Конечно, Наташа не исключала такого варианта, как беседа с тётушкой в воспитательных целях, но совсем не боялась этого. Она даже представляла, как они потом с Татьяной Михайловной и Сергеем Алексеевичем посмеются над чопорной заведующей учебной частью. Но, оказывается, Марине Станиславовне эта мысль тоже приходила в голову, но она от неё почему-то отказалась. Почему? Наташа молча смотрела на красивую женщину элегантного возраста и ждала, что будет дальше. – Дело в том, что в сентябре наша школа отмечает юбилей – пятидесятилетие. Когда мы с Николаем Семёновичем обсуждали план будущего праздника, то вспомнили, что Татьяна Михайловна его одноклассница. На такие праздники всегда приглашают выпускников прошлых лет – без них какой юбилей? Но их слишком много, а мы хотим выделить один класс, так сказать, образцово-показательный… Вы меня понимаете? Наташа неожиданно прониклась доверием к не очень любимой начальнице. – Да, – подтвердила она, – у Татьяны Михайловны очень хорошие школьные друзья, они и сейчас общаются. Некоторых я даже знаю, – и Наташа улыбнулась, вспомнив, как хохотала над школьными воспоминаниями тётушки. – Может быть, и муж у неё одноклассник? Было бы совсем хорошо, – выразила надежду старшая из женщин. – Нет, – покачала головой младшая, – они познакомились в институте. Марина Станиславовна вздохнула, выражая тем сожаление. – Ну, ладно. Так я на вас надеюсь, Наталья Николаевна. Поможете мне? – А что я должна делать? – Поговорить с Татьяной Михайловной, заручиться её согласием и спросить, когда она сможет ко мне подойти. Лучше встречу назначить на послеобеденное время, когда у меня нет уроков. – Тогда, может быть, в субботу? Она же работает на Приборостроительном заводе начальником конструкторского отдела. А там режим. Марина Станиславовна рассеянно кивнула, потому что в этот момент внимательно разглядывала Наташину одежду. Неужели опять недовольна? – Жара стоит невыносимая, а вы в чёрной юбке… Неужели нет ничего полегче? Наташа опустила глаза, посмотрела на свою шерстяную юбку. Действительно, не по сезону. Зато очень скромно. – Я поищу, Марина Станиславовна. – Хорошо, идите работать. Школа. В субботу, уже с утра, у Татьяны было хорошее настроение, она ощущала душевный подъём и ждала от жизни только хорошего. Она собиралась в школу, к завучу Марине Станиславовне, которая, по словам Наталии, собиралась обсудить с ней подготовку к предстоящему юбилею школы. Её, Таниной школы, где она провела свои лучшие годы. Говорят, что лучшие годы в жизни студенческие. Может быть и так. И в студенческие годы было весело, была дружба, была любовь… Даже замуж выйти Татьяна умудрилась в студенческие годы. Но не было уже того ощущения новизны, того щемящего чувства дружбы, когда за неё отдашь всё, лишь бы друзья были рядом. В школе ещё всё впереди – и выбор профессии, и другой жизненный выбор, может быть, наиболее важный – выбор спутника жизни. В студенческие годы эти два выбора были уже сделаны. А потому формулировка “всё впереди” для студенческих лет не подходит. А какая там, в школе была дружба. Помнится в выпускном классе, когда все экзамены были уже сданы, а осталась только история, на подготовку у Тани уже не осталось сил. Она так и не открыла учебник за те три дня, что были даны на повторение дат и событий прошлых лет. Так и пришла она на экзамен неподготовленной, и её трясло от страха так, будто у неё началась лихорадка. Получить двойку лучшей ученице было никак нельзя, а всё шло именно к этому. Возможно, Татьяна тогда сильно преувеличивала опасность, ведь историю она учила, занималась ею много лет, и в памяти этот материал наверняка сохранился. А она давно заметила, что на экзаменах, сосредоточившись на конкретном вопросе, она могла вспомнить и то, чего как будто и не знала. Точнее, знала когда-то, но забыла, на поверхности своей памяти она этой информации не находила, а в глубь не заглядывала, когда не было особой в этом нужды. А на экзамене была нужда, и информация из памяти всплывала. Но Татьяна не повторила историю перед экзаменом, не пролистала книжки и тетрадки, как она это обычно делала, а потому готова была впасть в истерику. Но спасли друзья. – Ничего не знаешь по истории? Этого просто не может быть! У тебя же пять за год, – сказала Дуся, обняв её за плечи. – Я сяду рядом, – вслед за ней заявила Нина Горлатых, – не бойся. Покажешь мне билет, что