— Они здесь, я их слышу, - Киирис прикоснулась к черепу поменьше: он принадлежал пожилой мейритине, которая бесплотным призраком бродила среди костей своего народа. Она тоже простила. – Многие простили и жаждут освобождения. — Они такие же бесхребетные существа, как и ты, - ощерилась в бессильной злобе Кровожадная. — Ты не смеешь удерживать их силой. – Киирис поднялась, стряхнула с колен куски влажной алой грязи. – Ты – всего лишь Поток, а не бог на земле. Не тебе решать, как совершится мщение и каким оно будет. Не тебе решать, когда и кого отпустить. На этот раз Кровожадная сдержалась. Как будто знала, что время вспыхнуть со всей силой еще не пришло, и потому замерла, чтобы копить силы дальше. — Ты не можешь сопротивляться неизбежному, - с поддельным сочувствием сказал Поток изувеченным ртом Кровожадной. Киирис был удивлена, что от низкого гула этого голоса ее череп не раскололся на части. – И раз уж ты решила поджать хвост и думать одним местом, то наслаждайся ролью зрителя в первом ряду, потому что без тебя это представление никак не состоится. Они обе исчезли, а Киирис, повинуясь инстинкту, выудила из костяной насыпи невесть откуда взявшуюся тряпичную куклу. Странно, что она сохранилась такой почти чистой и не тронутой огнем. Возможно, игрушка и лежала здесь все это время лишь для того, чтобы однажды перекочевать в руки последней и недостойной дочери своего богоподобного народа. — Ты нашла мир в своей душе, Киирис? - спросил Дэйн, когда мейритина вернулась к нему. — Да, мой император, - рассматривая его удивительные темные глаза, призналась она. – Спасибо, что привез меня сюда. Мне следовало прежде попросить прощения у предков. — Прежде, чем что? — Чем позволить всему, что мне дорого, стать пеплом. Он даже не пытался скрывать, что ждал иного ответа, но ограничился лишь многозначительным взглядом. Потом усадил Киирис на спину своего коня и приказал гвардейцам ехать вперед. Киирис прижалась к его груди, чувствуя, как за одеждой глухо и сильно бьется его сердце. — Сколько у нас осталось времени, мой император? – спросила мейритина, когда стало ясно, что они возвращаются в замок. — Мое войско выступает на рассвете. Три армии касхаров встретят нас на пути. У проклятого Вриада не будет шанса противиться армии, которая втрое превышает его. Если он не совсем свихнувшийся идиот, то собственноручно вручит мне знамя и ключи от столицы. — После того, как твои гонцы вручили ему голову дочери? — Голова его дочери - это всего лишь голова его дочери. Он может спасти всех – ну, почти всех – если не будет ставить свои интересы выше благополучия своего народа. Возможно, тебе тяжело в это поверить, но я всегда даю шанс сдаться и редко, когда от этого страдает простой народ. В конечном счете, со временем эта стратегия начала приносить полезные всходы. Киирис об этих всходах была наслышана еще от Рунна. Как Наследник тени ни ненавидел брата, он мог часами говорить о его военном гении и о том, что Нэтрезская империя становится сильнее с каждым днем именно благодаря Дэйну. Киирис множество раз слышала от Рунна признания в желании сесть на трон, но вряд ли он был готов сделать это на самом деле. Просто болтал то, что, по его мнению, досаждало старшему брату. — Ты должен быть острожен. — При такой расстановке сил, мое рогатое проклятье, моей жизни ничего не угрожает. Киирис вспомнила образы, где видела его окровавленным и едва живым – и дернулась, словно от крепкой оплеухи. Вспомнила и Рунна, с прижатым к ее горлу ножом, и сбивчиво бормочущем прощения. Все это было неспроста, и всем этому было суждено сбыться. Но, возможно, если она сделает шаг первой, то сможет обогнать судьбу. И спасет их всех, даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью. Глава двадцать третья Киирис была уверена, что перед отъездом Дэйн пожелает провести с ней ночь, но стоило им вернуться в замок, как императора окружили его генералы. Судя по случайно пойманным отрывкам фраз, военная компания началась не так гладко, как планировалось, и Дэйн полностью переключился на грядущие приготовления. Киирис и огорчалась этому, и радовалась. С одной стороны, его поведение еще раз засвидетельствовало то, что Дэйн навсегда останется прежде императором, а уже потом – мужчиной, которому не чужды человеческие радости. Война всегда будет для него на первом месте, и никакой любви, даже самой самоотверженной, не будет достаточно, чтобы переломить хребет его принципам. Возможно, не будь Дэйн именно таким, все сложилось бы иначе. С другой стороны – именно сегодня ей как никогда сильно хотелось побыть одной. Закрыться от мира, заткнуть уши и до самого рассвета шептать молитвы, наивно надеясь, что они спасут ее от себя самой. Глупая и бессмысленная попытка спрятать голову в