– Да, я тоже сейчас лягу, – пообещала Наташа, а сама подошла к окну. Луна была уже в другом месте небосвода, но светила так ярко, что звёзд не было видно. Девушка вдохнула чистый, благоухающий розами воздух, и опять услышала чьи-то шаги. То, что случилось потом, она не могла впоследствии ни понять ни объяснить. – Всё-таки привидения в этом доме водятся, – сквозь сон пролепетала Юля, увидев смутные тени, Мелькнувшие на фоне луны перед её полузакрытыми глазами. Жара. Ещё не наступило лето, но стояла невыносимая жара. Столбик термометра неумолимо поднимался вверх и к обеду показывал уже 35. В Москве плавился асфальт и девушкам-модницам не желающим сменить изящную обувь на что-нибудь попроще, приходилось нелегко: шпильки вязли в расславленном асфальте. Как жить в такую жару, когда ничего не хочется делать, разве что забраться в какой-нибудь водоём, развернуть над головой большой зонт – и не вылезать до самой осени? А ведь надо ещё работать принимать экзамены у восьмиклассников, которые на этот раз пишут изложение, напрягая последние силы перед каникулами. Собираясь утром в школу, Наталья не знала, как ей лучше одеться. Она долго с сомнение стояла у открытого шкафа, разглядывая свой небогатый гардероб. Хорошо бы надеть вот этот открытый сарафанчик на бретельках – в нём не жарко, тело дышит, длина юбки умеренная – до колен. К тому же и бюстгальтер можно не надевать. Наталья молодая, не рожавшая, не кормившая женщина – грудь не потеряла своей привлекательной формы и не нуждается в поддерживателях. Но… Завуч школы Марина Станиславовна не одобрила этого наряда. “У нас здесь не пляж, а школа”, – сказала она, – а путаны нам не нужны”. Путаны? Какие путаны? Ничего вульгарного не было в этом сарафанчике. Но раз начальству не нравится… Может быть, нажаловаться на неё директору – придирается, мол, житья не даёт. Ведь директор Николай Семёнович – бывший одноклассник тёти Тани, она его Колькой называет. Тётя и привела Наташу в эту школу, в которой сама училась. Не откажет, сказала, Коля, в протекции моей племяннице. Её мать работает учительницей в Коломне её родном городе и приходится Сергею Алексеевичу Полякову, мужу Татьяны Михайловны. Тетя Таня, наверное, специально подчеркнула, что мама Наташи – учительница. Если она сама отдала педагогике всю жизнь, то и дочь так воспитала. Директор Татьяне Михайловне не отказал, и Наташа была принята учительницей литературы шестых- восьмых классов. Старшеклассников ей пока не доверили. И всё было бы хорошо, если б не постоянные придирки завуча. Наташа не стала обострять ситуацию, надела чёрную юбку и белую блузку, как пионерка, и поспешила в школу. Поднимаясь по школьной лестнице, Наташа меньше всего желала встретиться с Мариной Станиславовной. Но законы подлости никто не отменял. Элегантная Марина Станиславовна спускалась ей навстречу. Одета она была, как всегда шикарно, на этот раз во что-то лёгкое и голубое – под цвет глаз. Наташа вежливо поздоровалась и остановилась. – Здравствуйте, Наталья Николаевна, – ответила завуч, никогда не называвшая учителей просто по имени, в школе это не полагалось, – зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет, подождите. Я сейчас вернусь, надо поговорить. Наташа молча кивнула, и они разошлись в разные стороны: одна вверх, другая вниз. Наташа не знала, что и думать. Опять нагоняй за что-нибудь? Вроде бы она ни в чём не провинилась, да и оделась сегодня вполне прилично. Но начальству, как говорится, виднее. Молодая учительница – это плохо, она мало отличается от учениц старших классов. В неё влюбляются ученики – и это осложняет её пребывание в школе. Вот в эту старую грымзу Мезенскую вряд ли влюбишься, хотя она и красивая. Разница в возрасте более двадцати лет ставит на пути любви непреодолимую преграду. Вот когда она, Наталья Николаевна, поработает в школе двадцать лет, тогда и почувствует себя уверенно. На учеников будет смотреть свысока, а на коллег – снисходительно. А сейчас её действительно есть за что ругать. Не предоставила завучу вовремя план показательного урока: долго думала, не получалось. Хотя можно было совсем не думать: Мария Станиславовна всё равно всё переделала по-своему, дав понять своей подчинённой, что ничего-то она не смыслит. Может быть и правда не смыслит. Творческой жилки не хватает. Когда ещё в институте им дали интересную тему для эссе, она ничего путного не придумала. Задание было таким: написать эссе на