знаю – напишу. И Таня успокоилась. Нина по гуманитарным предметам помнила всё, а если не помнила, то умела домысливать, догадываться по смыслу, что тут должно быть. Вслед за подругой Таня вошла в дверь, за которой сидели экзаменаторы, выбрала билет и, не глядя на него, села на место. Нина вошла в класс вслед за ней и хотела сесть рядом, но не тут-то было! Экзаменаторы ей этого не позволили. – Нина, садись поближе. Мест много, зачем же мешать? – сказал ей учительница истории. Нина послушалась, но на лице её отразился ужас. В ужасе она посмотрела на Таню, которую так хотела спасти. Но Таня уже прочла свой билет и кивнула Нине, что всё в порядке: ответ она знала. В конце концов, много лет они учили историю в школе, что-то в голове должно было остаться? Так чего же она так испугалась, что ещё раз не повторила материал? На экзамене можно вспомнить то, что учила давным-давно и даже то, чего вроде бы и не знаешь. Помощь Нины не понадобилась, но её готовность помочь, рискнуть ради неё – ведь подсказывать на экзаменах запрещено, могут и выгнать – Таня запомнила на всю жизнь. Незадолго до выпускных экзаменов тоже случилось кое-что интересное. Они, опять же с Ниной, сбежали с урока химии, чтобы пойти… в кино. Это могло бы показаться очень странным: с уроков начали бегать не двоечники, не хулиганы, а лучшие ученики. В школе случилась маленькая сенсация! Но было у девушек одно оправдание: фильм, на который они сбежали, был не совсем обычным, редко показываемым: “Евгений Онегин” по опере П.Чайковского, снятый в 1958 году. Вот и сейчас он шёл только в одном кинотеатре и только на дневном сеансе. Они уже видели этот фильм, когда учились в восьмом классе. Это был школьный культпоход. Казалось, что бы понимали восьмиклассники в опере? Однако фильм ещё тогда произвёл на девочек впечатление. Красивая деревенская природа ( деревня, где скучал Онегин, а по соседству жила Татьяна); красивые артисты, особенно Онегин ( истинный аристократ!) и Татьяна ( не привлекла б он очей? Весьма сомнительное утверждение); изумительная музыка! Впоследствии они ходили на “Онегина” в Большой театр, и там тоже с удовольствием послушали бессмертную оперу Чайковского, написанную на бессмертные стихи Пушкина( если не считать, что оперное либретто значительно отличается от оригинала). Но! Но всё-таки это было не то. Во-первых, сцена находится далеко – и не всегда даже в бинокль увидишь лицо артиста крупным планом, его выражение, движение глаз, не говоря уж о движении души. К тому же оперные артисты слишком много сил отдают именно пению, постановке голоса, звучанию верхних нот… Они не всегда хороши как драматические артисты, не говоря уж о внешности. Татьяна была готова смотреть фильм “Евгений Онегин” бесконечное число раз, но его почти не показывали даже по телевидению. Но вдруг случилось чудо! Страна готовилась к празднованию двухсотлетия А.С. Пушкина это было в1999 году. Читая телевизионную программу, Татьяна увидела, что “Евгения Онегина” будут показывать на первом канале. Поздним вечером, но будет! Тут он издала такой радостный вопль, что муж с сыном прибежали к ней, не зная, что и думать. Теперь “Евгений Онегин” у неё на видеокассете – сбылась её школьная мечта! Татьяна шла в школу с хорошим настроением, с приятными предчувствиями, ещё не зная, что за встреча её там ждёт. Она шла к завучу, к Наташиной начальнице, не особо задумываясь, что это за женщина. Ну завуч и завуч, канцелярская крыса какая-нибудь. На носу очки, на голове – пучок… Да нет, это она уж совсем опустилась в позапрошлый век. Сейчас время другое. Вместо очков – линзы, которые непосвящённый человек и не заметит на глазах, вместо пучка волос – модная завивка, “химия” какая-нибудь, придающая волосам естественные волны. И не подумаешь, что это “химия”, не то, что раньше, когда тётки с “химией” были эталоном безвкусицы (дурного вкуса). Она вошла в вестибюль школы, улыбнулась охраннику и огляделась по сторонам. Всё здесь за много лет изменилось. В то время, когда Татьяна и её ровесники учились, школа была попроще. Не было таких красивых люстр, картин на стенах коридора, да и стены были всего лишь покрашены масляной краской, а не отделаны современными материалами. Да, все изменилось, но стало лучше, красивей, значительней: Татьяна почувствовала гордость за школу, душевный подъём, и с этим новым чувством поднялась на второй этаж, к