– Какого черта? – рычит глава семьи Бэрд. От неожиданности я замираю на месте – и все остальные тоже. Мистер Алекс Бэрд стоит в дверях обеденного зала. Щеки у него темно-багровые от прилившей крови, он разъяренно пыхтит, оглядывая комнату. Что он здесь делает? Я никак не думала, что он может появиться на детском празднике. Как я поняла, он никогда не присутствует на днях рождения Пэтти. Но, однако же, вот он, собственной персоной. И смотрит на собравшихся детей так, словно хочет только одного – чтобы все они куда-то разом исчезли. Я смущена и озадачена. Мне казалось, что он будет рад, увидев, как мы организовали праздник, ведь он, по его словам, сам хотел, чтобы день рождения состоялся. Он ведь сам сказал: Устройте для Пэтти самую замечательную вечеринку, какую только можно представить. Он просил меня остаться и помочь с этим. И я так и сделала. Мистеру Бэрду были известны все детали плана мероприятия – Колетт каждый день за ужином только об этом и говорила. В течение нескольких дней подряд мистер Алекс, уходя по утрам на работу, видел рабочих, монтировавших карусель. Неужели он думал, что дети, приглашенные на праздник, не захотят прокатиться? Что купленная Бэрдами карусель никогда не будет использована по назначению? Паулина смотрит на меня, затем переводит взгляд на мистера Бэрда – она явно пребывает в состоянии паники. Но почему? Он ведь сам этого хотел… Я полагала, что все пройдет хорошо… Он направляется ко мне, и я инстинктивно начинаю пятиться. Я смотрю на карусель, на детей, которые все еще сидят на фигурках животных. И тут мистер Бэрд, глядя мне прямо в лицо, издает душераздирающий рев: – Сара! Дети замирают от испуга. Дверь гостиной, в которой находятся мамы приглашенных малышей, приоткрывается, и из-за нее выглядывает одна из них. Следом за мистером Алексом в обеденный зал вбегает Стивен. Когда он видит, что в помещении полно детей, его глаза широко раскрываются от изумления. Он останавливается и тут только видит в задней части помещения вращающееся колесо разукрашенной карусели, воздушные шары и прочие праздничные детали интерьера. Сразу видно, что ему еще ни разу не приходилось видеть на подобных праздниках в честь дня рождения Пэтти реальных малышей. И тут я вдруг понимаю, что сделала ошибку. Страшную ошибку. Живот у меня сводит судорогой, к горлу подкатывает тошнота. Я знаю, в чем именно состоит мой роковой просчет. Да, Анна в свое время не пригласила на праздник детишек – из осторожности, потому что знала, что лучше этого не делать. Да, Колетт расстроилась из-за того, что на день рождения никто не пришел. Но Анна кое-как выкрутилась, упорно твердя, что дети здесь, рядом (Вот же они, разве вы не видите?), и в конце концов ей удалось убедить в этом миссис Бэрд – хотя никаких гостей на празднике на самом деле не было. Мне казалось, что я поступила правильно, пригласив на день рождения Пэтти реальных детей. Я думала, что именно этого от меня хотят члены семьи Бэрд – и в том числе Колетт. Но я, увы, ошиблась. И вот теперь мистер Бэрд злобно кричит на меня, и ничего поправить уже нельзя. Все дело в том, что я нарушила главное правило, соблюдению которого Бэрды придают особое, принципиальное значение. Я рассказала об их семейном секрете посторонним людям. Я ни в коем случае не должна приводить к ним в дом кого бы то ни было – чтобы никто чужой не мог увидеть, как Колетт общается со своей воображаемой дочерью. А я привела сразу двенадцать человек. Какие бы обязательства о соблюдении полной конфиденциальности они ни подписали, они наверняка не станут молчать. Было крайне глупо с моей стороны рассчитывать на то, что они никому ничего не расскажут. Они наверняка не удержатся от этого, и ничего тут уже не поделать. Вы слыхали про эту странную семью, которая живет на Западной Семьдесят