Услышав это, Иван сделал слишком резкое движение, порываясь встать. Искалеченную осколками ногу прострелила острая боль, отчего он глухо застонал. С территории участка тотчас послышался грозный лай сторожевого кобеля. Пришлось муровцам с крайней осторожностью скоренько ретироваться. * * * По команде Старцева оцепление стянули ближе к подозрительному кварталу. Теперь оно стало плотнее и надежнее. Для штурма командир роты НКВД капитан Когут отобрал обстрелянных бойцов – бывших фронтовиков. Он и сам успел прилично повоевать, получив последнее ранение при штурме Кенигсберга. – Всего двадцать четыре бойца, – доложил он. – Отряд из шести человек заблокирует задний двор со стороны соседнего квартала. Остальные пойдут с 3-го Стрелецкого. – Неплохо, – оценил Старцев. – Когда будете готовы? – Да хоть сейчас. – Значит, так, капитан, еще раз напомните своим людям о находящейся внутри дома молодой женщине, которую бандиты похитили сегодня вечером. Чтоб никаких гранат и беспорядочной пальбы. Перекрытия в доме деревянные, любой выстрел в потолок чреват последствиями. – Понятно, предупрежу. – Иван Харитонович, а как же наша проблема? – напомнил Горшеня о сидящем на балконе дозорном. – Это не проблема, – ответил Иван и повернулся к капитану: – Нож есть? – Вам какой? – Любой. Главное – не слишком легкий. Когут подозвал старшину. Тот предложил на выбор пару хороших ножей. Взвесив их на ладони, Иван выбрал подходящий. – А как же ранение? – кивнул капитан на перевязанную руку. – Ничего, я здоровой попробую. Значит, поступим так. Нужный нам дом находится по левой стороне метрах в ста двадцати от начала проулка. Без шума добираемся до места. Я выбираю момент и обезвреживаю дозорного на балкончике. Его крик или падение послужит сигналом к штурму. Задача ясна? – Ясна, майор. – Все. Тогда на исходную. Выбранная для штурма группа бойцов, усиленная двумя муровцами, двинулась к двухэтажному дому. * * * Прижимаясь к заборам с левой стороны проулка, Старцев шел первым. За ним пробирался Горшеня, далее с интервалом в полтора-два метра следовали бойцы. Замыкал колонну капитан Когут. Фонарей не включали. Двигались медленно, без шума. Впрочем, в двухэтажном деревянном доме ничего бы не услышали: там все так же звенела посуда, слышались смех и пьяные выкрики. Все так же бренчала гитара, а приятный молодой баритон исполнял песню о нелегкой уркаганской судьбе: Я с детства был испорченный ребенок, о боже ж мой! На папу и на маму не похож. Я женщин обожал уже с пеленок – ша! Жора, подержи мой макинтош!.. Дохромав до огороженного высоким забором участка, Иван обернулся и прошептал: – На месте. Горшеня передал команду – бойцы подтянулись ближе и остановились. Для полной уверенности Старцев продвинулся еще немного вперед, отыскал в заборе щель и осмотрелся. Интересовало наличие дозорного на балкончике под козырьком: по-прежнему он сидит и курит или устал отбиваться от комаров и спрятался внутри? Тлеющего огонька муровец не заметил, а человеческий силуэт на фоне давно потемневшего дерева отыскать оказалось непросто. Тщательно ощупывая концом трости неровную поверхность засохшей грязи, Иван сделал один шаг назад, второй, третий… Наконец, балкончик и пространство под коньком крыши появились над верхним обрезом сплошного забора. «Если на стреме сидит глазастый оголец, то осторожного движения в проулке он не заметит, – рассуждал Старцев. – А возрастной жиган не увидит просто идущего по проулку человека. Скорее, понадеется на слух и чутье собаки». Глаза пообвыкли к темноте. Все бойцы находились под забором и ждали условной команды Старцева, а тот, стоя посреди проулка, изо всех сил пытался разглядеть силуэт человека. Пытался, но не мог… Вдруг под козырьком вспыхнула спичка. От неожиданности Иван едва не присел. На пару секунд пламя осветило лицо и руки немолодого мужчины. Этого муровцу хватило сполна. Уркаган еще не успел нормально раскурить папиросу, как с силой пущенный нож со свистом пролетел десяток метров и пробил стальным клинком височную кость. Старик умер мгновенно, не издав ни крика, ни стона. Как такового сигнала к штурму не последовало, но находящиеся рядом бойцы поняли, что к чему, и разом навалились на калитку. Четверо ринулись обходить строение слева, четверо – справа. Четверо били стекла на фасаде и лезли в дом через окна, остальные – врывались внутрь через дверь. Где-то звенел цепью и заливался грозным лаем кобель, покуда громкая очередь из ППШ не угомонила его. * * * Разбудить пальбой спящий район не пришлось. Опытные бойцы дело знали. Один из них через окно дал очередь по печке – разлетевшиеся на мелкие кусочки изразцы мигом заставили блатарей упасть на пол. Другой боец забросил внутрь гранату с вывинченным взрывателем и с диким криком «ложись!» первым забрался в залу через окно. Сопротивление оказал лишь один – матерый, в годах. Он выскочил на шум в коридор из боковой комнатушки. Наткнувшись на группу солдат, пальнул, не целясь, из «нагана», и тут же, изрешеченный пулями, отлетел в конец коридора. Старцев с пистолетом в руке ходил по многочисленным комнатам в поисках Валентины. Горшеня с парой бойцов обследовал второй этаж. Пленницы нигде не было. Пришлось вернуться в коридор, рассекавший первый этаж на две равные части. В середине коридора толпились бойцы. – Что случилось? – поинтересовался Иван. – Капитан Когут убит, – тихо сказал старшина. – Что? Как убит? – Этот, – кивнул старшина на труп пожилого бандита, – пальнул с перепугу точно в голову. – Почитай всю войну прошел, – тяжело вздохнул кто-то из бойцов. – И тут на́ тебе, в мирное время… Играя желваками, Старцев направился в залу. Несколько бойцов с автоматами на изготовку стерегли лежащих возле стены бандитов. Выбрав самого молодого, с перевязанной головой, майор выхватил пистолет и присел возле него на колено. Схватив парня за светлые вихры, Иван хорошенько долбанул его башкой об пол. – Где женщина, которую вы похитили на Восьмой улице Соколиной Горы? Оголец взвыл, но отвечать не торопился. Последовало два удара – еще более резких, чем первый. – Повторяю вопрос: где женщина? Вой сменился всхлипываниями. Тогда Старцев ровным, но зловещим голосом пообещал: – Разок, видно, тебе повезло. А вот сегодня удача отвернулась. Знаешь почему? Потому что пристрелили тебя. При попытке к бегству. Понял? При этом он трижды жахнул из пистолета в половую доску в сантиметрах от перекошенной бандитской рожи. – И-и-и… – заверещал оглушенный и перепуганный оголец. – Я не винова-ат, нача-альник. Она-а в по-одполе-е… – Где вход? – В коридо-оре… Рядом с комнатой Матве-ея… – Пожилого?