песок. Щенок фира резко бежал впереди нее, не упуская случая облаять каждого встреченного гвардейца, как будто всерьез считал, что даже не став взрослым сильным зверем, он все равно в состоянии защитить хозяйку. Когда за одним из поворотов она нос к носу столкнулась с Раслером, ощущение было таким, будто на нее налетел призрак. — Киирис. – Наследник костей окинул взглядом парочку гвардейцев, которых Дэйн выделил из своей личной охраны, чтобы присматривать за ней. – Нам нужно поговорить. — Если не возражаешь, и разговор может подождать до утра… — Не может, Кровь богов, - с сожалением в голосе, перебил он. – И этот разговор должен быть приватным. Она пожала плечами. Приватным, так приватным. Спорить с этим упрямцем не было ни желания, ни моральных сил. До комнаты он провел ее, придерживая за локоть, будто какую-то пленницу. Киирис не сопротивлялась: Раслер был последним человеком в замке, кого она заподозрила бы в желании причинить ей вред. Даже если при этом он же оставался и самым безумным из всех. — Что у тебя за дело? – Она позволила Корте снять с нее сапоги и заняться волосами. Поездка верхом привела с таким трудом сооруженную прическу в нагромождение растрепанных локонов, с которыми не справлялись даже многочисленные шпильки. – Я не хотела бы говорить о прошлом, если речь пойдет об этом. Раслер молча и задумчиво следил за движениями рабыни, всем видом давая понять, что когда говорил о приватном разговоре, это означало и отсутствие рабыни тоже. — Может скажешь, в чем все-таки дело? – Пришлось отправить Корту на кухню, чтобы, наконец, разговорить подозрительно таинственного молчуна. – Если речь снова пойдет о мести, то, извини, но это без меня. Взгляд Раслера стал удивленным, потом – непонимающим. А следом в его фиолетовых глазах вспыхнуло раздражение. Было видно, что Наследнику костей стоит больших усилий держать свою теургию на коротком поводке. — Я думал, мы здесь заодно, - сказал он, подавив вспышку гнева. – То есть, мне казалось, что я показал достаточно, чтобы ты поняла всю глубину происходящего. В том, что должно свершиться, нет ничего, на что бы могли повлиять ты и я. Судьба привела тебя ко мне, Кровь богов. — И имя той судьбе – королева-мать. — Ты же понимаешь, что это был лишь один из вариантов. С таким же успехом ты могла оказаться здесь любым из десятков возможных поводов. — Я понимаю, что ты очень хочешь выдать желаемое за действительное, домин. – Киирис поднялась, охнула, когда боль в копчике прострелила по позвоночнику до самого затылка. Почти целый день в седле не мог пройти без последствий. – Ты не должен слушать Поток. Раслер порывисто кинулся к ней, схватил за плечи и тряхнул с такой силой, что голова Киирис мотнулась из стороны в сторону. В глазах на мгновение потемнело. — Ты не можешь говорить эти бессмысленные вещи, Кровь богов, - беззлобно приказал он. – Мы должны быть едины, чтобы свершить правосудие. — Императора – твой брат, и он любит тебя. – Попытка высвободиться из его железной хватки ни к чему не привела. – Возможно, он меньше всех людей на свете заслуживает любви, но не тебе судить его поступки. — Я слышу их голоса в своей голове, Киирис! – Раслер отпустил ее, схватился за уши, как будто всерьез полагал, что этого может быть достаточно. – Они говорят со мной с тех самых пор, как Дэйн разрушил Нерушимый Аспект. Каждый день, снова и снова, они шепчут мне, что я должен совершить правосудие и наказать убийцу. Киирис не рискнула вторгаться в его сбивчивое бормотание. Просто стояла и слушала, как вместе с потоком слов Раслер исторгает из себя старые душевные травмы. Вряд ли он смог забыть хоть малую толику увиденного. Может быть, увидь она произошедшее собственными глазами, то тоже никогда бы не смогла простить убийце. Но сегодняшний день стал во многом определяющим. Невозможно любить и ненавидеть одного и того же человека. Невозможно отдаваться этим чувствам наполовину. Ее сердце не умело любить и ненавидеть иначе. — Как ты можешь жить с этим, Кровь богов? – Его взгляд был одновременно и ясным, и безумным. – Как ты можешь слышать их – и не сходить с ума? — Я просто не позволяю чему бы то ни было определять меня, домин. Ты – это только ты. Твои решения – это твои решения. Никто не может диктовать тебе, что делать. — Но я хочу делать то, что они говорят! – вскипел он. Сиреневый туман пробивался сквозь перчатки, жестко и часто пульсировал, потрескивал накопленной мощью. – Я должен, хоть раз в жизни, совершить справедливость. Довольно притворяться, будто мы все такие же, как он. Это. Не. Так! – Последние слова он почти прокричал ей в лицо. Киирис с трудом подавила желание отступить. Его боль была такой оглушающей, что проникала под кожу и отравляла желанием уступить, чтобы облегчить страдания