восьмой улице? Их фамилия Бэрд. Как я могла совершить такую глупость? Если бы я могла раствориться в воздухе, я бы это сделала. Будь у меня возможность прижаться к стене и исчезнуть, я бы с радостью так и поступила, чтобы только никогда больше не видеть никого из членов семейства Бэрд. А ведь мне казалось, что еще немного – и праздник закончится, пройдя без сучка без задоринки. Теперь же меня вот-вот вышвырнут пинком на улицу. Я смотрю на Паулину. На моем лице, обращенном к ней, легко читается безмолвный вопрос: Почему вы меня не предупредили? Мне хочется выкрикнуть эти слова во весь голос. Почему вы не сказали мне, что никаких детей пускать в дом нельзя? Однако в последние дни я не делилась с домработницей планами организации вечеринки. По глупости я полагала, что это вовсе не обязательно. Но все же: почему она не остановила меня, когда я привела к входной двери в дом группу незнакомых людей – детей и их мам? Почему она не сказала мне: Вы что, с ума сошли? Чего бы ни требовала Колетт, приводить сюда посторонних детей, да еще в сопровождении взрослых, нельзя. Вам придется как-то их спровадить. Паулина должна была уберечь меня от этой катастрофы, но она этого не сделала. Она меня даже не предупредила – ни словом, ни взглядом. И вот теперь я стою с колотящимся сердцем и гневно смотрю на Паулину. У меня в глазах легко можно прочесть все вопросы, которые я хотела бы ей задать, но она не произносит ни слова. Однако подбородок ее дрожит мелкой дрожью, и она несколько раз оттягивает пальцами эластичный браслет у себя на запястье и отпускает его с резким щелчком. Судя по всему, она страшно напугана и просто не представляет, как мне помочь. Так что я остаюсь в одиночестве и могу надеяться только на себя. Глава 53 Мистер Бэрд переводит взгляд на Паулину: – Сделайте так, чтобы эти дети ушли. Паулина выполняет указание, которое ей дали. Это совсем не просто – ни один из приглашенных малышей не желает слезать с карусели. – Нам еще не раздали мешочки с подарками! Я хочу еще покататься! – кричат они. В обеденный зал выходят мамы малышей, и Паулина взглядом дает им понять, что им и их детям следует немедленно оставить дом, в который их пригласили. – Ну, все. Праздник окончен, – объявляет она как можно более жизнерадостным тоном, подтверждая, что ее поняли правильно. – Вам пора. Все было чудесно. Растягивая губы в фальшивой улыбке, домработница осторожно подталкивает детей и их мам в сторону двери, поочередно вручая им подарки. Затем она подходит к карусели и выдергивает из розетки провод, снабжающий аттракцион электропитанием. Музыка стихает, колесо карусели замедляет ход и останавливается. Дети издают разочарованные возгласы. Матери подзывают малышей к себе. Каждая из них еще раз внимательно обводит взглядом обеденный зал, смотрит на нас – и особенно на стоящего в центре зала мужчину, охваченного бешенством. Паулина оттесняет последних гостей за дверь, и они оказываются в коридоре. Гомонящие дети направляются к выходу, и их голоса постепенно затихают вдали. Затем слышится хлопок входной двери. Паулина, подойдя, останавливается рядом со мной. Она вся дрожит. Я настороженно смотрю на нее, потом обвожу взглядом обеденный зал, в котором теперь нас остается пятеро. Воздух словно наэлектризован от царящего в помещении эмоционального напряжения, я ощущаю его буквально кожей. Мне кажется, что у меня вот-вот лопнет сердце. Мистер Бэрд стоит футах в пяти от нас с Паулиной, Колетт – по другую сторону стола. С момента появления ее супруга она не произнесла ни слова, но выглядит совершенно подавленной – ей непонятно, по какой причине праздник пришлось прервать, почему приглашенные дети ушли, а карусель больше не вращается. Мне кажется чудом, что она до сих пор не закатила истерику. Удивительно и то, что после того, как