В отличие от зала для советов, здесь все кричало о роскоши. Живописные картины природы плотными рядами украшали одну из стены, на другой красовалось тканое шелковое полотно, изображающее сцену застолья богов, на третьей, в причудливых, вмурованных прямо в стену горшках, цвели невообразимой красоты растения. Выполненная из темной породы дерева мебель казалась одновременно и простой, и изящной. И здесь же, на полу около камина, валялись два огромных фира[1]. Увидев хозяина, псы бросились ему навстречу, радостно виляя тяжелыми хвостами. На всякий случай Киирис не стала подходить ближе, с опаской поглядывая на тяжелые клыкастые морды. В книгах писали, что фиры запросто перекусывают людей надвое, и теперь Киирис понимала, почему. — Ты боишься собак? – насмешливо поинтересовался Дэйн, как мальчишка, забавляясь со своими любимцами, щедро поглаживая их по покрытым блестящей шкурой бокам. — Я не боюсь собак, мой император, но это – не собаки. Это чудовища. — Брось, мейритина, тебе ли бояться фиров! – На этот раз Дэйн от всей души расхохотался. – Они же тоже, в некотором смысле, потомки богов. Иди сюда, они должны тебя понюхать. «Боги, дайте мне силы», - мысленно попросила она и осторожно встала около Дэйна. У Наследника костей под кроватью жила сотворенная теургией бестия, у императора были личные четвероногие убийцы. Интересно, что за «домашний любимец» у Рунна? На незнакомку фиры отреагировали, ожидаемо, настороженно. Обошли несколько раз, принюхиваясь и присматриваясь, при этом в красных глаза псов не было и намека на дружелюбие. Одно лишь желание получить от хозяина команду и атаковать незнакомку. Киирис приказала себе не дергаться и выдержала испытание до конца. — Ты молодец, - похвалил Дэйн. – У суки есть щенки, после обеда выберешь одного. — Мне не нужен щенок, мой император. — Нет, Киирис тебе нужен щенок фира, - отрезал Дэйн. – Женщины никогда не пренебрегают моими подарками. Уверена, что хочешь стать первой? — Нет, мой император. Я с радостью подчиняюсь твоей воле. — Проклятье, женщина, ты вообще умеешь радоваться? Император молча указал на место за столом, а сам сел напротив. К счастью, не считая рабыни самой Киирис, в зале были лишь они с Дэйном. Слуги по одному появлялись в дверях, ставили блюда – и уходили, уступая место следующим. Прошло несколько минут, а стол ломился от еды. Дэйн жестом отослал виночерпия, и сам разлил вино в два кубка. А потом занял свое место – и тут же уткнулся носом в одну из бумаг, которые большой неаккуратной кипой лежали на приставном столике рядом. К еде Дэйн даже не прикоснулся. — Могу я… помочь моему императору? – рискнула предложить Киирис. Правила поведения запрещали рас’маа’ре начинать есть, пока тарелка хозяина пуста. — Можешь не ждать меня, - отмахнулся Дэйн. – И я не помню, чтобы разрешал тебе отвлекать меня разговорами. [1] Фир – порода собак. Отличаются большой выносливостью и крупным размером. Больше Киирис не стала рисковать и закрыла рот на замок. А открывала его только, чтобы полакомиться очередным кулинарным шедевром императорского повара. Кем бы ни был этот человек, талант к превращению простых продуктов в настоящие изыски был заложен в нем богами. Как иначе объяснить, что из простых продуктов он умудрился приготовить настоящую пищу богов? Киирис наслаждалась тишиной, покоем, вкусной пищей и, как ни странно, чувством защищенности. Дэйн столько раз угрожал свернуть ей шею, что она сама бы не назвала себя умной, полагая, что рядом с ним ей не о чем беспокоится. Тем не менее, эти чувства были настоящими, и она не видела смысла от них отпираться, будь они хоть трижды продиктованы глупостью и наивностью. На десерт подали… королеву-мать. Мейритине стоило усилий сдержать стон разочарования, когда Бергата молча уселась за стол по правую руку от сына, самым очевидным образом игнорируя его гостью. Несколько мину женщина придирчиво изучала содержимое блюд, порывалась взять