– Ерунда! Вы же на грани истерики. – Ничего подобного. – Хелен, возьми себя в руки. – Гай Унгер уставился своими глазками-буравчиками на Ниро Вулфа. – Послушайте, я никак не могу взять в толк… Вернее сказать, насколько я понял, вы решили во что бы то ни стало вызволить Леонарда Эша, так? – Да. – И только? – Да. – Будьте любезны ответить мне, поручил ли вам это адвокат мистера Эша? – Нет. – Кто же тогда? – Никто. У меня возникло отвращение к моей роли свидетеля обвинения параллельно с сомнением в виновности Леонарда Эша. – Откуда у вас появились сомнения? Плечи Вулфа приподнялись на долю дюйма и снова опустились. – Противоречия. Отсутствие логики. – Понятно… – Унгер вытянул губы, но от этого его физиономия ни капельки не выиграла. – Вы стреляете наудачу… – Наклонившись вперед, он добавил: – Поймите меня, я не хочу сказать, что вы не имеете права этим заниматься. Конечно, вы совершенно лишены опоры, потому что, как вы только что признались, вас никто не нанимал. Но если бы даже мисс Вельц послала вас ко всем чертям, вы бы не отстали от нее, раз уж решили действовать на всю катушку… Она ответит вам на все вопросы, которые вы ей зададите, если они имеют какое-то отношение к убийству, и я тоже. Мы уже все рассказали полиции и окружному прокурору, почему бы нам не посотрудничать с вами? Вы причисляете и меня к подозреваемым? – Да. – Хорошо. – Он откинулся назад. – Впервые я познакомился с Мэри Уиллис год назад. Чуть раньше. Мы с ней изредка проводили вместе вечера, я приглашал ее обедать или на концерт, сперва приблизительно раз в месяц, затем чаще. Мы не были помолвлены, не собирались пожениться, ничего такого. В последнюю неделю июня, то есть за две недели до смерти, у нее был отпуск, и мы вчетвером отправились на моем судне вверх по Гудзону и озеру Шамплейн. Двое других были моими друзьями, мужчина и женщина, вам нужны их имена? – Нет. – Именно поэтому я оказался привлеченным к расследованию ее убийства. Морская прогулка в моем обществе, причем так недавно… Вообще-то, в этом не было ничего особенного, мы просто задались целью хорошо провести время, но, когда Мэри убили, полицейские, естественно, подумали, что я подходящая кандидатура для подозрений. В моих отношениях с Мэри Уиллис не было ничего такого, что могло бы заставить меня желать ее смерти. Есть вопросы? – Нет. – Но даже если бы они и выкопали намек на мотив, то и это бы им ничего не дало, потому что я не имел возможности убить ее вечером пятнадцатого июля. Это был четверг, в пять часов дня я плыл на своем суденышке по реке Гарлем и далее по узкому проливу, а в десять часов вечера спал там же, бросив якорь близ Нью-Хейвена. Со мной были мой приятель Ральф Инголлс, его жена и мисс Хелен Вельц. Конечно, полиция все это проверила, но, возможно, вам не нравится, как они проверяют алиби. Так что, если угодно, можете проверить сами. Может быть, все-таки есть вопросы? – Один или два. – Вулф заерзал на твердом стуле. – Каков род ваших занятий? – Бога ради! Вы даже не читали газет? – Почему же? Читал. Но это было несколько недель назад, да и, как мне помнится, в этом вопросе была какая-то неясность. Маклер, если я не ошибаюсь. Биржевой маклер? – Нет, я ничем не обремененный человек. – Есть ли у вас офис? – Он мне не нужен. – Занимались ли вы каким-то делом, связанным с бюро «Отвечает Бэгби»? Любыми делами? Унгер вскинул голову: – Что за странный вопрос! Почему вы об этом спрашиваете? – Потому что мне кажется, что вы ответите «да». – Почему? Спрашиваю из чистого любопытства. – Мистер Унгер, подумайте сами… – Вулф поднял руку. – Поскольку вы, очевидно, слышали обо мне, то можете знать, что я терпеть не могу ездить в автомашинах, даже если за рулем сидит мистер Гудвин. Неужели вы допускаете, что я решился на эту поездку вот так, наобум? Если мой вопрос представляется вам неделикатным, можете на него не отвечать. – Да нет, почему же. Унгер подошел к столу, налил себе немного бурбона, разбавил его двойным количеством воды, потряс в руке, сделал глоток, за ним второй, после чего опустил стакан на стол и повернулся к Вулфу. – Хорошо, я вам скажу, – заговорил он совсем иным тоном. – Вся история недопустимо глупа. Мне кажется, вы вбили себе в голову какую-то бредовую идею. Черт знает, откуда вы ее взяли! Короче, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз. – Он