литературную тему. На любую. И всё. Думала, думала… Чёрт её знает! Рассказала об этом Татьяне Михайловне, а она придумала сразу. Давай, говорит, напишем про розы. Про какие розы? Наташа сразу и не поняла. – Наши русские писатели и поэты часто обращались к этой теме: писали про розы, восхищались ими, – пояснила тётка, – и ты должна об этом знать. – Как хороши, как свежи были розы, – вспомнила Наташа. – Вот, вот, молодец, – похвалила тётка племянницу, как будто та была её ученицей. И начала развивать свою мысль дальше. Всё, что рассказала Татьяна Михайловна, в той или иной мере было известно студентке. Училась она хорошо и в школе, и в институте, память её тоже была неплохой. Могла бы сама до этого додуматься, но не додумалась же! По отдельности всё знала, а вот вместе у неё это не складывалось. Судите сами. Когда-то в веке поэт Иван Матлев написал: Как хороши, как свежи Были розы В моём саду. Как взор прельщали мой. Как я просил Весенние морозы Не трогать их Холодною рукой. Как я молил Как я лелеял нежностью Моих цветов Любимых, дорогих Казалось мне, что в них Дышала нежность, Казалось бы, любовь дышала в них. Самые обыкновенные стихи. Ничего особенного. Но почему-то запоминаются. Вот и великий писатель Иван Тургенев в своих “Стихах в прозе” много раз повторяет эту строчку. Не обошёл мимо неё и модный в своё время поэт серебряного века Игорь Северянин, то самый, что без ложной скромности заявил: “Я, гений Игорь Северянин…” Так вот этот гений не без цинизма заметил: Как хороши, как свежи Были розы, Моей страной Мне брошенные в гроб. Как-то не по себе становится от этих слов, но что поделаешь? Смерть – это не такое уж отвлечённое понятие, бессмертных нет. А что касается розовой темы в поэзии, то она на этом не заканчивается. Точку поставил современный поэт, не очень известный широкой публике – не потому, что недостаточно хорош, а потому что много сейчас поэтов, не то, что раньше, когда пол России были неграмотны – всех не упомянешь. Зовут его Яков Хелемский? Его мысль поразительна и своей краткостью, и гениальностью: Остаться можно в памяти людской Не тоннами стихов И не томами прозы, А лишь одной единственной строкой Как хороши, как свежи были розы. Наташа вздохнула, вспоминая, как своим эссе, таким простым и понятным, произвела почти фурор. Вот если бы она сама это придумала, можно было бы подумать об аспирантуре, об диссертации… А пока она к этому не готова. Мезенская всё не появлялась. Наталья Николаевна, молодая учительница, посмотрела на часы, потом подошла к зеркалу, висящему за шкафом. Как же Мезенской без зеркала, никак нельзя! Не дай бог, она ещё свою подчинённую застанет у зеркала! Она вернулась на место, продолжая размышлять, что же завучу от неё нужно. Кажется за все провинности она её уже отругала. Даже за то что после её, Наташкиного пятого класса одна девочка поскользнулась на мраморной лестнице и упала, сломав руку. – Что у вас происходит на уроках, Наталья Николаевна, – строго спросила Мезенская, – почему они бегут от вас, как от чумы? Умно выразилась, ничего не скажешь! И тут виновата именно молодая учительница. Ну а уж если эта молодая учительница кому-нибудь понравилась из мужчин… или мальчикам-подросткам, тут уж не сносить ей головы. Неужели так будет всегда? Неужели и повалит-то её не за что? Уйти бы от этой Мезенской, чтобы нервы не трепала, но куда? Она ведь не москвичка, не возвращаться же в Коломну?! Нет, отступать некуда! Марина Станиславовна вернулась минут через пятнадцать. За это время её подчинённая Наталья Николаевна перебрала все возможные варианты, о чём с ней может говорить завуч. Все, кроме того, что оказался на самом деле. Директор Николай Семёнович только пару раз улыбнулся Наталье как племяннице Татьяны, а потом начисто забыл о её родственных связях. Марина же Станиславовна напоминала ей об этом при каждом удобном случае. Вот и сейчас она начала разговор именно с этого. – Наталья Николаевна, я хочу попросить вас познакомить меня с Татьяной Михайловной Поляковой. Она ведь ваша тётя? Наташа кивнула, ещё не соображая, куда же клонит её начальница. От Марины Степановны не ускользнуло то обстоятельство что молодая учительница в замешательстве. Она улыбнулась неожиданно доброй и приятной улыбкой. – Не удивляйтесь, – сказала она, – я хочу не из любопытства. И уж, конечно, не для того, чтобы нажаловаться на вас – мне показалось, вы подумали об этом… Нет, дело прежде всего.