кажется, что я действительно выкрикиваю это во весь голос, но на самом деле это не так. Я только тяжело, с хрипом дышу. – Нам необходимо связаться с его родителями. – С этими словами женщина-полицейский достает из кармана блокнот и склоняется надо мной: – Мисс Ларсен! Я начинаю плакать – мне кажется, что где-то у меня в голове кто-то открыл кран, и слезы теперь льются у меня из глаз потоком. – Я не понимаю… – лепечу я, захлебываясь. – Вы… хотите сказать… что Джонатан… Джонатан мертв. Имеют ли Бэрды какое-то отношение к этому? Женщина-полицейский опускается рядом со мной на колени и поглаживает меня по сотрясающейся от рыданий спине. Я отталкиваю ее – мне не хочется, чтобы она ко мне даже приближалась. Я не желаю, чтобы копы продолжали оставаться в квартире, и умоляю их уйти. Когда за ними закрывается дверь, я дрожащими руками отыскиваю мой телефон и звоню Амелии. Но я так громко плачу, что она не может разобрать ни слова из того, что я говорю. – Джонатан… – рыдаю я и сбивчиво рассказываю про то, что моего жениха нашли мертвым, со шприцем в руке. Я прошу Амелию как можно быстрее приехать ко мне. И еще я говорю ей, что не знаю, как рассказать о случившемся родным Джонатана. Амелия бьется в истерике, мы обе ложимся на пол не в силах сдерживать эмоции и не понимая, что делать дальше. Глава 38 За ночь весь мой мир становится серым. Я не знаю, как это объяснить, но все, что я вижу, теряет цвет. К тому же из окружающего меня пространства словно выкачали все звуки гигантским пылесосом. Все, что я слышу, – это какое-то монотонное гудение, которое пульсирующей болью отдается у меня в голове. Весь остальной мир, в котором господствовали счастье и смех, куда-то исчез. Все, к чему я прикасаюсь, кажется твердым и холодным – все мягкое и теплое словно разом исчезло. Мне все время хочется лечь на пол и съежиться, чтобы быть незаметной.