– Если этого требуют формальности. Могу я задать вам один вопрос? У кого из них – миссис Сэвидж, ее сына, у мистера и миссис Хорн, у мистера Биба – есть алиби? – Забудьте, ни у кого. Но у Обри не просто нет алиби, он сознался, что входил в номер. – Да, знаю. Хотя не только он. Теперь мне нужно выбрать одну из возможностей. Либо я раскрываю личность преступника сам и сдаю его властям, либо вместе с вами. Что предпочли бы вы? Наступила полная тишина, хотя мне показалось, что я слышу дыхание Кремера. – Хотите сказать, вы его нашли? – Я хочу сказать, что готов разоблачить убийцу. Это было бы значительно проще, если бы вы уделили мне немного своего времени, поскольку я жду их здесь, у себя, а для вас это не так и сложно. Если вы решите действовать вместе со мной, то не могли бы вы доставить их сюда через полчаса? Кремер выругался. Поскольку использование ненормативной лексики в телефонном разговоре считается правонарушением, а я не хочу предъявлять обвинение инспектору полиции, приводить здесь его слова не буду. Потом он добавил: – Еду. Буду у вас через пять минут. – Вас сюда не пустят. – Вулф не склочничал, но был тверд. – Если вы явитесь без них либо не заверив меня, что их сюда доставят, мистер Гудвин не откроет дверь даже на ту щелку, на какую позволяет открыть цепочка. Он сегодня в дурном настроении, так как один человек сбил его с ног ударом в челюсть. Да и я не в том расположении духа, чтобы препираться с вами. Я даю вам шанс. Помните ли вы, как я сказал, когда вы пришли утром, что у меня есть последнее письмо, которое написал Карноу своей жене, и предложил показать? – Да. – А вы сказали, что письмо, написанное чуть ли не три года назад, вас не интересует. Вы не правы. Сейчас я еще раз предлагаю показать его вам, прежде чем отправить окружному прокурору, но только на том условии, о котором уже сказал. Так как? Могу сказать одну вещь в пользу Кремера: он знает, когда выбора нет, и не пытался отсрочить момент. Он снова выругался и сдался. – Они у вас будут, и я тоже. Вулф повесил трубку. Я спросил: – Как насчет клиента? Может, ей тоже приехать? Он скорчил гримасу: – Думаю, да. Займись этим. Глава 5 Было половина двенадцатого, когда я впустил в кабинет Нормана Хорна с его очаровательной женой и усадил их в два свободных кресла перед столом Вулфа. Слева от них сидела миссис Сэвидж, за ними – Дик Сэвидж, Джеймс М. Биб и сержант Пэрли Стеббинс, хотя не в этом порядке: Пэрли сидел посередине за Энн Хорн. Там же было еще одно кресло, предназначенное для Кэролайн Карноу, но, пока я встречал в прихожей миссис Сэвидж и Дика, Кэролайн вместе с креслом передвинулась к книжным полкам. Теперь Пэрли мог ее видеть, лишь повернув голову на четверть оборота, и это ему не понравилось, но я дал понять, что это не его, черт возьми, дело, где сидит наш клиент. Красное кожаное кресло предназначалось для Кремера, который еще сидел в столовой вместе с Вулфом. Когда Хорны поздоровались со всеми родственниками, включая Кэролайн, и сели, я отправился в столовую и сказал Вулфу, что все готовы, и он прошел в кабинет, где встал у своего стола. – Арчи? – Есть, сэр! – Я был на своем посту. – Первый ряд слева: мистер Хорн, миссис Хорн, миссис Сэвидж. За ними слева: мистер Сэвидж… мистера Стеббинса вы знаете… и мистер Биб. Вулф едва заметно кивнул, сел и посмотрел на Кремера: – Мистер Кремер? Кремер, стоя, разглядывал собравшихся. – Не могу сказать, что встреча неофициальная, – признал он, – поскольку попросил вас прийти сюда я, и сам я тоже здесь. Однако все, что скажет сейчас мистер Вулф, он скажет исключительно под свою личную ответственность, и вы не обязаны отвечать на его вопросы, если не захотите. Я хочу, чтобы это всем было ясно. – Пусть так, – пискнул Биб, – разве это правомерно? – Если вы хотите сказать «не принято», то да. Если – «незаконно», то не соглашусь. Вам не приказывали прийти, вас попросили, и вы сами приняли решение. Хотите уйти? Наверное, они не хотели, по крайней мере не настолько, чтобы устроить демонстрацию. Обменялись взглядами, кто-то что-то буркнул, и все. – Конечно, – сказал Биб, – мы оставляем за собой право уйти. – Вас никто не задержит, – заверил его Кремер и сел, затем посмотрел на Вулфа. – Начинайте. Вулф устроился в кресле поудобнее и повел глазами слева направо, чтобы видеть всех. – Мистер Кремер заверил вас в том, что вы здесь не обязаны мне отвечать. Могу сказать, вопросов не будет. У меня нет к вам вопросов, хотя повод для них появиться, конечно, может. Я намерен лишь изложить, как обстоят дела на сегодняшний день, и попросить вас высказать свои комментарии. Если они у вас есть. Он сложил руки на своем самом выпуклом месте и переплел пальцы. – Мы узнали от мистера Стеббинса, что мистер Карноу убит вчера вечером, но я не проявлял большого