то одно, то другое, но в конечном счете так ничего и не выбрала. Зато щедро налила себе полный кубок вина, и осушила его на добрую половину парой жадных глотков. За все это время Дэйн ограничился одним коротким «Главное, не мешай мне» и продолжал изучать бумаги. На некоторых он что-то писал, делал пометки размашистым почерком, другие просто комкал и без сожаления бросал на стол. — Ты уже решил, какие торжества нужно устроить, чтобы встретить твою будущую жену с соответствующим ее положению размахом? – спросила Бергата, как бы невзначай заглядывая в пергамент, который Дэйн только что снял с заметно уменьшившейся стопки. – Я, если помнишь, предлагала свою помощь, но… — … но я отказался от нее, - перебил и закончил за мать император. – Уверяю, королева, я не страдаю старческим слабоумием. Нет необходимости ежедневно напоминать мне о твоей дурацкой выходке. Хотя, если желаешь продолжить разговор, я, пожалуй, начну склоняться к мысли, что пара месяцев в Башне плача научат тебя смирению куда больше, чем мое сыновье терпение. — Я забочусь о будущем империи. — В данный момент меня куда больше интересует ее настоящее, королева. Я сегодня собственноручно перерезал глотку Набишу. – Дэйн, наконец, поднял взгляд над бумагой и очень пристально заглянул матери в глаза. Киирис не сомневалась, что нарочитая многозначительность – совсем не случайная приправа к такой простой фразе. – Надеюсь, ты огорчена? Со стремительностью молнии эмоции мелькали на лице королевы-матери, сменяя друг друга бесконечным потоком. Боль, разочарование, обида, злость, паника, страх… Мейритина многое бы отдала за то, чтобы поймать хоть малую их часть и спрятать в свою пока еще не существующую сокровищницу. Вряд ли судьба будет часто расщедриваться на подобные подарки. — Только за то, что он был… близок мне? – сиплым голосом осведомилась Бергата, и в ожидании ответа, залпом допила остатки вина. Кубок в ее пальцах заметно подрагивал. — Близок тебе? Думаешь, мне есть дело до того, кто и когда греет тебе койку? Я уже привык, что за королевой-матерью закрепилась репутация слабой на передок женищины, и пришел к выводу, что больше пальцем об палец не ударю, чтобы закрывать рты каждому досужему сплетнику. В конце концов, мы все знаем, что эти слухи – чистая правда. А мне и так есть за что отвечать перед богами, когда придет черед отправляться в загробный мир. — Ты не смеешь говорить об этом при ней! – Королева яростно припечатала стол пяткой кубка, но тот зашатался, покатился по столу. Палец Бергаты уткнулся в сторону Киирис, а взгляд на сына. Дэйн спокойно выдержал волну ее возмущения, бросил пергамент на стол и только после этого с видом, будто ничего не происходит, поддел вилкой кусок поджаренного с орехами и финиками окорока. Откусил, смакуя и растягивая удовольствие. — Я требую, чтобы она убралась отсюда, - продолжала негодовать королева. — С чего бы вдруг? Киирис – моя гостя за этим столом, я пригласил ее разделить со мной еду и она, в отличие от тебя, не портит аппетит и не досаждает бестолковыми разговорами. Ты же ворвалась без приглашения, рискуя устроить своему императору несварение. Если здесь кому-то не место, так уж точно не Киирис. Кроме того, Бергата, ты забываешь, что до недавнего времени мейритина была твоей гостьей и именно по твоему приглашению она здесь. – Дэйн почесал бровь, и от Киирис не скрылся уголок его скабрезной ухмылки. – На твоем месте, королева, я бы больше тревожился из-за связи с предателем, который сплел вокруг меня самый настоящий сраный заговор. Откуда мне знать, что ты только ноги перед ним расставляла, а не надиктовывала указания к действию. Мы оба знаем, что в подобных шалостях ты была не единожды замечена. «Боги, этот мужчина прекрасен! – Соблазнительница разве что не визжала от восторга. Будь это в ее власти – тот час выбралась бы наружу и показала императору всю силу страсти, которую в ней пробуждали его слова и