— Предоставьте д'Артаньяну действовать по-своему, — сказал Атос. — Повторяю вам: он умнее нас всех. Я, по крайней мере, объявляю, что подчиняюсь ему… Поступай как хочешь, д'Артаньян. В эту минуту четверо солдат появились в дверях передней. Но, увидев четырех мушкетеров при шпагах, они остановились, не решаясь двинуться дальше. — Входите, господа, входите! — крикнул им д'Артаньян. — Вы здесь у меня, а все мы верные слуги короля и господина кардинала. — В таком случае, милостивые государи, вы не воспрепятствуете нам выполнить полученные приказания? — спросил один из них — по-видимому, начальник отряда. — Напротив, господа, мы даже готовы помочь вам, если окажется необходимость. — Да что же он такое говорит? — пробормотал Портос. — Ты глупец, — шепнул Атос, — молчи! — Но вы же мне обещали… — чуть слышно пролепетал несчастный галантерейщик. — Мы можем спасти вас, только оставаясь на свободе, — быстро шепнул ему д'Артаньян. — А если мы попытаемся заступиться за вас, нас арестуют вместе с вами. — Но мне кажется… — Пожалуйте, господа, пожалуйте! — громко произнес д'Артаньян. — У меня нет никаких оснований защищать этого человека. Я видел его сегодня впервые, да еще при каких обстоятельствах… он сам вам расскажет: он пришел требовать с меня за квартиру!.. Правду я говорю, господин Бонасье? Отвечайте. — Чистейшую правду, — пролепетал галантерейщик. — Но господин мушкетер не сказал… — Ни слова обо мне, ни слова о моих друзьях, и особенно ни слова о королеве, или вы погубите всех! — прошептал д'Артаньян. — Действуйте, господа, действуйте! Забирайте этого человека. И д'Артаньян толкнул совершенно растерявшегося галантерейщика в руки стражников. — Вы невежа, дорогой мой. Приходите требовать денег… это у меня-то, у мушкетера!.. В тюрьму! Повторяю вам, господа: забирайте его в тюрьму и держите под замком как можно дольше, пока я успею собрать деньги на платеж. Полицейские рассыпались в словах благодарности и увели свою жертву. Они уже начали спускаться с лестницы, когда д'Артаньян вдруг хлопнул начальника по плечу. — Не выпить ли мне за ваше здоровье, а вам за мое? — предложил он, наполняя два бокала божансийским вином, полученным от г-на Бонасье. — Слишком много чести для меня, — пробормотал начальник стражников. — Очень благодарен. — Итак… за ваше здоровье, господин… как ваше имя? — Буаренар. — Господин Буаренар! — За ваше, милостивый государь! Как ваше уважаемое имя, разрешите теперь спросить? — Д'Артаньян. — За ваше здоровье, господин д'Артаньян! — А главное — вот за чье здоровье! — крикнул д'Артаньян словно в порыве восторга. — За здоровье короля и за здоровье кардинала! Будь вино плохое, начальник стражников, быть может, усомнился бы в искренности д’Артаньяна, но вино было хорошее, и он поверил. — Что за гадость вы проделали? — сказал Портос, когда глава альгвазилов удалился вслед за своими подчиненными и четыре друга остались одни. — Как не стыдно! Четверо мушкетеров позволяют арестовать несчастного, прибегшего к их помощи! Дворянин пьет с сыщиком! — Портос, — заметил Арамис, — Атос уже сказал тебе, что ты глупец, и мне приходится с ним согласиться… Д'Артаньян, ты великий человек, и, когда ты займешь место господина де Тревиля, я буду просить тебя оказать покровительство и помочь мне стать настоятелем монастыря. — Ничего не понимаю! — воскликнул Портос. — Вы одобряете поступок д'Артаньяна? — Еще бы, черт возьми! — сказал Арамис. — Не только одобряю то, что он сделал, но даже поздравляю его. — А теперь, господа, — произнес д'Артаньян, не пытаясь даже объяснить Портосу свое поведение, — один за всех и все за одного — это отныне наш девиз, не правда ли? — Но… — начал было Портос. — Протяни руку и клянись! — в один голос воскликнули Арамис и Атос. Сраженный их примером, все же бормоча что-то про себя, Портос протянул руку, и все четверо хором произнесли слова, подсказанные им д'Артаньяном: — Все за одного, один за всех! — Отлично. Теперь пусть каждый отправляется к себе домой, — сказал д'Артаньян, словно бы он всю жизнь только и делал, что командовал. — И будьте осторожны, ибо с этой минуты мы вступили в борьбу с кардиналом. X МЫШЕЛОВКА В СЕМНАДЦАТОМ ВЕКЕ Мышеловка отнюдь не изобретение наших дней. Как только общество изобрело полицию, полиция изобрела мышеловку. Принимая во внимание, что читатели наши не привыкли еще к особому языку парижской полиции и что мы впервые за пятнадцать с лишним лет нашей сочинительской работы употребляем такое выражение