— Чего конкретно вы от меня хотите? Я не женюсь на Джанет и не буду с ней жить. — Тони, я понимаю твою боль утраты. Ева и мне была дочерью. — Не произносите ее имя! — еле сдерживая гнев, процедил я. — Вы не смогли позаботиться о ней и не имеете права говорить что-либо! — Ты не можешь упрекать меня в этом! В ту ночь, я чуть не потеряла двух дочерей! Смерть сестры настолько потрясла Джанет, что она вскрыла себе вены. Ты знаешь об этом. Она тоже страдает не меньше тебя. Вы оба потеряли дорогого вам человека. Память о Еве вас связывает, ребенок свяжет еще больше. Поддерживая и утешая, вы сможете помочь друг другу пережить это боль. На этот раз я не сдержался и в припадке гнева, как разъяренный зверь, набросился на женщину, схватив ее за руку. — Никто не сможет меня утешить и помочь мне пережить мою боль! — заорал я ей прямо в лицо. Страх в ее глаза и весь сжавшийся вид привели меня в чувство. Я отпустил руку и отступил назад. — Все это, конечно, очень трогательно, — усмирил свой голос и начал говорить вежливо, — то, что вы рассказали о дочери. Я вам, безусловно, поверил, даже после того, как собственными ушами слышал нелицеприятные высказывания вашей дочери о… — я замолчал. Имя Евы было даже не для ее ушей. — Вам лучше вернуться к своей дочери и попытаться объяснить ей, что она уже не маленькая и должна сама нести ответственность за свои поступки. И что, скрывая свой возраст, должна была понимать, чем может закончится связь со взрослым мужчиной прежде, чем прыгать в его постель. Я вновь схватил женщину и повел ее к выходу. — Вам не стоило утруждать себя приездом в Нью-Йорк и поиском моего дома. О беременности вашей дочери можно было сообщить по телефону. Все вопросы, связанные с содержанием Джанет и ее родами будете решать с моим помощником. Она сама с вами свяжется, — начал выталкивать ее из кабинета. — Это та длинноногая красавица? — она кивнула в сторону Эверли, секретарши отца, которая теперь занималась моими делами, — быстро же ты нашел замену Джанет и… — она замолчала, испугавшись моего взгляда. Я готов был испепелить ее дотла, произнеси она еще раз имя Евы. — Ваша дочь и ее ребенок ни в чем не будут нуждаться! Это главное, что вы должны понять. — Ты не хочешь давать им самого главного! Свою любовь. — Потому что у меня ее нет! Меня нет! Пойми это! — я захлопнул дверь прямо перед ее носом. Меня действительно больше не было. Физически я существовал только ради своих родителей. Прошло больше месяца, как я встретил и тут же потерял своего белокурого ангела. Каждую субботу я ездил в Сиракьюс, чтобы поговорить с ним. Мой ангел мне не отвечал, но я уверен, он слышит меня и знает, как я скучаю и страдаю. Звук окрыащейся двери прервал воспоминания о моем ангеле. — Что еще? — крикнул я и развернулся к двери. — Старик, ты сам меня позвал, — это был Дик. — Прости Дик, я принял тебя за… ладно, не важно. Проходи! Я обнял друга и пригласил сесть в кресло напротив. — Я слышал, ты ушел из центра, все таки решил осчастливить отца и работать с ним? — Нет, это все временно. Я просто решил взять таймаут. А чтоб совсем не бездельничать, помогаю отцу разгребать дела компании. — Я рад за тебя и за отца, — улыбнулся самый искренний человек на свете. — Так зачем ты меня позвал? Еще так срочно. Мне пришлось бросить Джеймса из-за тебя. — А что с ним? Очередной скандал? — Даа, — недовольно протянул Дик и показал экран своего телефона, на котором высвечивалось его фигура с какой-то красоткой. — Его что, обвиняют в изнасиловании? — Нет, в этом его никогда никто не обвинит. Ты же знаешь, какой он осторожный, — усмехнулся Дик. — Обвиняют в биржевых махинациях. — Он что, с моделями проводит махинации? Я думал какой-то сексуальный скандал, судя по рядом стоящему полуголому телу. — Эта модель - любовница одного сенатора. А обвинение - его месть, за то, что увел ее. — Мдаа, завидую я иногда Джеймсу, его неспособности любить и страдать. — Честно сказать, Тони, ты нас всех удивил. Нет, мы конечно знали, что у тебя другое отношение к такому понятию