Тот мимолетно коснулся пальцем щеки, распрямился: – Я готов рассказать все, что знаю. – Припомни, не упоминал отец в разговоре с тобой золото? – Золото? Нет. О деньгах говорил. Будто у него есть накопления и нам на первое время хватит. А какое вас интересует золото? Переглянувшись с коллегами, Иван спросил: – Ты про вооруженное ограбление трофейного эшелона на Белорусском вокзале слышал? – Которое с перестрелкой? Дня три-четыре назад? – Да. – Конечно, слышал. Весь город об этом говорит. – Так вот, налет был совершен бандой твоего отца. Антон в изумлении отшатнулся назад. – Моего отца?! – Да, не удивляйся. Я так полагаю, ты еще многого про него не знаешь. Несколько человек из охраны эшелона убиты и ранены. Кроме того, похищено несколько килограммов золотых изделий из ценнейшей коллекции немецкого археолога Генриха Шлимана. Эта коллекция, называемая специалистами «Золотом Трои» или «Кладом Приама», попала в нашу страну в качестве компенсации за нанесенный Германией ущерб. А твой отец, видимо считая, что пострадал от войны больше других, решил распорядиться ей по своему усмотрению. – Иван Харитонович говорил тихо, но очень убедительно. – И вот более сотни людей: оперативников, следователей, водителей, офицеров и солдат сбились с ног в поисках пропажи. Четверо суток без сна и отдыха. Антон молчал. Уставившись в одну точку на краю письменного стола, он играл желваками и о чем-то размышлял. Старцев намеренно не мешал ему. Наконец, молодой человек очнулся. Посмотрев в глаза следователю, он уверенно сказал: – Я знаю, где золото. * * * В половине пятого два служебных легковых автомобиля с номерными знаками Московского уголовного розыска подкатили к главным воротам Ваганьковского кладбища. Один из сторожей, узнав представителей правопорядка, мигом распахнул тяжелые чугунные створки. Машины проехали по центральной аллее и свернули на одну из примыкавших аллей. – Дальше нам нужно на Щуровскую дорожку, но туда мы не проедем, надо пешком, – сказал Антон. Автомобили остановились. На потрескавшийся асфальт аллеи выбрались Старцев, Васильков, Антон, Егоров, Бойко и Горшеня. Указав направление, молодой человек повел следователей дальше… Маршрут закончился возле необычного памятника, огороженного невысокой чугунной оградой. Из светлого куска мрамора умелый скульптор высек изящную женскую фигуру в длинном старомодном платье с закрученным вокруг ног подолом. Женщина стояла под тремя черными металлическими пальмами. На массивном постаменте виднелась наполовину стертая табличка, на которой едва читалась фамилия «Блювштейн». Чуть задержавшись у захоронения своей прабабушки, Антон подошел к одной из соседних могил. Она выглядела куда скромнее: горизонтальная плита, невысокое надгробие. На табличке значилось: «Бринер Александра Николаевна». Старцев встал рядом с Антоном. – Твоя мама? – Да, – тихо ответил молодой человек. – Это наш родовой склеп, устроенный отцом. – Что-то не похоже на склеп. Скорее, обычная могила. – Отец специально построил неприметный склеп, чтоб он не привлекал внимания посторонних. Золото должно быть здесь, под плитой. Пораженный Иван кашлянул в кулак, подозвал сотрудников и приказал с максимальной аккуратностью отодвинуть горизонтальную плиту. Сам же достал пачку папирос, предложил закурить Антону. Тот молча взял папиросу и присел на большой камень, специально вкопанный в землю вместо лавочки… Под плитой оказалась чернеющая пустота склепа. В обширном пространстве на каменном постаменте стоял гроб Александры Бринер. Рядом виднелся постамент для второго гроба. – В склепе ничего нет, – сообщил Бойко. – Надо хорошенько проверить, – оттеснил его Егоров и полез вниз. Очень скоро из-под земли донесся его радостный возглас: – Есть! Под гробом спрятано несколько тяжелых свертков! Принимайте… Вскоре на поверхность были извлечены шесть увесистых свертков из специальной промасленной бумаги. В четырех были тщательно упакованы изделия из коллекции Генриха Шлимана: браслеты, височные кольца, шейные украшения, диадемы, налобная золотая лента и ладьеобразная чаша. Были и мелкие вещицы: бусины, бисер, пластины сердцевидной формы, серьги… В пятом свертке муровцы обнаружили малахитовую шкатулку с ювелирными изделиями общим весом более двух килограммов. Здесь же оказались пачки советских купюр на сумму в несколько десятков тысяч рублей. – Сколько работаю в МУРе, никогда не видел столько награбленного, – упаковывая раскрытые свертки, ворчал Егоров. – Это ж уму непостижимо! Тут квартальная зарплата огромного завода! – Или годовой бюджет райцентра, – поддержал его Бойко. * * * Пока оперативники приводили могилу в порядок, Васильков и Старцев курили неподалеку. – Что ж теперь с ним будет? – негромко спросил Александр, кивнув в сторону Антона. – Осудят парня? – Думаю, осудят. Много, конечно, не дадут, но… годик-полтора посидеть придется. – Да, жизнь – штука сложная. – Согласен. Не дай бог оказаться на его месте, перед таким выбором… Молодой человек все так же сидел на камне и будто не замечал копошащихся рядом людей. Его взгляд был прикован к маленькому букетику фиалок, лежащему под невысоким надгробием. Цветы были совсем свежие. Вероятно, ожидая его рано утром, отец, по обычаю перекрестившись, аккуратно положил их на камень. Старцев затушил папиросу и поглядел на часы. – Семнадцать с четвертью. Надо выдвигаться. Пока доедем в Управление, пока перенесем ценности в кабинет Урусова… Почувствовав на плече чью-то руку, Антон очнулся от невеселых дум. Рядом стояли Старцев и Васильков. – Поехали, Антон. Пора. Парень тяжело поднялся и, не оглядываясь, побрел к соседней аллее, где стояли автомобили. Эпилог Москва 4 августа 1945 года Вечером в первую субботу августа в столовой Управления московского уголовного розыска был накрыт огромный П-образный стол. На подоконниках благоухали цветы, глухую стену украшал длинный плакат с поздравлением от коллектива Управления. В углу на столе стоял граммофон, рядом на стульях лежали аккордеон и гитара. Помимо родственников, на свадьбу Александра и Валентины были приглашены муровцы и медработники из больницы на Соколиной Горе. Всего за столом уместилось более шестидесяти гостей. Невеста была в красивом белом платье, жених – в элегантном черном костюме. В семь вечера – едва гости успели занять места – в столовую спустился комиссар Урусов. Подняв бокал с шампанским, он произнес короткую речь, пожелав молодым долгой, счастливой и безоблачной совместной жизни. Затем извинился и, сославшись на дела, удалился.