поступки. – Слишком несправедливо, что он до сих пор настойчиво игнорирует желание заняться с тобой любовью». К счастью, на этот раз Киирис была в состоянии держать ипостась под контролем, хоть не могла не признать, что каждая новая грань Дэйна превращает его в настоящий алмаз. Можно сколько угодно противиться обаянию императора, но это все равно, что заставлять облака плыть против ветра. — Ты в чем-то меня обвиняешь? – глухо, все еще пытаясь сохранить лицо, спросила Бергата. — Скажем так – я рассуждаю вслух. Мало ли, о чем ты болтала, пока этот засранец тебя ублажал. — Он… Дэйн взмахом пресек ее попытку говорить. — Набиш – предатель, и перед тем, как он сдох, я пообещал искоренить всю его родню под корень. То же касается и всех его приспешников. Так что, королева, с этой минуты говори лишь крепко подумавши, потому что мой аппетит и настроение окончательно испорчены. А терпения, даже на собственную мать, не осталось вовсе. «И это все, на что оказалась способна эта, с позволения сказать, королева? – Кровожадная громко и непристойно, словно матрос в кабаке, заржала. – Просто не верится, что бабенку в короне можно держать на таком коротком поводке». Бергата в самом дела заметно присмирела, вышла из-за стола, зачем-то почтительно и низко – едва ли не до земли – поклонилась императору. Тот и глазом не повел, и точно не смягчился. — Я лишь хотела напомнить, мой император, что твоя невеста прибудет через десять дней, и мне тревожно, будет ли гостеприимство достаточным, чтобы после о нас не ходила дурная слава. — Обо мне и так говорят много всего нелестного, детвору пугают на ночь глядя, я слыхал. Одной ересью большое, одной меньше – все равно. И эта девица мне не невеста, и тем более не будущая жена. Она лишь плод твоего навязчивого желания обременить меня детьми. Но об этом я, будь уверена, в состоянии позаботиться без костылей и свечки. Когда королева вышла, Дэйн еще долго изучал алую дорожку вина, коротким ручейком вытекающую из перевернутого кубка. А Киирис покорно ждала разрешения заговорить. Но его так и не последовало. Глава ДЕСЯТАЯ Остаток дня Киирис следовала за императором безмолвной бесправной тенью. Просто шла за Дэйном шаг в шаг, радуясь хотя бы тому, что государственные заботы отвлекают его от мыслей о таэрне и ключе. Поразительно, как многое этот человек успевал сделать: рассмотреть несколько новых законов, пересмотреть целую кипу прошений с такими абсурдными просьбами, что когда он изредка зачитывал их вслух, Киирис с трудом сдерживала смех. Еще были приказы о казни и помиловании, разрешения на брак. Он едва ли знал, что такое отдых, но ни разу, ни единым жестом не выдал усталости. Лишь, когда время почти приблизилось к полночи, позволил себе устроиться в библиотеке перед камином и, скинув сапоги, протянуть ноги к самой каминной решетке. — Я забыл, что обещал тебе щенка. – сказал он немного погодя, хотя к тому времени Киирис убедил себя, что император совсем позабыл о ее существовании. – Кажется, моя очередь «кружить» тебя будет теперь лишь послезавтра. Напомни мне об этом обещании, если вдруг я снова позволю себе слабину забыть. Не хотелось это признавать, но облегчение, с которым Дэйн спешил передать ее на поруки Рунну, было до неприятного обидным. Словно он стряхивал с руки колючую рукавицу. — Я обязательно напомню, мой император. Я с нетерпением жду обещанного подарка. — Вот и славно. – Он вскинул палец, прислушиваясь. – Кажется, Раслер уже идет за тобой. – Киирис как раз собиралась спросить, откуда подобная проницательность, но Дэйн ее опередил. – Если бы ты шесть лет изо дня в день слышала его шаги каждую ночь, ты бы тоже научилась отличать их даже в полной вакханалии. Погоди, младший брат педант, он откроет дверь ровно после двенадцатого удара колокола. В самом деле, где-то над их голова глухо и протяжно ухнул колокол. Один удар, второй, пятый… Седьмой. После двенадцатого дверь библиотеки распахнулась – и Раслер ворвался в их пахнущее горящими дровами и одиночеством, безмолвие, будто сквозняк. При этом взгляд у него был таким, будто Наследник костей собирался в одиночку воевать с целой армией, встань такая на пути к его цели. — Полночь, - только и сказал он. — Я же говорил, что педант, - сказал Дэйн. Раслер протянул Киирис руку в перчатке, слегка склонил голову в вежливом поклоне и дождался, пока она вложит свою ладонь в его пальцы. Киирис испытывала смешанные чувства освобождения и грусти. Уже стоя за порогом оглянулась. Надеясь на что? И сама точно не знала. Но Дэйн продолжал смотреть на пляшущий в камине огонь. Раслер вел ее за руку, целенаправленно и уверенно. Не спешил, как Дэйн, но шел достаточно бодро, чтобы порядком уставшая за день Киирис почти не замечала ничего вокруг. Была уверена, что Раслер ведет ее в свою комнату. Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что хочет лишь спать с ней, лежать в одной постели – и ничего больше? В прошлый раз не было похоже, чтобы она совсем не заинтересовала Наследника костей. И все же, когда они вновь очутились в его комнате, а Раслер не сбавил шагу, Киирис начала подозревать неладное. — Мое особенное место, Кровь богов, - сказал он с лихорадочным безумством во взгляде, приподнимая теургическую завесу, замаскированную под продолжение стены. – Хочу, чтобы ты взглянула. Киирис потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя после увиденного. Как она могла не заметить, не почувствовать такую мощную теургию под самым носом? Хотелось изловчиться и хорошенько пнуть себя под зад за эдакую невнимательность. То, что она до сих пор не очнулась после Сковывания таэрном, не могло быть достаточным оправданием для такой слепоты. Завеса была безупречной. Никто, ни единая живая душа не догадалась бы, что в паре метров от кровати стена отсутствует. Наверняка камни и на ощупь как настоящие. По ту сторону завесы стоял тусклый серебристый полумрак, а довольно просторный коридор заполнял плотный туман. Киирис утонула в нем почти по колени. Ведомая Наследником костей, мейритина позволила себе осмотреться, надеясь зацепиться взглядом хоть за какое-то несовершенство. Тщетно: таким идеальным могло быть лишь то, что сотворено теургией. Причем самого первоклассного уровня. «Что же ты с собой сделал, Раслер, чтобы заполучить такую силу?» Сейчас даже широкая спина Наследника костей не казалась достаточным свидетельством его силы. Возможно, именно так он глушит боль? Возможно, именно через самоуничтожение снова и снова пытается что-то доказать окружающим. Или самому себе. Коридор быстро кончился, впуская их в просторный каменный зал, по всему периметру уставленный массивными полками. В центре, в кованой треноге тускло пульсировал метровой высоты кристалл. — Что в них? – Киирис окинула взглядом одинаковые сундуки, которые отличались разве что размером. Те, что побольше, стояли отдельно, маленькие занимали все полки у правой стены. – Твои сокровища? — Нет, - с уже привычной отрешенной улыбкой ответил Наследник костей. – Меня неуклюже попытались убедить, что там – моя невеста. Киирис сглотнула – и настойчиво вытолкала из головы мысли о подсчете. Не важно, что сундуков определенно больше сотни. Не имеет значения, что некоторые из них настолько малы, что в голове не укладывается, какие именно части человека могут там находиться. Главное – молчать. И слушать. Он сам привел ее в свое «особенное место». Вот пусть и рассказывает. — Я получил это через месяц после того, как королева сговорилась про нашу помолвку. До этого видел Феану только на гравюрах, и, если честно, в жизни не встречал девушки безобразнее. Тому художнику следовало отрубить руки вместе с головой. Но королева считала, что наш союз будет на пользу империи Дэйна, а мне, в четырнадцать лет, было все равно, на ком жениться. — Разве к тому времени никто не покорил твое сердце, домин? – не удержалась от вопроса Киирис.