применительно к этой штуке, постараемся объяснить, о чем идет речь. Когда в каком-нибудь доме, все равно в каком, арестуют человека, подозреваемого в преступлении, арест этот держится в тайне. В первой комнате квартиры устраивают засаду из четырех или пяти полицейских, дверь открывают всем, кто бы ни постучал, захлопывают ее за ними и арестовывают пришедшего. Таким образом, не проходит и двух-трех дней, как все постоянные посетители этого дома оказываются под замком. Вот что такое мышеловка. В квартире г-на Бонасье устроили именно такую мышеловку, и всех, кто там появлялся, задерживали и допрашивали люди г-на кардинала. Так как в помещение, занимаемое д'Артаньяном во втором этаже, вел особый ход, то его гости никаким неприятностям не подвергались. Приходили к нему, впрочем, только его три друга. Все трое занимались розысками, каждый по-своему, но пока еще ничего не нашли, ничего не обнаружили. Атос решился даже задать несколько вопросов г-ну де Тревилю, что, принимая во внимание обычную неразговорчивость славного мушкетера, крайне удивило капитана. Но де Тревиль ничего не знал, кроме того, что в тот день, когда он в последний раз видел кардинала, короля и королеву, кардинал казался озабоченным, король как будто был чем-то обеспокоен, а покрасневшие глаза королевы говорили о том, что она либо не спала ночь, либо плакала. Последнее обстоятельство его не поразило: королева со времени своего замужества часто не спала по ночам и много плакала. Г-н де Тревиль на всякий случай все же напомнил Атосу, что он должен преданно служить королю и особенно королеве, и просил передать это пожелание и его друзьям. Что же касается д'Артаньяна, то он засел у себя дома. Свою комнату он превратил в наблюдательный пункт. В окно он видел всех, кто приходил и попадался в западню. Затем, разобрав паркет, так что от нижнего помещения, где происходил допрос, его отделял один только потолок, он получил возможность слышать все, что говорилось между сыщиками и обвиняемым. Допросы, перед началом которых задержанных тщательно обыскивали, сводились почти неизменно к следующему: «Не поручала ли вам госпожа Бонасье передать что-нибудь ее мужу или другому лицу?» «Не поручал ли вам господин Бонасье передать что-нибудь его жене или другому лицу?» «Не поверяли ли они вам устно каких-нибудь тайн?» «Если бы им что-нибудь было известно, — подумал д'Артаньян, — они не спрашивали бы о таких вещах. Теперь вопрос: что, собственно, они стремятся узнать? Очевидно, находится ли Бекингэм в Париже и не было ли у него или не предстоит ли ему свидание с королевой». Д'Артаньян остановился на этом предположении, которое, судя по всему, не было лишено вероятности. А пока мышеловка действовала непрерывно, и внимание д'Артаньяна не ослабевало. Вечером, на другой день после ареста несчастного Бонacье после ухода Атоса, который отправился к г-ну де Тревилю, едва часы пробили девять и Планше, еще не постеливший на ночь постель, собирался приняться за это дело, кто-то постучался с улицы во входную дверь. Дверь сразу же отворилась, затем захлопнулась: кто-то попал в мышеловку. Д'Артаньян бросился к месту, где был разобран пол, лег навзничь и весь превратился в слух. Вскоре раздались крики, затем стоны, которые, по-видимому, пытались заглушить. Допроса не было и в помине. «Дьявол! — подумал д'Артаньян. — Мне кажется, что это женщина: ее обыскивают, она сопротивляется… Они применяют силу… Негодяи!..» Д'Артаньяну приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не вмешаться в происходившее там, внизу. — Но я же говорю вам, господа, что я хозяйка этого дома, я же говорю вам, что я госпожа Бонасье, что я служу королеве! — кричала несчастная женщина. — Госпожа Бонасье! — прошептал д'Артаньян. — Неужели мне повезло и я нашел то, что разыскивают все? — Вас-то мы и поджидали! — отвечали ей. Голос становился все глуше. Поднялась какая-то шумная возня. Женщина сопротивлялась так, как женщина может сопротивляться четверым мужчинам. — Пустите меня… пусти… — прозвучал еще голос женщины. Это были последние членораздельные звуки. — Они затыкают ей рот, сейчас они уведут ее! — воскликнул д'Артаньян, вскакивая, словно на пружине. — Шпагу!.. Да она при мне… Планше! — Что прикажете? — Беги за Атосом, Портосом и Арамисом. Кого-нибудь из них троих ты наверняка застанешь, а может быть, все трое уже вернулись домой. Пусть захватят оружие, пусть спешат, пусть бегут сюда… Ах, вспомнил: Атос у господина де Тревиля.