заточенного внутри взрослого тела маленького испуганного ребенка. — Притворство мне осточертело, - прошипел Раслер. Потянулся к ней, чтобы взять за руку, но так и замер с занесенной рукой. – Откуда у тебя… это? Киирис проследила за его взглядом. Раслер смотрел на куклу, которую она нашла в груде черепов и зачем-то прихватила с собой. Вид у наследника был такой, словно вместо куклы у нее за поясом торчала охапка ядовитых змей. — Дэйн отвез меня туда, где все это произошло. Чтобы я могла попрощаться. — Откуда у тебя это? – Раслер, казалось, не расслышал ее слов. — Нашла среди… черепов. Его рука заметно подрагивала, когда Наследник костей взял тряпичную куклу и сжал вокруг нее пальцы. Он выглядел растерянным, обескураженным. И чем сильнее пальцы вжимались в ткань, тем более отрешенным он становился. Как будто в комнате Киирис осталась лишь бесплотная оболочка. — Я подумала, что должна взять что-то на память. Чтобы не забывать о том, какой жестокой и несправедливой бывает жизнь. — Разве не ты сказала, что простила? – Раслер, не мигая, таращился на куклу. — Простить и забыть – разные вещи. Мне не нужна месть, которая отравит душу. Но нужна память о случившемся, чтобы передать ее достойному человеку. История рассудит… Она не смогла закончить, потому что когда безумный пустой взгляд Наследника костей снова прожег ее лицо, мир вокруг перевернулся с ног на голову. Они снова были в его воспоминаниях: тот же противный до одури запах свежей крови и горящей плоти воткнулись в сознание, будто ржавый гвоздь. Вот только на этот раз что-то все же отличалось. Киирис потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами и встать на ноги. В этом месте все было против нее, исторгало, словно чужеродный предмет. В прошлый раз она, по крайней мере, чувствовала гостеприимство его хозяина, но сегодня, хоть Раслер и затащил ее в свой искалеченный внутренний мир, его самого поблизости не было. Зато был его знакомый вой. Киирис попыталась определить, откуда он раздается, но едва ли преуспела в этом: казалось, что звук чужой агонии исторгают сами небеса. — Раслер! – позвала она как можно громче – и закашлялась от забившегося в рот и нос пепла. Вкус тлена на губах взбудоражил желания, которые, как она думала, ей удалось похоронить. Проклятое место. Если она не выберется отсюда в ближайшее время, то может окончательно потерять остатки того контроля, которым кое-как сдерживает свои изувеченные теургией души. — Раслер! – снова прокричала Киирис, но и на этот раз ответа не последовало. Только новая порция агонирующего болью вопля отовсюду сразу. – Прошу тебя, перестань прятаться и скажи, зачем ты снова привел меня сюда? Или, может быть, для него произошедшее стало такой же неожиданностью? Та кукла с пепелища – один ее вид превратил лицо Наследника костей в маску, за которой не осталось ничего, кроме ужаса. Как будто Раслер увидел что-то такое, что превратило его из безучастного потрошителя в испуганного ребенка. Киирис попыталась вспомнить злосчастную куклу: тряпичная, сделанная вручную, хоть и довольно умело. Точно не игрушка крестьянского ребенка. И еще меньше похожа на оккультный предмет для ритуалов. Их практиковали еще в прошлой эпохе и те знания давно считались порочными и забытыми, но Наследник костей вполне мог прочесть о них в книгах, которые, несмотря на запреты, наверняка водились в замковой библиотеке. Но даже если он увидел в простой игрушке что-то такое, о чем не знала и Киирис, откуда бы такой вещи взяться посреди пепелища давно отгремевшей битвы? — Раслер, хватит играть в кошки-мышки, - попросила она, смягчившись. Очевидно, что он дьявольски испуган, а в этом мире наверняка не существует вещей, способных пробудить столь острые эмоции в его флегматичной и безучастной душе. Что бы там ни было, она обязана узнать его природу и причину, по которой Раслер спрятался в собственных воспоминаниях, иначе они оба могут застрять тут… навсегда. Ее внимание привлекли возникшие из сгустков тумана фигуры. Одна щуплая, невысокая, другая, напротив, крепкая и рослая. Кажется, они о чем-то спорили, но до Киирис доносились лишь отголоски фраз, которые не давали ни малейшего представления о сути перепалки. Мейритина ускорила шаг, надеясь, что успеет хотя бы к развязке. Но действительность оказалась куда ужаснее. Она взобралась на треклятый обрыв за миг до того, как юный Раслер – именно он был тем щуплым призраком прошлого – перехватил руку стоящего перед ним мужчины. Ни ужас на лице незнакомца, ни его перепачканное сажей лицо не могли скрыть их очевидного сходства. В пользу того, что перед ней последний, третий муж кровожадной королевы, говорила и подвеска с огромным рубином, который пульсировал красным даже сквозь теургическую мантию. — Раслер, остановись.