мистер Бэрд потребовал удалить из дома приглашенных детей, она ни разу не попыталась ему возразить. Я поражена тем, что она не плачет и не кричит, разъяренная тем, что Пэтти расстроилась из-за испорченного праздника. Но факт остается фактом – она не произносит ни слова и стоит неподвижно, словно окаменев. Перед тем как начать говорить, мистер Бэрд громко и тяжело вздыхает. Первым делом он снова произносит мое имя, но на этот раз негромко – это не возглас, а скорее рычание на низких нотах. Однако взгляд его становится еще более тяжелым и мрачным. – О чем вы думали? – спрашивает он. – Как вы могли привести всех этих незнакомцев в наш дом? Я опускаю голову от мгновенно охватившего меня стыда. – Я думала, что Колетт хочет именно этого. Мистер Бэрд поворачивает голову в сторону жены, потом снова переводит взгляд на меня. – Ваша работа состоит не в том, чтобы выполнять все, чего хочет Колетт. Вы понимаете, что совершили худший проступок из всех возможных? – Мистер Бэрд подходит ко мне вплотную, пока его лицо не оказывается буквально в каких-то дюймах от моего. Я слышу, как Алекс Бэрд в ярости скрипит зубами. – Вы сделали самую дурацкую, самую идиотскую глупость, какую только можно себе представить, – все, дальше уже некуда. Вот я и спрашиваю: о чем вы думали? – Вы же сами просили меня устроить праздник, – мямлю я. – Но я вовсе не просил вас приводить сюда людей. Я думал, вы понимаете, к какой катастрофе это может привести. – Мистер Бэрд резко отворачивается и подносит ладони к лицу. – И что нам теперь делать? – Глава семьи впивается взглядом в Стивена. – Всех этих женщин нужно найти. Заплати им, сколько бы они ни запросили. Или… – Мистер Бэрд отворачивается. – Черт. Они все равно заговорят. Мы все знаем, что это так. – Нет, они не будут этого делать, – настаиваю я. – Я сказала им, что мы заплатим им еще, если они будут молчать. Мистер Бэрд, откинув голову назад, разражается смехом. – Глупая вы, глупая девчонка. Вы понятия не имеете, как это работает. В этот момент в разговор вступает Колетт. Голос ее тих и спокоен: – Что вы имеете в виду, когда говорите, что этим женщинам заплатят? – Колетт обходит стол и останавливается рядом с мужем. – Алекс, что происходит? Почему ты прервал праздник? Мы так чудесно проводили время. – Колетт обводит глазами всех присутствующих, а затем поворачивается к мистеру Бэрду спиной. – Я не понимаю, в чем дело. Вы пугаете Пэтти. С этими словами Колетт наклоняется вбок к одному из стульев и обнимает воображаемую девочку одной рукой за плечи. – Все хорошо, моя дорогая, – говорит она, обращаясь к несуществующей дочери. – Все будет хорошо. – О господи, нет никакой Пэтти! – выкрикивает мистер Бэрд. Колетт цепенеет. Я тоже. Паулина охает и, отшатнувшись назад, прикрывает раскрытый рот руками. Глаза у Стивена вылезают из орбит. Он, наоборот, делает шаг вперед, затем неловко отступает назад и хватается за спинку стоящего рядом стула. Воздух словно застревает у меня в легких – я уверена, что если я сейчас попытаюсь выдохнуть, то из моей груди вырвется крик. Открыв рот, я тоже зажимаю его руками – как Паулина. – Что? – переспрашивает Колетт, издав от неожиданности и изумления нервный смешок. – Что ты такое сказал? Она садится рядом с Пэтти и, подняв брови, с удивлением смотрит на мужа с таким видом, словно ей кажется, что он сошел с ума. Мистер Бэрд, закрыв глаза, словно призывая на помощь все свое самообладание, со стоном крутится на месте и трет руками лицо, которое снова багровеет, особенно щеки. – Почему ты сказал такую ужасную вещь в присутствии нашей дочери, да еще в ее день рождения? – настаивает его супруга. – Колетт… пора все это прекратить, – говорит мистер Бэрд. – Что прекратить? – Колетт встревоженно смотрит на меня, потом на Паулину и на Стивена. – О чем это он?