как любовь, но чтоб так… — он запнулся. — неделя знакомства, — осторожно посмотрел исподлобья. Дик был единственным из всей нашей четверки, с кем я мог говорить на эту тему. — Я и сам не знал, что способен на это. Она, как яркая звездочка, загорелась, озарила мою жизнь и погасла. После нее никакой свет не может осветить эту непроглядную тьму. Друг задумался и с тяжелым вздохом опустил взгляд. — Дик, мне нужна твоя помощь. Я хочу встретиться с женой конюха, поговорить с ней. Узнать что-нибудь о жизни Евы в Хейли. Ты же знаешь, ее крестная не захотела со мной разговаривать на эту тему, сказав, что Ева была не для таких как я, — руки непроизвольно сжались в кулак от воспоминания моего визита в Мексику. — Упрекнула связью с Джанет и ее беременностью. — Да, она показалась мне немного неадекватной. Возможно из-за пережитого стресса. Тони, я вообще-то сам собирался к тебе сегодня заехать. Думал, после того, как улажу дела Джеймса, заскочу на часок. Но, раз ты меня позвал, скажу сейчас. Как ты и просил, я собрал полную информацию о Стоунах. Все, что можно было накопать. Дик обладал феноменальной памятью. Без какого-либо листка и напряга этой самой памяти он начал рассказывал мне все, что узнал о Еве. — Я встретился почти со всеми немногочисленным жителями Хейли. Опять поговорил с шерифом, ветеринаром, женой конюха, даже в школу Евы съездил. В Сиракьюсе зашел к адвокату Стоунов. Вначале он вообще ничего не хотел говорить. Оно и понятно, адвокатская этика. Но я нашел свои рычаги и надавил на него. В результате узнал ровно, столько сколько знал он сам. Старик Стоун умер десять лет назад, оставив немаленькое состояние жене и дочери. Падчерица же унаследовал от него только фамилию. Мать Евы умерла при родах. У нее была какая-то редкая болезнь крови. До тринадцати лет Ева жила обычной жизнью подростка, училась в школе в Стракьюсе, увлекалась балетом. В тринадцать с ней случился несчастный случай, в результате которого пострадало ее лицо. И она вместе с крестной переехала из Сиракьюса в Хейли. — А что именно случилось? — Вроде как упала с коня, никто толком не смог сказать. Очевидцев не было. Но думаю, жена конюха знает. Немного замялась, когда я спросил. От зоркого глаза Дика, трудно было что-либо утаить. Значит, мое желание поехать в Хейли не было напрасным. — В Хейле Ева вела замкнутый образ жизни. Школу не посещала, так как училась удаленно, друзей практически не имела. Судя по всему она комплексовала из-за своей внешности. Из ее медицинской карты я узнал, что болезнь матери передалась ей по наследству, но проявила себя в более поздний период. Пластическая операция была невозможна, так препараты, используемые в этой процедуре, категорически ей противопоказаны и опасны для жизни. Девочка чувствовала себя обреченной быть затворницей собственной жизни. — Вздор! Ей это внушили! Этот шрам не был ужасным. Наоборот он придавал ей особенность. А необыкновенные глаза моей девочки делали любые изъяны незаметными. — Я верю, Тони, что она была жизнерадостным и веселым ребенком. Местные, которые ее знали, так и отзывались. Жизнь в Хейли ей нравилась и она была счастлива там. А вот в городе, видимо, кто-то сделал все, чтобы она чувствовала себя там изгоем. — Я даже знаю, кто! Догадаться не сложно. — Адвокат показал мне завещание Стоуна. Основную часть состояния он оставил дочери. Это поместье, недвижимость в Сиракьюсе, и банковские счета. Жена унаследовала половину доли клиники и стала единственным опекуном Евы. Этой осенью Ева должна была вступить в свои права и могла независимо от Кэрол управлять своим состоянием или доверить управление кому-либо. В завершении был такой интересный пункт: Ева не могла выйти замуж до достижения 24 лет, в противном случае Кэрол лишалась своей половины доли. А при соблюдения пункта, ей полагалась вторая половина клиники. То есть если Ева вышла бы замуж до 24, то Кэролайн осталась бы ни с чем, а если после, то получила бы всю клинику. — Не понял. В чем смысл? — Возможно, отец хотел обезопасить дочь от