поднялся. – Давайте прогуляемся. Вулф покачал головой: – Я терпеть не могу разговаривать на ходу. Если вы хотите что-то сообщить без свидетелей, мисс Вельц и мистер Гудвин могут нас покинуть. Арчи? Я вскочил со стула. Хелен Вельц посмотрела на Унгера, затем на меня, после чего неторопливо поднялась. – Давайте нарвем цветов, – предложил я. – Мистер Унгер наверняка пожелает, чтобы я оставался у него на виду, но не мог ничего расслышать. Хелен пошла по дорожке между яблонями, которых здесь было довольно много, и вскоре мы добрались до полянки, трава и дикие цветы на которой доходили нам до колен. – Ну лютики я знаю, а вот что это за голубые цветочки? – поинтересовался я. Ответа не последовало. Через сотню ярдов я повторил попытку: – Мы уже ушли достаточно далеко, если только он не станет кричать в рупор. Она продолжала идти вперед. – Хватит! – скомандовал я. – Признаю, надо быть маньяком, чтобы при подобных обстоятельствах наброситься на мистера Вулфа, но кто поручится, что Унгер не псих? Я давно уже понял, что от людей, причастных к делу об убийстве, можно ждать чего угодно. Она сразу же повернулась ко мне: – Он вовсе не причастен к делу об убийстве! – Будет причастен прежде, чем мистер Вулф закончит с ним разговор. Она опустилась в траву, скрестила ноги, закрыла лицо руками и затряслась. Я стоял и растерянно смотрел на нее, ожидая, когда же она обратится ко мне, но она молчала. Продолжала еще сильнее трястись, в чем не было ничего приятного. Через полминуты я присел перед ней на корточки и крепко ухватил за голые коленки, заговорив напористо: – Так никто не поступает. Откройте клапан и стравите давление. Растянитесь на земле, брыкайтесь, вопите. Если Унгер вообразит, что дело во мне, тем лучше, он прибежит к вам на помощь, и я буду иметь возможность дать ему хорошего тумака. Она что-то пробормотала. Руки закрывали ей лицо, и сказанного не было слышно, но мне показалось, что она воскликнула: – Помоги мне, Боже! Она больше не тряслась, а только дрожала, по всей вероятности успокаиваясь. На этот раз я смог разобрать ее слова: – Вы делаете мне больно! Я ослабил хватку, а через секунду отпустил ее коленки, потому что она отняла руки от лица и подняла голову. Щеки ее пылали, но глаза оставались сухими. – Боже мой, – сказала она, – как было бы чудесно, если бы вы крепко обняли меня, прижали к себе и сказали бы: «Хорошо, моя дорогая, я сам позабочусь обо всем, предоставь это мне». Какое это было бы счастье! – Я могу попробовать, – предложил я, – если только вы коротенько объясните мне, о чем именно мне следует позаботиться. Обнять же вас и крепко прижать к себе – не проблема. Так что не тяните. Она не обратила внимания на мои слова. – Господи, какая же я дура!.. Вы видели мою машину? Мой «ягуар»? – Да, видел. Замечательная машина. – Я собираюсь ее сжечь. Как это сделать? – Облейте машину керосином, главным образом изнутри, поднесите к ней зажженную спичку и быстро отпрыгните назад. Хорошенько продумайте, что сказать страховой компании, а то можно угодить за решетку. Она снова проигнорировала мои слова. – Дело не в одной машине, в других вещах тоже. Я должна была их иметь. Почему я не приобрела мужа? Я могла бы найти десяток, но нет, все они были мне не по нраву. Я хотела всего добиться сама. Мне нужен был собственный «ягуар». А теперь вот тут вы, человек, которого я никогда прежде не видела, и какое бы было счастье, если бы вы согласились взять меня в жены! Мне надо на кого-то опираться, понимаете? Я искренне посочувствовал ей: – Почему вы считаете себя таким уж плохим приобретением? Каковы условия сделки? В чем заключаются обязательства? Она повернула голову, чтобы посмотреть через лужайку на дом. Вулф и Унгер сидели все в тех же позах под старой яблоней; по всей вероятности, они понизили голоса, потому что до нас не долетало ни звука, а у меня отменный слух. Хелен посмотрела на меня: – Это блеф? Он просто пытается нас напугать и что-то выжать из нас? – Ну нет! Если ему удастся что-то выжать – прекрасно. Если же нет, он все равно это узнает, но куда более жесткими мерами. Если имеется нечто такое, что можно получить, он это получит. Так что, если вы сидите на крышке и не хотите ее приподнимать, бегите как можно скорее прочь или же вам сделают больно. – Мне уже больно.