кабинету завуча. Надо будет и Колю, Николая Семёновича повидать, как-никак не чужой человек, одноклассник. Дверь в кабинет завуча была открыта. Видимо Марина Станиславовна уже ждала её. У Татьяны отчего-то вдруг защемило сердце, и она почувствовала себя школьницей, которую вызвали в кабинет директора за какую-нибудь провинность. Она на минуту остановилась, перевела дух, и вошла в открытую дверь. – Здравствуйте, – сказала она сидящей за столом женщине, – я Татьяна Полякова, тётя Наташи… Натальи Николаевны. Женщина завуч поднялась со своего места и улыбнулась. – Здравствуйте, я жду и боюсь, что опоздаете. Времени просто в обрез. Пока она говорила, Татьяна смотрела на неё с удивлением и восхищением. Марина Станиславовна была красива зрелой, всепобеждающей красотой. Причёсана изыскано, одета элегантно. Просто украшение школы! Как же Николай Семёнович жив рядом с ней! – Я думаю, Наталья Николаевна вас ввела в курс дела, мы готовим юбилейный вечер, – говорила тем временем Марина Станиславовна, – и я очень надеюсь на вас, как на бывших выпускников. Вы понимаете, мне не хотелось бы приглашать случайных людей, а у вашего класса хорошая репутация. Вы не поверите, вас в школе до сих пор помнят. Татьяна внимательно слушала собеседницу и в то же время продолжала смотреть на неё оценивающе. Да, хороша, просто не к чему придраться, вот только голос низковат. Татьяна не любила у женщин низкие голоса, как и высокие у мужчин. Ей никогда не нравились певцы-теноры, она предпочитала баритон и бас. Да и кто поёт в операх тенором? Подлецы, неудачники, картежники всякие… Вот Герман в Пиковой даме, например… Но кажется она отвлеклась. – Так, Вы согласны нам помочь? – услышала она наконец обращённый к ней вопрос. – Да, если уж я пришла к вам. У нас действительно был интересный класс. Впрочем, почему был? Он существует до сих пор. Среди мужской половины есть потери, возраст уже. А наши девочки… простите, женщины – все живы и в хорошей форме. Вы знаете, как нас называли в школе? Класс красавиц и спортсменов. – Да что вы? – сидящая напротив красавица удивлённо подняла бровь. – Не судите по мне, – Татьяна решила быть скромнее, – Я – самая страшная. Марина Станиславовна рассмеялась. Уж неизвестно, почему. Наверное, ей показалась смешной сама мысль о том, что существуют ещё какие-то, кроме неё, красавицы, да ещё в предпенсионном возрасте. Ничего, мы с тобой ещё сразимся. Ты ещё нашу Ларису не видела, – невольно подумала Татьяна. – Да, нет, – сказала заведующая учебной частью, закончив смеяться, – я как раз подумала: если судить по Татьяне Михайловне, то её одноклассницы ещё ничего, совсем не старушки. – Вы ещё нашу Ларису Финк не видели. Я представляю наше участие так: мы все выйдем на сцену, пусть на нас посмотрят, а ей предоставим первое слово. Нам есть, что вспомнить. У нас была прекрасная учительница Елена Викторовна, человек очень творческий, тоже литератор, – произнесла специально для Марины Станиславовны, чтобы подчеркнуть, как она уважает педагогов-литераторов. И Марина Станиславовна оценила это. – Она создала с нами школьный театр, мы часто ходили в походы, и она с нами с рюкзаком за плечами, хотя дома у неё муж и двое детей, – продолжала Татьяна. Марина Станиславовна слушала, не перебивая с лёгкой улыбкой. Когда Татьяна закончила свой рассказ, она захлопнула лежащую перед ней папку. Аудиенция закончена, поняла Татьяна. – Я вижу, у нас всё получится. Готовьтесь, через недельку позвоните. Или приходите ко мне, буду рада. Татьяна попрощалась и вышла из кабинета, машинально закрыв за собой дверь. Потом спохватилась: зачем? Если завуч держит дверь своего кабинета открытой, какое право она-то имеет её закрывать? Татьяна хотела было вернуться и, открыв дверь, извиниться. Но только она повернулась к двери, как буквально оцепенела, а по спине побежал холодок. На двери висела табличка с надписью: Мезенская Марина Станиславовна, заведующая учебной частью. Эта фамилия была не просто знакома Татьяне, она была частью её жизни. Она постояла ещё минуту, глубоко вздохнула, набрав в лёгкие побольше воздуха, и забыв, что хотела открыть дверь, навестить директора – забыв обо всём на свете, она почти бегом устремилась вниз по лестнице. 8. Она. Татьяна, переваривая полученную информацию, решила быть объективной. Предвзятость ей ни к чему. Надо спокойно всё обдумать и признать своё поражение.