интереса к этой новости вплоть до сегодняшнего полудня, когда ко мне пришла миссис Карноу и поручила мне это дело. Тогда я рассмотрел все известные обстоятельства и пришел к выводу, что мотив для убийства, который явно есть у миссис Сэвидж, ее сына и дочери, а также у мистера Хорна, поскольку он муж дочери, на мой взгляд, не слишком силен. Судя по тому, что со слов моей клиентки я знаю о характере и взглядах мистера Карноу, кажется маловероятным, чтобы кто-то из вас до такой степени испугался жестких требований с его стороны относительно возврата денег, что, невзирая на опасность, решился пойти на убийство. Вы все получили свое наследство законным образом, самым честным путем, и, разумеется, в случае спора попытались бы апеллировать к его здравому смыслу и милосердию. Таким образом, более сильный мотив был лишь у одного из вас. – Вулф откашлялся. – Это меня озадачило. Мотив неодолимой силы имелся у двоих: у мистера Обри и миссис Карноу. Они не только теряли намного больше денег, чем кто-либо из вас, но и стояли перед лицом утраты, смириться с которой еще труднее. Он терял ее, она – его. Неудивительно, что этот могучий стимул заслонил все остальное в глазах мистера Кремера и его коллег. Возможно, и я думал бы так же, если бы не два обстоятельства. Во-первых, я не сомневался в том, что ни миссис Карноу, ни мистер Обри не причастны к убийству. Если бы убийство совершили они, то в таком случае они приехали ко мне просить, чтобы я помог им вести переговоры с человеком, которого кто-то из них только что убил, ради коварной цели создать видимость, будто они не знают о его смерти, а я сидел здесь и беседовал с ними в течение часа, ничего не заподозрив. Я должен был либо отвергнуть мысль о том, что кто-то из них преступник, либо забыть о некоторых своих амбициях. Выбор был для меня несложным. – Кроме того, миссис Карноу – ваша клиентка, – ехидно вставил Кремер. Вулф проигнорировал это замечание, и правильно сделал. – Второе обстоятельство состояло в том, что я обнаружил еще один мотив. Его подсказало мне письмо, которое миссис Карноу принесла сюда вчера, последнее письмо, написанное ее мужем почти три года назад. – Он выдвинул ящик стола и достал оттуда несколько листков бумаги. – Вот оно. Я прочту только отрывок, имеющий отношение к делу. «Кстати о смерти, если не я его убью, а он меня, ты узнаешь, что я сделал до отъезда из Нью-Йорка, и это тебя шокирует. Хотел бы я в этот момент оказаться рядом, чтобы увидеть, как ты это воспримешь. Ты всегда говорила, что деньги тебя не интересуют, они того не стоят. Еще говорила, что я злой только на словах, а на деле нет, потому что во мне нет злости. Теперь ты все узнаешь. Правда, придется умереть, чтобы посмеяться в последний раз, и смех этот будет злобным. Хотел бы я понять, люблю я тебя или ненавижу? Эти чувства трудно отличить друг от друга. Вспоминай меня в своих снах». Он положил бумаги назад и закрыл ящик. – Миссис Карноу полагала, что муж составил новое завещание, лишив ее наследства, однако тут есть два возражения. Во-первых, владелец состояния не может просто так взять и безосновательно лишить наследства жену, а во-вторых, это был бы поступок человека не злого, а подлого. Но слова «кстати, о смерти» в самом деле подразумевают некую связь с завещанием, и встает вопрос: каким образом этот человек мог изменить завещание, чтобы заставить эту женщину беспокоиться о деньгах? Намерение заставить ее беспокоиться в письме читается явно. – Вулф поднял руку. – Учитывая известные мне обстоятельства, напрашивается вполне правдоподобный вывод: Карноу действительно составил новое завещание, по которому жена получала все. Разумеется, такой оборот дела должен был бы ее шокировать, так как порождал у нее то же беспокойство, какое испытывал он, думая о своих родственниках – насколько их следует баловать? А поскольку это были его деньги и это были его родственники, для нее такая альтернатива стала бы еще более мучительной, чем для него. Согласен, по отношению к жене это был далеко не добрый поступок. Кроме того, он наверняка держал в уме еще одно соображение – он не хотел оставлять им бóльшую часть наследства. Хотя миссис Карноу не сказала об этом прямо, я догадался, что ее муж не считал родственников образцом в вопросах управления финансами. Энн Хорн резко повернула голову и сказала Кэролайн: – Спасибо, Лайн, дорогая. Кэролайн промолчала. Судя по напряженному выражению лица и застывшей позе, она боялась раскрыть рот, чтобы не взорваться. – Потому, – продолжал Вулф, – мне показалось, что гипотеза о новом завещании Карноу заслуживает некоторого исследования. Обращаться с таким вопросом к вам было бы глупо. Предположим, об этом знал его друг и адвокат мистер Биб, но его спрашивать было бы бестактно. Не знаю, слышал ли кто-нибудь