вынужденного брака, полагая, что к 24 годам она станет независимой, сильной, сможет разбираться в людях и сама принимать решения. — Но Кэрол собиралась выдать Еву за своего племянника. — Думаю, она просто хотела заставить Еву жить с племянником, привязать ее к нему, а после 24 официально оформить брак каким-нибудь интересным для себя договором. Возможно… — Что? — Я не знаю Тони, в душу людей заглядывать не могу. В случае смерти Евы до брака, что и произошло, ее состояние в течении трех лет переходит в благотворительные фонды. Кэрол все равно ничего не получила бы. А так, после 24 - наследниками стали бы муж и дети. И естественно, для нее выгодно, чтобы это был ее человек. — Ты думаешь она могла бы ее просто убрать? Убить? — Говорю же, я не знаю, Тони. Просто даю тебе раскладу, что могло бы произойти. — А я думаю! Пожар не был случайностью. — Погоди, Тони! Кэрол конечно же получила внушительную страховку, но это мелочи по сравнению с тем, что лежат на счетах. К тому же, когда начался пожар ее не было в Хейли. Это подтвердили Мария Мендес и Марк Либерман, а также администратор клиники указав, что женщина с дочерью уехали в Хейли, как только получила сообщение о пожаре. — А этот Либерман? Он был там? — Нет, он уехал сразу же. Это подтвердила Мария Мендес. Да и камеры зафиксировали его в Сиракьюсе. Так что все сходится, — Дик немного откашлялся и продолжил, — Теперь, то что касается самого пожара. В тот вечер приезжал ветеринар и обнаружил у коня смертельную инфекцию. Конюх с Евой заботились о животном в его последние предсмертные часы. Поздней ночью поднялся сильный ветер. Возможно, захлопнул ворота и затвор. А когда огонь распространился в конюшне, перекинул его на другие строения. В общем, по заключению экспертов, возгорание произошла в результате халатного действия одного из погибших. Полагают, что конюх, не затушив сигарету, бросил ее в урну. Его жена, конечно же, не согласна с этой версией. Говорит, он крайне редко курил. Но тем не менее, расследование закрыто за отсутствием других улик и смерти подозреваемого в причине пожара. Слова Дика были некой завершающей точкой в моем отрицании и неприятии очевидности произошедшего. В желании дальше искать зацепки и виновных, а потом их наказать. Наказывать некого. Виновный и приговоренный к пожизненному наказанию - только один человек. Это я. — Дик, я все равно поеду и поговорю с женщиной. Только ехать в Хейли один не решаюсь. Боюсь, просто руки начнут трястись на подъезде в поместье и до нее я не доеду. — Хорошо, когда хочешь поехать? — Прямо сейчас! — Сейчас? Но меня Джеймс ждет! Я сказал ему, что к тебе и обратно. — Обойдется! Пусть помучается. Привык, что ты все подчищаешь за ним. Может уроком станет. Но очень обязательный Дик не бросит друга в беде. По пути мы все же заехали в компанию Джеймса, где Дик встретился с юристами истца. В результате, Джеймс увязался за нами в Хейли, под предлогом, попытать счастье встретить там либо лесного эльфа, либо самку барибала. Сказал, как всегда не подумав. Шутки друзей никогда не задевали меня. На то они и друзья чтобы не обижаться на них, а главное не воспринимать их тупые приколы всерьез. По дороге заехали за Мэттом, которому тоже приспичило закрутить роман с самкой барибала. Друзья уже месяц возятся со мной, не желая оставлять одного надолго. Поначалу «надолго» - это было полдня. Жили практически одной семьей в доме родителей. Я устал от них уже на второй день. Не представляю, как Мэтт жил в доме своих родителей с двумя братьями. Зато мама была на седьмом небе от такого количества ртов и суеты в столовой. А когда Рон приходил со своими щеглами, она особенно радовалась и сияла от общения с ними. От этой картины сердце мое сжималось. А мысль, что моя белокурая девочка подарила бы мне как минимум троих, разрывало его на мелкие кусочки. Сейчас это «надолго» растянулось до двух дней. По дороге в Хейле я решил, что после этой поездки буду месяц от них отдыхать, особенно от Джеймса и Мэтта. С ружьем на крыльцо выйду, но в дом не пущу.