из вас когда-нибудь имя Сола Пензера? Все молчали. Никто даже не кивнул. Наверное, все они были в трансе. – Я прибегаю к услугам мистера Пензера всякий раз для выполнения важных поручений, когда мистер Гудвин занят другим делом. Мистер Пензер обладает незаурядными качествами и способностями. Я сказал, что, если мистер Биб подготовил новое завещание мистера Карноу, то, вероятнее всего, текст отпечатала секретарша, и мистер Пензер взял на себя труд встретиться с секретаршей мистера Биба и поговорить с ней, не вызвав у нее подозрений. Столь щекотливое поручение я мог доверить только ему или мистеру Гудвину. Сегодня днем мистер Пензер явился к ней под видом следователя из Федерального агентства страхования якобы для устранения некоторой путаницы в номере социальной страховки. – Выдал себя за представителя закона! – возмутился Биб. – Возможно, – согласился Вулф. – Если следователи страхового агентства – представители закона, то мистеру Пензеру лишь остается ждать возмездия. За десять минут он собрал целый арсенал данных. Секретарша мистера Биба, по имени Вера О’Брайен, работает у него два с половиной года. Ее предшественница, по имени Хелен Мартин, оставила службу у мистера Биба в ноябре тысяча девятьсот пятьдесят первого года, поскольку вышла замуж за некоего Артура Рабсона и переехала к мужу в Южную Каролину, в городок под названием Флоренс, где у него свой гараж. Так что если Карноу составил новое завещание до отъезда из Нью-Йорка и если его подготовил мистер Биб, то напечатала его секретарша Биба, нынешняя миссис Артур Рабсон. – Три «если», – пробормотал Кремер. – Да, – согласился Вулф, – но все можно проверить. Я очень хотел сам позвонить миссис Рабсон, но это было слишком рискованно, потому мистер Пензер полетел самолетом в Колумбию, а я позвонил туда и нанял небольшой самолет, который отвез его во Флоренс. Он позвонил оттуда час или немногим больше назад. Он встретился с миссис Рабсон. Та уже подписала показания и готова в случае необходимости приехать в Нью-Йорк. Она сказала, что мистер Биб продиктовал ей текст нового завещания мистера Карноу осенью тысяча девятьсот пятьдесят первого года, что она отпечатала его собственноручно и что она была одним из свидетелей, удостоверивших подпись Карноу. Вторым свидетелем была женщина по имени Нора Уэйн, работавшая в соседнем офисе. Миссис Рабсон считает, что мисс Уэйн не читала завещания. В нем Карноу завещал жене все состояние и просил со свойственным ей благоразумием позаботиться о его родственниках, названных поименно. Миссис Рабсон не знала, что… – Сидни не мог так поступить! – воскликнула тетя Маргарет. – Не верю! Джим, ты так и будешь сидеть и моргать? К Бибу повернулись все, кроме Вулфа. – Должен сказать, – продолжил он, – что тем временем мистер Гудвин сделал очень полезное дело. Например, он выяснил, что единственная вещественная улика против мистера Обри, его визитная карточка, которую нашли в кармане у мистера Карноу, была доступна вам всем во время вашей встречи в прошлую пятницу. – Каким образом? – спросил Кремер. – Вы узнаете, – заверил Вулф, – вам понравится. – Он перевел взгляд на Биба. – Кажется, мистер Биб, у нас все же появился повод задать вам вопрос. Хотя, как сказал мистер Кремер, отвечать вы не обязаны. Что случилось с последним завещанием мистера Карноу? Впоследствии вспоминая этот момент, я решил, что, наверное, тут Биб сделал свою лучшую ставку. Поскольку он был адвокатом, можно было бы предположить, что он просто не станет отвечать, но, понимая, что с завещанием он точно влип, он за то короткое время, какое у него было, вероятно, решил взять на себя мелкую вину, чтобы увернуться от самой тяжелой. Он обратился к Кремеру: – Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, инспектор, с вами… и с мистером Вулфом, если вы хотите, чтобы он присутствовал. Кремер взглянул на Вулфа. – Нет, – сказал Вулф. – Либо откажитесь отвечать, либо отвечайте здесь и сейчас. – Хорошо. – Биб расправил плечи и вздернул подбородок; с того места, где я сидел, мне не было видно его глаз за очками в черной оправе. – Это разрушит мою репутацию в профессиональном плане, и я горько сожалею о той роли, которую сыграл. Я рассказал Энн о новом завещании примерно за месяц до того, как пришло извещение о гибели Сидни. Это была моя первая ошибка. Я это сделал… из-за своих чувств к ней. В то время я сделал бы едва ли не все, что она хотела. Когда мы узнали, что Сидни погиб, она пришла ко мне в офис и уговорила показать ей завещание. Я был даже… – Осторожнее, Джим! – повернувшись к нему, сказала Энн. – Грязный маленький лжец! Неплохая импровизация… – Миссис Хорн! – резко перебил Вулф. – Вы предпочитаете слушать его или быть выведенной за дверь? Она все еще смотрела на Биба: – Продолжай, Джим, но будь осторожен.